Тут же она заказала область, поговорила о Ногаеве с работавшей в управлении культуры однокурсницей. Ногаев был недоволен своим нынешним коллективом, втайне набирал новый и искал хозяина — областную филармонию.

Саша с Васей Сизовым расписывали Васину статью в записку — проект о комплексном монтаже холодильников и кондиционеров. Мысль о комплексном монтаже явилась Васе при сдаче теплицы для районов Заполярья — там, в НИИ, подрядчик не сдал вовремя кондиционеры и валил на смежников, на холодильщиков то есть, и тогда Вася заявил, что, если бы здешний заказчик заключил договор с ними, с комбинатом, они бы сдали кондиционеры вовремя при всех здешних обстоятельствах. Замминистра, известный Саше по Кемерову, хмыкнул, и вот Вася распалился.

Труден был Вася в обращении, взрывчатый, возбудимый, он вскипал при всяком возражении, был болезненно-подозрительный; как видно, прежде, в пору работы директором комбината, склад его натуры усмирялся волей, а ныне, после бед, он не справлялся с собой. Саша все ждал, когда Вася отойдет, Вася не потерпел бы от него ворчливых интонаций, осуждения, как терпел от Гриши, от Юрия Ивановича, они усмиряли его дружеским «Уймись», Саша не раз чуял на себе недоверчивый Васин взгляд, еще не свой ему, по Уваровску не помнит, прежде они были связаны как бы через Гришу.

Но как отдаривался Вася! Восхищал силой жизненных порывов, богат был знанием, опытом, начал с барака в Марьиной роще, выстроил завод, аварийная служба потягается в оперативности с самыми сильными европейскими фирмами. В нем опыт ветеранов, устанавливающих еще ледосоляные холодильники на московских базах до войны и немецкое оборудование в «Метрополе» в те же годы, и опыт сотрудничества с современными западными концернами.

Саша, перепечатывая записку Васи на имя Ушаца, оставил себе копию. Перечитывал перед сном. Слова волновали, восхищала мысль, будто он впервые читал «Проект записки об организации внутри комбината службы по монтажу кондиционерного оборудования». В начале записки излагалась концепция развития кондиционерного оборудования. Выказывалось знание дела. Предлагались эффективные методы монтажа, причем методы могли осуществляться лишь при условии — это оговаривалось с напором — единого графика монтажа холодильного и кондиционерного оборудования. Тут высказывались идеи, поражающие воображение. Употреблялись выражения «мы» и «они» — то есть мелкие специализированные управления по монтажу. Говорилось о моральном обновлении приемов работы на больших производственных объектах. Доказывалось, что «они» зажаты в тиски проблем, которые не способны решить самостоятельно, потому что нет инициативы, нет риска, нет мощностей. Между тем в нашей практике созрели такие-то и такие конкретные альтернативы методам специализированных управлений.

Всякий раз, перечитав Васину работу и пряча ее, Саша пугался мысли: не подтолкни его Гриша к Васе, не попроси Васю помочь, пролетела бы мимо удача союза, сотрудничества с Васей. Сдали бы теплицу, получили денежки и разошлись.

Позвонил Вася. Записку он Ушацу отдал, тот молчал вторую неделю. Сегодня на планерке — говорили о срыве срока сдачи объекта по вине медлительного партнера — Вася выступил. Прав Михаил Ефимович, говорил он, необходимость самосохранения нас как большого и сложного организма вынуждает предпринимать наступательные действия. Надо добиваться такой постановки дела, чтобы наши партнеры и заказчики приурочивали свои графики к нашим, давать им твердо понять, что с первого дня начала работ они вступают в сферу нашего узаконенного образа действий, нашего ритма, нашего метода.

Вася называл большие объекты, где главным заказчиком был комбинат. При таких объемах работ мы ведущие партнеры, говорил он, и потому вправе в иных случаях обсуждать с заказчиком его выбор партнера. Мы постоянно должны помнить слова Михаила Ефимовича: нас подпирают новые условия. У нас появляются конкуренты. Вася назвал управление, создающее отдел по монтажу холодильного управления для клиник и научно-исследовательских институтов. От нас ушли туда несколько слесарей и прораб, вовсе не худшие кадры. Я не открою секрета, если скажу: наше руководство расчетливо, рассудительно готовится к новой ситуации. Дело каждого подразделения, я повторяю слова нашего парторга, выступить со встречными предложениями.

Ушац не оборвал его игру, обратясь к главному инженеру или к парторгу: разве вы от меня подобное слышали?.. Оборвав, он тем самым решил бы судьбу записки, нести ее дальше некуда, он — хозяин-барин. Ушац промолчал, между тем его правилом было поступать не откладывая. Мелочей для Ушаца не было. В его «поскользнуться на арбузной корке» звучала мудрость человека, пережившего три эпохи.

С пылом описав планерку, Вася умолк. Не пересказ его утомил, нет — все, не заключенное в круг Ушац — комбинат — «Проект записки о комплексном монтаже», — все ныне ему казалось ненужным.

— …Предлагают сделать небольшой проект, — затем вяло молвил Вася. — Рублей по восемьдесят зашибем.

Саша отказался и повесил трубку. Видал он и перевидал людей, проигравших жизнь на побочных заработках. Не станет он делать проектов для кафе и пивных, чтобы снимать отдельную квартиру, лучше есть и покупать костюмы.

Ничего, жить здесь можно, только бы домохозяин не сменил духи. Саша включил вентилятор. Раскрыл папочку с запиской-проектом, понюхал. От бумаги шел запах пишущей машинки и чего-то пресного одновременно.

Назавтра в цехе он слышал мягкий, пресноватый запах с примесью копировальной бумаги. Запах мерещился, Саша отдавал себе отчет: будь папочка с запиской под локтем — и тут бы ее не учуять, час назад Саша пропаивал места присоединения наконечников к неподвижным контактам, сейчас бензином очищает подвижный контакт от копоти.

Подошел технолог, предложил покопаться — этим словом он называл их совместные тихие занятия в обеденное время. Прежде Саша, на скорую руку выпивши чаю с бутербродами, до конца перерыва просиживал в уголочке у технолога, помогал паять, или составляли новую наладочную схему, или писали рекомендации и указания, как применять приспособления при регулировке аппаратов, как испытывать на электрическую прочность аппараты, модернизировать узлы. Саша с легкостью складывал фразы, освобождая технолога от изнурительного труда словотворчества, расширял словарь инструкции и умел не запутаться в мелочах. Они написали пяток главок, каждая по отдельному аппарату. Технолог намекал на соавторство, из задуманной брошюры на ксероксе могла вырасти книга по испытанию и регулировке аппаратуры.

Саша извинился: дескать, в другой раз. Он и вчера отказался покопаться. Технолог, впрочем, не был задет, он готов понять, он понимает, Сашину судьбу на заводе он предвидел, чувствовал руку, ведущую Сашу. Переход Саши на новый участок, недолгое замещение заместителя начальника цеха, пусть не оформленное приказом, — все для него соединялось в замысел.

Отдел надежности был на покосе. Оставленный за всех старичина возил по шее платком, говорил что-то о буксах и о прочных довоенных мотор-вагонах: старичина вернулся из подмосковного депо.

Саша позвонил по нескольким номерам, позвонил в том числе и чернобородому с яхты. Недели две назад чернобородый возил Сашу в народный театр, режиссер открыл возможности системы тай-чи для актеров; ныне добивались для Саши часов как для преподавателя пластики.

Быстро отзвонив, Саша отправился в механический цех, там под началом некоего доки Саша перебирал мотор с «Весты». У Саши набралось пять отгулов, две субботы, два воскресенья — о, он дойдет на «Весте» до Череповца.

Воскресный день Юрий Иванович на Селезневке писал очерк о Федоре Григорьевиче. Позвонила жена, голос в телефонной трубке звучал слабо. Покорилась жизни, сил нет. Сын растет сиротой, не сегодня-завтра попадет в тюрьму. Четвертый день как сбежал из трудового лагеря, дома не объявлялся.