Мощный удар ладони по столу заставил вздрогнуть и замолчать. Отец полыхал гневом.
— Замолчи, щенок! — просипел он, словно горло перехватило. — Воли много взял вдали от родительского догляда! Пора бы осознать, что твоя свобода закончилась с той минуты, когда ты обрел семью. Помимо прав появляются обязанности, которые нужно выполнять. И твое ерничанье меня удивляет. Я же не стою над тобой с палкой и не гоню в узкий коридор, откуда только один путь — вперед.
Он тяжело вздохнул, и словно извиняясь за всплеск эмоций, выставил ладони перед собой.
— Сорвался. Я понимаю, что у тебя найдется куча аргументов на мои требования, но ведь и в самом деле нужно привыкать к новой жизни. Ты уже не один, за тобой серьезная сила. Пожалуйста, съездим к Чакыру, пусть старый козел посмотрит на тебя. Эти шаманы как-то различают в человеке все темные и светлые стороны. Авось испугается, отменит ритуал у священного костра. И не забывай, у тебя еще полно времени побыть свободным.
Я промолчал. Отец и в самом деле поступил мудро: не стал давить своим авторитетом, угрожать, бить кулаками по крышке стола и брызгать слюной, что я — неблагодарная сволочь. В какой-то момент я могу встать и уйти, помахав рукой своим родичам, которые не защитили маму, не остановили ее, дав уйти в бега на пятнадцать лет. Они думают, я забуду об этом?
Лишат меня финансовой подпитки? Да и хрен с ними. Поступлю в военное училище, потом несколько лет службы в горячих точках — и Мстиславские дадут дворянство. Дадут, дадут. Им даже в радость будет подгадить Мамоновым.
Что-то такое промелькнуло у меня в глазах, отчего отец сразу превратился из волевого, жесткого мужчины в пожилого человека с потухшим взглядом. Я уверен, что он искал меня не ради того, чтобы утешить свое ущемленное достоинство. Как же! Жена с ребенком сбежала от самого «золотого тойона»! Вся Сибирь смеяться будет! Представляю, сколько всего ему пришлось услышать от родственников, чтобы прекратил заниматься пустыми поисками и уделял время роду. А князь добился своего, пошел на сделку с Мстиславскими, фактически подставив себя перед семьей. Нетрудно догадаться, что будет, если начнутся серьезные проблемы из-за этого.
— Ладно, сын, отдыхай, — вздохнул отец, отпуская меня. — Завтра с утра вылетаем.
2
После плотного завтрака мы оделись и вышли на улицу все вместе. Мама тоже решила полететь с нами. В длинной светло-серой шубе, в нарядных камусах, обшитых бисером, в меховой шапке она выглядела как настоящая местная красавица. Тонкие стрелки подведенных бровей, ярко накрашенные губы — помада в этих краях играет скорее защитную роль, обветриться можно за несколько минут — тщательно заплетенные в толстую косу волосы делали мою маму неотразимой даже в морозном тумане.
Я украдкой сплюнул, проверяя, не замерзнет ли слюна на лету, как меня пугали в Москве. Если затрещит, не упав на землю — значит, градусов шестьдесят, не меньше. Не замерзла, успешно долетев до сугробов, лежащих вдоль дорожки. Даже разочаровался немного.
Мы сели во внедорожник и выехали из распахнутых ворот на улицу, где нас уже ждало сопровождение. В одной из двух машин увидел Куана и Евгения Сидоровича. Значит, тоже летят с нами.
Вертолетная площадка находилась в пятистах метрах от особняка, где проживала мама, окруженная высоченными лиственницами. Снег с бетона был полностью убран, осветительные мачты сейчас терялись в клубах морозного пара, и пробивающийся сквозь них свет казался каким-то перламутровым. На самом краю площадки торчали какие-то деревянные постройки, вероятно, для персонала и охраны.
В середке, свистя лопастями, стояли две приземистые сине-голубые стрекозы. Пилоты, видимо, прогревали движки.
— Холодновато сегодня, Георгий Яковлевич! — подскочил к нам какой-то мужчина в тяжелой меховой куртке и в унтах. Шапка, надвинутая по самые брови, покрылась белыми хлопьями куржака. Изо рта у него вылетал теплый пар. — Масла и смазки загустеют!
— Антиобледенителем поверхность обработали? — повысив голос, спросил отец. — Ну и в чем дело? Сегодня минус сорок, не больше. Пойдем на высоте четыреста-пятьсот метров! Все равно весь маршрут проходит по безлюдным местам! Не ссы, Паша! В первый раз, что ли?
— Да я, как бы и не…, — завелся мужик. — С вами же сын полетит и жена! Я отвечаю за вашу и их безопасность!
— С нами будет маг! — успокоил его князь. — На машинах придется пять часов ехать, а по воздуху мы и за два справимся! Не хочу время терять! Так что готовься к взлету!
Мы поднялись по трапу и нырнули в полуовальную дверь. В салоне грохотало и свистело, поэтому один из пилотов показал жестом, чтобы мы надели наушники. Я обнаружил, что они лежат на каждом пассажирском кресле. Сначала помог маме, плотно подогнав по размеру, и увидев жест, что все в порядке, нацепил свои. Сразу же пропала какофония свиста лопастей и гула движков. Я занял место по правому борту, отец с матерью сели впереди меня, а Куан с Ломакиным — слева. Тяжело топая по металлическому полу, прошел Архипов, наклонился к отцу, что-то сказал ему, и тот кивнул.
Зам по безопасности покрутил рукой над головой, давая сигнал пилотам к взлету. Пол под ногами вздрогнул, движок надсадно загудел, и земля начала удаляться. Поднявшись над кронами деревьев, оба аппарата взяли курс на заснеженные равнины с едва видимыми пятнами лесов.
Надо признаться, отец меня вчера расстроил. Если этот… как его — Чакыр! — всерьез задумал отдать свою дочь за меня, нужно что-то предпринять такое, чтобы он раз и навсегда забыл обо мне. Может ли антимагия реагировать на оборотней? Почему я не проверил ее действие на Куане? Прилетим в поместье Мамоновых, вот и проведу эксперимент. Разве захочет любящий отец отдавать свою дочь такому монстру, чтобы гарантированно загасить ее Дар? Сомневаюсь. В общем, чем я буду казаться хуже для других, тем для меня лучше.
Мне сейчас нужна свобода, а не какие-то обязательства перед чужими людьми. Мало ли что захотел Чакыр? Да и отец намекнул, что ищет возможность отложить сделку, а то и вовсе ее отменить. Думаю, он тоже надеется на антимагию, на ее парадоксы по отношению к «правильной» магии.
Под монотонный гул двигателя я задремал. Смотреть на земле было нечего. Пару раз промелькнули небольшие поселки, называемые наслегами, в которых проживают сельские общины из нескольких родов, а потом пилоты взяли курс вдоль трассы, уходящей за горизонт. Видел несколько ползущих машин, а потом и вовсе все вымерло.
В воздухе мы были чуть больше двух часов. Меня разбудил отец, потрепав за плечо и ткнув пальцем в иллюминатор. Внизу расстилался довольно большой поселок с правильным периметром, внутри которого просматривались улицы, ходили люди. Чуть в стороне выделялся прямоугольник из нескольких домов, построенных таким образом, что на ум приходило только одно: острожная крепость из массивных строений, в которой можно перемещаться по внутреннему двору под защитой внешних стен или даже по переходам, соединяющим все эти дома. Видимо, это и была родовая усадьба. А все остальное — жилье вассальных семей. Пока снижались, я насчитал около сотни домов.
Непонятно, почему именно здесь Мамоновы осели, а не попробовали уйти к Лене. Все же река — основа экономического процветания. Особенно в таких глухих краях как Якутия.
Вертолеты сделали круг над усадьбой и стали снижаться. Отец вытащил из кармана телефон, и скинув наушники, поднес его к уху:
— Что еще, нетерпеливый мой? — закричал он. — Не дождешься никак, пока я не приземлюсь? Что случилось-то? Да неужели?
Он повернул голову и посмотрел на меня каким-то непонятным взглядом, от которого стало не по себе.
— Ты ничего не путаешь, Серега? Ладно, сядем, разберемся. Для встречи все готово? Давай, пока!
Отец отключил телефон и пояснил:
— Брат звонил! Уже копытом бьют от нетерпения!
Мама только кивнула, не открывая глаз.
Наконец, шасси вертолета коснулись земли, лопасти перестали резать воздух, движок замолчал. Дождавшись, когда к двери подтащат трап, мы вышли наружу и оказались в окружении вооруженных людей. Их было человек десять. Один из них вышел вперед и поздоровался с отцом, потом с мамой, после чего почтительно склонил голову передо мной, с любопытством оббежав взглядом с ног до головы.
