Мелькание спиц на миг остановилось, бабуля сверкнула глазами и задумчиво хмыкнула.

— Похвальное отношение к ситуации, Андрей Георгиевич. Не каждый готов пойти на компромисс, учитывая ваш возраст. Я много случаев знаю, когда все наоборот происходит.

Она на какое-то время замолчала, а я покосился на Веронику, так и продолжавшую скромно разглядывать узорчатый паркет.

— Андрей, ваше увлечение весьма специфическое, чтобы еще и интересоваться живописью, — я едва не вздрогнул от голоса бабули. — Или я ошибаюсь, и нынешнее поколение молодых дворян еще имеет шанс не скатиться на уровень примитивного созерцания окружающего мира? Впрочем, если бы не ваша воинственность в том парке…

— Я не имел права смалодушничать, — поняв, о чем речь, ответил я. — Защищать должен мужчина, и я поступил так, как считал нужным. А с живописью у меня отношения не сложились, — бодро продолжил я, потому что молчать сейчас равносильно поражению. Меня проверяют с разных сторон, прощупывают намерения. — Просто хотел провести выходной день с вашей внучкой.

Девушка сделала огромные глаза и что-то беззвучно прошептала. А я улыбнулся ей и продолжил убеждать:

— Поверьте, Нина Матвеевна, даже если бы она пригласила меня на показ модной одежды, я бы обязательно пошел.

Бабуля хмыкнула, поджала губы и с еще большим интересом прошлась взглядом по мне с головы до ног.

— Ника, почему не предлагаешь кавалеру сесть? — неожиданно спросила она.

— Да, бабушка! — мгновенно ожила девушка. — Андрей, присаживайся на диван…

— И чаем угости.

— Конечно, бабушка! — Вероника упорхнула из гостиной, а я сел на указанное место в недоумении от произошедшей перемены в поведении Нечаевой.

— Мы хотели пораньше выехать, — осторожно сказал я, на что Нина Матвеевна только махнула рукой.

— Полчаса со старухой посидите, не убудет от вас. А я хоть на вас полюбуюсь, молодость вспомню.

Вероника вернулась быстро с подносом, на котором стоял чайник с тремя белоснежными фарфоровыми чашками, вазочки с печеньем и конфетами. Она сразу захлопотала, разлила чай по чашкам и первую преподнесла бабушке.

— Угощайся, — усевшись рядом со мной, одноклассница улыбнулась. — Цейлонский, какой-то особый купаж, я сильно не разбираюсь.

— Купеческий дом Селезневых, — подсказала Нина Матвеевна, — серьезно поднялся на продаже чая. А предок нынешнего главы рода начинал со скромной лавочки в Твери, потом развернулся, открыл свое представительство в столице. Так и пошел в гору. У моего деда были хорошие отношения с Селезневыми. Кстати, держат марку, за что я их и уважаю. Иные облапошить и обдурить доверчивых покупателей готовы, а Тимофей Фомич самолично проверяет качество продукта. Насколько мне известно, на его фабрике в Люберцах смешивают разнообразные сорта чая, отчего и товарная линейка очень обширная.

Кажется, бабуля Ники любила посудачить за чашкой чая о самом чае. Вон как разговорилась, а сама на нас поглядывает, изредка переводя взгляд то на внучку, то на меня.

— А вы, Андрей Георгиевич, получается, живете вдали от семьи? И кто за вами присматривает? Кто решает серьезные вопросы, касающиеся не только вас, но и вашего Рода?

— Меня никто не бросил, — успокоил я бабулю. — По линии мамы здесь есть родня. Гусаровы. Может быть, слышали? Поверенный в делах тоже есть. Он за мной присматривает. А с отцом и матерью я общаюсь через Сети.

— Гусаровых я знаю, общались. Не мое дело указывать, но решение вашего отца, молодой человек, было опрометчивым, — проворчала-таки бабка, нахмурив брови. — На его месте я бы не дала тебе ни малейшей возможности на подобный эксперимент.

— Отца удовлетворили мои планы на жизнь в столице, — я пожал плечами, быстренько допивая густой и ароматный напиток. Благо, чашки были крохотные.

Понятно, что это был своеобразный ритуал, и Нина Матвеевна не стала нас более задерживать. Она лишь попросила внучку унести поднос с посудой и отправила восвояси.

Когда мы вышли на улицу, возле «Фаэтона» пристроился знакомый «Сенатор» телохранителей девушки. Борис и Павел о чем-то дружелюбно разговаривали с Куаном, и даже чересчур оживленно. Я не удивился. У моего наставника есть одна черта: он каким-то образом располагает к себе незнакомых людей. Не иначе, использует какую-то хитрую шаманскую технику.

Уже в машине Вероника рассмеялась и пояснила поведение бабули.

— Сначала она разговаривала с тобой, не предлагая сесть — значит, присматривалась к тебе, прислушивалась к своим ощущениям, достоин ли ты моего общества. Потом, когда предложила попить чайку, я сразу поняла, что проверку ты прошел.

— То-то ты радостная поскакала на кухню, — догадался я.

— Ну да. Знаешь, как переживала, что ты не понравишься ей.

— Чем это я не могу понравиться? — я озадачился для виду. — Красивый, смелый, сильный, с Мстиславскими за руку здороваюсь.

Вероника рассмеялась и шутливо стукнула кулачком по моему плечу.

— Насчет того, что ты на короткой ноге с императорским родом, особо не распространяйся, — предупредила она.

Вместо ответа я показал ей перстень, который преподнес мне цесаревич. Вероника, конечно, видела его, но историю его появления не знала, и вблизи рассмотрела впервые. Впечатлилась, когда я рассказал, откуда у меня перстень.

— Серьезный аргумент, — кивнула она и откинулась на мягкую спинку дивана.

Художественная Галерея, расположенная на Садовом кольце, принадлежала роду Стародубских, давно известного своим меценатством в искусстве. Большое двухэтажное белоснежное здание с античными портиками на входе и могучими атлантами, держащими на своих плечах крохотные, воздушные на вид, балконы, напоминало растревоженный муравейник. По широкой мраморной лестнице поднимались люди различных сословий. Здесь смешались и аристо, и представители боярских родов, купцы и мещане, студенты и рабочие. Забавно, что такое положение вещей никого не смущало.

— И все они хотят посмотреть на этого…, — я замялся, забыв фамилию художника.

К счастью, Вероника снобизмом не страдала, и даже морщиться не стала, что рядом с нею необразованный неуч.

— На Гергарда, — кивнула она. — Позавчера его выставку посетила цесаревна Алена Николаевна, выразила свое восхищение в публичных Сетях. Поэтому и ажиотаж такой.

— А вдруг билетов не будет? — заволновался я. С одной стороны, для меня хорошо. Сможем сходить куда-нибудь в более молодежное место. Но и видеть Веронику расстроенной не хотелось.

— Но это же не закрытое мероприятие! — рассмеялась девушка. — Здесь заходят и выходят одновременно. Билеты есть всегда. Их печатают в достатке. Но я подстраховалась, купила заранее!

Она вытащила из своей сумочки два картонных прямоугольника с золотыми виньетками по краям, помахала перед моим носом.

— Какая ты предусмотрительная! — восхищенно сказал я.

— А то! — задрала носик Вероника. — От вас же, мужчин, не дождешься подарка!

Куану пришлось заехать в «карман» неподалеку от галереи, так как возле крыльца остановку категорически запретили. Он распахнул дверь, чтобы мы вышли наружу. Вероника вцепилась в мой локоть.

— Куан, можешь своими делами заняться, — важно сказал я. — Как и договаривались, позвоню сам.

— Слушаюсь, господин, — наставник бесстрастно поклонился нам в спину.

— Какой забавный у тебя слуга, — покусала нижнюю губу Вероника, когда мы отошли подальше.

— Слуга, который может научить тебя технике «невидимого удара», — подсказал я.

— Так это он? — изумленно воскликнула девушка, распахнув свои чудесные глаза.

— Мой наставник, водитель, повар, — я засмеялся над реакцией Вероники.

— Ты должен обязательно его попросить взять еще одного ученика, вернее — ученицу, — в голосе девушки появились требовательные нотки.

— Сама и попроси, — коварно ответил я.

— Ух! — только и фыркнула Вероника. — Ладно, сам разрешил!

Мы зашли в огромное фойе, ярко освещенное огромной люстрой. Черные мраморные полы с вкраплениями слюды были похоже на ночное небо с мириадами звезд. Лепнина, зеркала, широкая лестница, ведущая на второй этаж, покрыта красной ковровой дорожкой. Это художественная галерея или чей-то аристократический особняк?