– В бальном платье, – не отставала Инджи.

Ну вот! В копилку проблем, которые нужно решить, добавилась еще одна. Придется лишний раз потратить деньги Генриетты и озаботиться выбором платья. Но, если подумать, это не такая уж большая цена, чтобы спасти Алмаза от побоев и унижения.

Возвращаясь к себе, я не знала, застану ли Алмаза дома. Чаще всего, резервуаров не ограничивали в общении и перемещениях в свободное время. В кампусе имелся тренажерный зал, отведенный специально для них. Я слышала, что вечером резервуары собирались там, чтобы поболтать со своими и поиграть в мяч. Некоторые особо вредные маги запрещали резервуарам выходить из дома без сопровождения и разговаривать с чужими людьми, на таких было жалко смотреть, никакой личной жизни, только служение. По идее, Алмаз должен спросить меня насчёт свободы перемещений, но не похоже, чтобы его вообще интересовало моё мнение.

Я застала Алмаза за изучением книжной полки. Только делал он это своеобразно, полистав очередную книгу, он небрежно швырнул ее на пол. Полка опустела, а возле окна образовалась целая куча книг, которые его не устроили.

– Одни трактаты и учебники, – сказал он, заметив, что я вернулась, – ничего интересного.

– Мог бы не разбрасывать! – проворчала я.

– Мне скучно, – протянул Алмаз, задумчиво глядя в окно.

Разбрасывать книги он прекратил, но не потому, что я попросила, а потому что они закончились.

– Сходим на ужин к Генриетте? – спросила я. – В столовой сегодня лучше не появляться, чтобы лишний раз не попадаться на глаза Инджи, а то она передумает тебя прощать.

– Как тебе удалось уговорить эту избалованную особу? – удивился Алмаз.

– С трудом, – ответила я, – даже не смотри больше в ее сторону.

– Не сильно-то и хотелось, – буркнул Алмаз.

– Ну так что, пойдешь со мной к Генриетте?

– Я не голоден.

– У нее есть связная шкатулка. Кажется, ты хотел отправить письмо?

– Надеюсь, в ее домашней библиотеке найдется поэзия? – оживился Алмаз.

Генриетта жила на территории академии в небольшом двухэтажном доме.

Первый этаж бревенчатого коттеджа был облицован камнем, а крыша покрыта мхом и травой. Справа и слева стояли такие же дома близнецы. Маленький дворик, в котором летом Генриетта выращивала цветы, был обнесен невысоким забором, а дорожка к двери была вымощена камнем, который зимой был вечно покрыт слоем льда.

– Мать немного эксцентричная, но ты привыкнешь, – сказала я Алмазу, когда мы подошли к дому.

Дотронулась до охранного артефакта, и дверь открылась, услужливо пропуская нас внутрь.

Пока мы раздевались, в прихожей появилась Генриетта.

– Азиза, хорошо, что зашли! – воскликнула она. – А то я уж подумывала, не навестить ли тебя.

По глазам матери я поняла, что, скорее всего, ей уже доложили о случае на тренировке, но она решила не выговаривать мне за это с порога.

– Мы останемся на ужин, – сообщила я как бы невзначай, давая ей понять, что время поболтать у нас будет.

– Проходите! – Генриетта поправила шерстяную шаль на плечах и повела нас в дом.

В гостиной потрескивал камин, создавая ощущение уюта. Я всегда любила смотреть на огонь, даже до того, как открыла в себе магические способности. Наверное, с детства чувствовала родство с огненной стихией.

– В прошлый раз я не успела вас нормально представить, – сказала я, – мама, это Алмаз. Алмаз, это Генриетта.

В гостиную вышел Рубин.

– Знакомься, это резервуар Генриетты, Рубин.

Они с Алмазом обменялись приветствиями.

Невысокий и поджарый Рубин был ниже Алмаза на голову, у него были короткие волосы, которые торчали в разные стороны, а в бороде уже проклюнулись седые пряди.

– Азиза, рад тебя видеть, – улыбнулся Рубин.

У него были добрые глаза. Он всегда хорошо относился ко мне.

– Присаживайтесь, – Генриетта указала на кресла, – с едой придется немного подождать, потому что готовить мы еще не начинали.

Говоря «мы», она имела в виду Рубина, потому что сама готовила редко.

– Тогда я займусь ужином как в старые добрые времена? – спросила я. – Кстати, можно только для начала воспользоваться твоей связной шкатулкой?

– Конечно, – разрешила Генриетта.

– Идем, – я позвала Алмаза за собой наверх.

Мы поднялись по скрипучим ступенькам на второй этаж. Я остановилась возле двери, которая находилась слева от лестницы, не удержалась и открыла ее.

С тех пор, как я переехала в студенческий корпус, комната нисколько не изменилась. Кровать у окна, застеленная лоскутным одеялом, которое я шила, сидя у камина долгими зимними вечерами, тяжелая занавеска на окне, которая помогала мне, не привыкшей к длинному световому дню, спать летними ночами. Картина, изображающая цветущий яблоневый сад – воспоминание о моем южном детстве.

Алмаз просунул голову в дверной проем.

– Моя комната, – я неопределенно махнула рукой.

– Такая маленькая! Больше напоминает комнату горничной, – выдал он, скользнув взглядом по обстановке.

Сам того не подозревая, Алмаз оказался близок к правде, но все равно мне было немного обидно. До того, как я переехала сюда, я даже не мечтала о том, что буду жить в таком красивом доме и уж тем более иметь свою спальню.

– Пойдем, шкатулка находится в кабинете, – я закрыла дверь.

Мы прошли мимо хозяйской и гостевой спальни. Я открыла дверь кабинета и отыскала глазами связную шкатулку. Она как и прежде стояла на столе, а рядом лежали конверты и письменные принадлежности.

– Знаешь, как этим пользоваться? Нужно поместить письмо в конверт и…

– Конечно, знаю! – прервал меня Алмаз.

– Хорошо, тогда я буду внизу.

Я вышла из кабинета, оставив Алмаза одного. Похоже он имел представление, как работала шкатулка.

Спускаясь вниз, я надеялась, что Генриетта занялась приготовлениями к ужину, но она с хмурым видом поджидала меня в гостиной. То, что Рубин куда-то вышел, было не очень хорошим знаком, он всегда тонко чувствовал перемены ее настроения.

– Тебя сегодня выгнали с тренировки? – подбоченившись, спросила она.

– Да, – отрицать было бесполезно, поэтому я призналась.

– Похоже, кто-то плохо на тебя влияет, – продолжила Генриетта ровным тоном.

Но меня было не обмануть. Я знала, что это только начало.

– Он тут не при чем, – я не стала вдаваться в объяснения. Наверняка она уже в курсе всех подробностей, просто решила не упустить случая упрекнуть меня.

Генриетта одарила меня многозначительным взглядом, по которому я поняла, что вряд ли у нее получится долго сдерживаться.

– Детка, ты разрешила ему отправить письмо? – вкрадчивым голосом спросила она. – Интересно, кому он собрался писать?

– Не знаю, это его личное дело, – я пожала плечами, стараясь уйти от конфликта.

– С тех пор, как ты подписала договор, это и твое дело тоже! – назидательным тоном объявила Генриетта.

Ну вот, началось…

– Я как-нибудь сама разберусь с нашими личными делами, – попыталась отмахнуться я.

– Просто я не могу понять, откуда взялось такое халатное отношение к учебе накануне выпускного?

– Не переживай, я все сдам.

– Прости, детка, но я не разделяю твоей уверенности! – дрогнувшим голосом воскликнула Генриетта. – Ты пропустила почти все тренировки по энергетическому обмену! У тебя на носу ритуал, но, похоже, тебя это не сильно беспокоит!

– Я подготовлюсь!

– Очень на это надеюсь! Я оплачивала твое обучение, чтобы ты получила диплом и смогла себя обеспечивать. Не собираешься же ты все профукать и сидеть у меня на шее?

Я задохнулась от возмущения и не нашлась, что на это ответить. В воздухе повисла напряженная пауза. На лестнице послышались шаги, должно быть, Алмаз уже управился со своим посланием.

– Я приготовлю ужин! – щеки пылали, хотелось поскорее скрыться на кухне.

Бросив быстрый взгляд на Алмаза, я прикинула, можно ли оставить его с Генриеттой, особенно теперь, когда она в плохом настроении. Поколебавшись, я решила рискнуть. Оставалось надеяться, что у Алмаза хватит ума не драконить Генриетту. А если она на правах моей матери его отчитает, это пойдет ему только на пользу, меня он все равно не слушает.