Сам лицей состоял из трех отдельных двухэтажных корпусов, выкрашенных в разные цвета и соединенных между собой стеклянными переходами. Если смотреть сверху, получается своеобразная лесенка, или три сцепленных буквы «г», кому как нравится. Не знаю, чем руководствовался незнакомый мне архитектор, но именно такое расположение было воплощено в жизнь. По мне так удобно. Не нужно перебегать из одного здания в другое по улице, особенно зимой.

Первый корпус, куда я и направлялся, был светло-зеленым. Следующий за ним — ярко-оранжевым, а последний — и вовсе бархатно-красный. Получалась этакая разноцветная веселая гамма, радующая глаз на фоне пламенеющих пожаром кленов и желтых тополей в парковой зоне и до сих пор изумрудного газона, не тронутого умирающей осенью.

Мне показалось, что территория лицея застыла в сентябрьских днях с помощью каких-то магических манипуляций. Я слышал, что многие богатые семьи используют погодные купола в загородных имениях. Это красиво и радует глаз, когда вокруг сходит зелень лета, а мокрая земля кажется неуютной и серой, создавая дискомфорт в душе. Все-таки нам не хватает ярких красок. Поэтому и популярны сейчас «погодники-ландшафтники», просто нарасхват.

Неподалеку от «учебного корпуса № 1», как гласила надпись золотыми буквами на черной мраморной табличке, стояли два солидных бронеавтомобиля для перевозки личного состава штурмовой пехоты. В нутро железного монстра вмешается до пятнадцати человек, если хорошенько ужаться. А так десять человек в полном боевом обвесе могут свободно находиться в нем.

На машинах не видно никаких опознавательных знаков или гербов. Такие броневики без видимой причины торчать возле обычного, пусть и императорского, учебного заведения не будут. Скорее всего, это сопровождение Великой княжны Лидии, ну и заодно ненавязчивая охрана лицея.

Вокруг много камер. Пока шел по дорожке, заметил несколько на воротах, две на уличных фонарях, и на стенах лицея тоже блестели линзы оптики. Не исключено, что в воздухе кружит миниатюрный беспилотник, управляемый человеком, сидящим в броневике.

Меня никто не задержал, когда я прошел мимо машин, но даю зуб, что уже срисован и идентифицирован.

Поднявшись по лестнице из темно-красного шершавого гранита, прошел мимо массивных белоснежных колонн и услышал за своей спиной дробный цокот каблучков. Оглянулся и увидел двух девушек в темно-синих жакетах и длинных юбках такого же, «лицеистского», цвета. Они торопливо поднимались за мной, придерживая болтающиеся на плече сумочки, и о чем-то весело щебетали.

Я торопливо рванул на себя высоченную дверь темно-вишневого цвета и отошел в сторону, приветливо склонив голову и галантно, как только смог, вытянул руку по направлению в помещение:

— Прошу, боярышни!

Девушки рассмеялись, стрельнули в мою сторону глазами, но особенно выразительно — жгучая брюнетка со сложной прической на голове. Ее жакет был небрежно расстегнут, демонстрируя белоснежную блузку с какими-то ажурными аппликациями на груди, довольно притягательной, надо сказать.

У второй длинные светло-русые заплетены в косу, бирюзово-золотистая заколка в виде кошачьей мордашки прикреплена на самом ее кончике.

Симпатичные девицы. Только вот слюни подбери!

— Кто это такой? Впервые вижу, — я шел позади и слышал, как они переговаривались.

— Не знаю, новичок, наверное. Ой, Нинка, он тебе уже понравился!

— Балда! Выдумываешь на ходу!

— Ой, да ладно краснеть! Ты же у нас такааа-я влюбчивая…

Брюнетка, которую, как я только что узнал, звали Ниной, шутливо стукнула подругу кулачком по плечу. Рассмеявшись, обе ускорили шаг и по лестнице поднялись наверх. Меня же остановил широкоплечий коренастый охранник, только уже не в обычной униформе, а в серьезном боевом комбинезоне, под которым явно прятался бронежилет. Уж такие мелочи я привык срисовывать на раз-два. А еще на бедре висела кобура, из которой торчала ребристая рукоять пистолета. На поясе — телескопическая дубинка с камнем-амулетом, тускло блестевшим в электрическом свете фойе. Точь-в-точь такая же, как у охранника на стоянке. Плюс к ним наручники и пара каких-то гладких цилиндров, похожих на магические гранаты обездвиживающего действия. По крайней мере, индекс «М» я четко вижу на корпусе. В общем, серьезный дядька. Мимо такого по-кавалерийски не проскочить.

— Молодой человек, ваш пропуск, — вежливо попросил охранник.

Я бросаю взгляд на огромные квадратные часы, висящие точно напротив входа, как раз на лестничном пролете между этажами. Этакое напоминание нерадивым ученикам, не дружащих со временем. Блин! Осталось пятнадцать минут!

Я показываю временный пропуск, охранник берет его в руки и внимательно читает мои данные. Потом развернувшись, подходит к стеклянной кабинке, притулившейся в углу. Там сидит еще один представитель охраны, что-то просматривая на экране монитора.

— Проверь по разрешительной базе, — сказал широкоплечий.

Я в нетерпении постукиваю мыском туфли по полу, мимо меня проскакиваю самые дерзкие, те самые, для которых часы повесили на видном месте. Но это уже парни постарше, может, уже из выпускных классов. На меня внимания обращают как на мебель в фойе: вроде есть, ну и ладно.

Наконец, охранник вернулся, но пропуск не отдал.

— Вас ожидают в директорате, Андрей Георгиевич, — пояснил он. — По окончании учебы не забудьте подойти к кабинке, — и показал на стеклянную будку. — Получите постоянный пропуск и жетон. С вами нет сопровождающего?

— Нет, я один. А где директорат?

— Второй этаж. Поднимаетесь и налево до конца, — мужчина в комбинезоне приложил руку к берету и отошел в сторону, более не мешая.

Я, следуя немудреной инструкции, бегом преодолел лестницу, уже серьезно боясь опоздать на запланированное рандеву с господином Разумовским. А ничего так на втором этаже! Широкий коридор, паркетные полы, покрытые янтарной мастикой, окна с занавесками, на подоконниках в горшках цветочки, много света. Учебные классы все обращены в сторону внутреннего двора.

Ожидал, что здесь будет стоять гомон, как у нас в гимназии. Однако же поразило, что почти все ученики в однообразной форме ходят чинно или чуть торопливо, но никто не срывается на бег. Ага, понятно! Тут же все из княжеских или высокородных семей! Не пристало отпрыскам знатных фамилий носиться как угорелым по коридорам, да еще рискуя нарваться на наказание. Этакая личная дисциплина, позволяющая быть достойным в глазах окружающих.

На меня стали обращать внимание, и, если бы не приближающееся неумолимо начало уроков, я рисковал вообще не дойти до директората.

Толкнув двустворчатую дверь с надписью «Приемная», я оказался в приличных размеров помещении. Низкие диванчики для посетителей, несколько стульев возле стен, шкафы с документацией — и среди этого хозяйства за длинным рабочим столом сидела женщина лет сорока в безукоризненно облегающем ее фигуру костюме коричневого цвета. Локоны коротких волос обрамляют круглое лицо, на маленьком изящном носу уместились очки в тончайшей оправе. Не приглядишься, так и подумаешь, что стекла висят в воздухе.

Часть офисного стола была занята белой коробкой электронно-вычислительного комплекса, умиротворенно шумящего вентилятором охлаждения. Оторвавшись от телемонитора, женщина поверх очков взглянула на меня с некоторым удивлением. Потом что-то мелькнуло в ее глазах:

— Андрей Георгиевич Мамонов?

— Собственной персоной, — кивнул я, заняв позицию на середине приемной. По правую руку от меня оказалась дверь, ведущая к директору, соответственно, слева — к заместителю директора, коей значилась Павленко Анастасия Егоровна. Ясно. Надо запомнить.

Секретарша сняла с длинной телефонной базы, где стояло пять черных трубок, одну из них и выдержав паузу, сказала в нее:

— Прибыл княжич Мамонов… Хорошо, поняла, — с щелчком поставив аппарат на место, она добавила: — Заходите, вас ожидают.

И она показала рукой на дверь заместителя.

— Сюда? — решил удостовериться я. Думал, с Разумовским придется разговаривать.