Когда мы вышли из развлекательного центра, на улице уже стемнело и зажглись фонари. Парень опять повел меня на стадион. Как только мы дошли до того места, где обычно сидели, начал моросить легкий дождь.

— И последний элемент нашей программы, — произнес он, взглянул на наручные часы, — начнется примерно… сейчас.

В ту же секунду слева от нас послышалась медленная музыка. Я удивленно завертелась, ища взглядом источник звука.

— В баре, прямо за стадионом, в это время всегда начинают играть разные группы, и звук слышен аж досюда, — пояснил парень.

— Ух ты, — восхищенно прошептала я, вслушиваясь в мелодию. — Как ты узнал? И вообще, откуда ты так много знаешь о нашем городе? Я имею в виду то, что ты знаешь, где что находится.

— Я тут каждый день после приезда засиживаюсь, так что мне было не трудно это заметить. А то, что я много знаю, это я просто днем часто бродил по городу без дела и успел многое узнать. Но дело сейчас не в этом.

Грим положил свой чехол с гитарой под стулья трибуны, чтобы она не намокла под дождем и, развернувшись ко мне лицом, подал мне руку.

— Позвольте пригласить вас на танец.

Его слова заставили меня вздрогнуть. Почти то же самое сказал Крис, в ту злосчастную ночь. Я нахмурилась. Не время сейчас вспоминать об этом. Как там он сказал: «баловство»? Вот и я сейчас побалуюсь.

— Позволяю, — уверенно произнесла я, взяв парня за руку.

Мы начали танцевать медленный танец. Первые пару секунд мне было тяжело расслабится, все таки танцевать я не очень хорошо умею, но потом как-то поймала ритм и смогла шагать в такт с Гримом.

А дождь все не прекращался. За медленной песней следовала быстрая, и мы начинали резвиться в пустом стадионе, как маленькие дети, бегая по футбольному полю и танцуя, путаясь в слипшейся от дождя одежде. Мне было весело. Грусть ушла вконец, забрав за собой боль и волнение. Недавняя ссора казалась лишь глупым сном, как впрочем, и все воспоминания, связанные с Крисом. Он стал иллюзией, видением из прошлого, призраком, как и те полгода, проведенные с ним. И даже обиды не было. Ведь невозможно обижаться на то, чего не было.

Я не знала, сколько времени прошло, да и не важно было это. На очередном медленном танце, когда мы с Гримом танцевали уже просто прижавшись друг к другу, он тихо заговорил:

— Ну как, конфетка, полегчало? Не хочется больше плакать?

Я улыбнулась и легко замотала головой.

— Нет, больше не хочется. Спасибо тебе, Грим.

— Не за что.

— Есть за что. Я даже не знаю, как тебя отблагодарить. Ты действительно помог мне.

Парень пару секунд молчал.

— Ну, тогда, — тихо сказал он, немного отстранившись и взглянув мне в глаза, — я возьму маленькую плату, и мы будем в расчете.

После этого он приблизился и легко дотронулся своими губами моих губ. Я удивилась, и уже хотела было отстранится, но почувствовала, как тепло, исходящее от этого человека начинает греть мою омертвевшую кожу. Это было настолько приятно, что мне захотелось большего. Обняв Грима за шею, я приоткрыла рот, тем самым, позволяя парню углубить поцелуй. Он среагировал сразу же. Только вопреки моим ожиданиям, его поцелуй был неимоверно нежным, теплым, неспешным. Ощущение, будто бы он растягивал удовольствие, и это позволяло мне насладиться его теплом сполна. Я так же не хотела спешить, только вот через пару секунд почувствовала, как грудь опять начинает наполняться душевной болью. И мне была известна причина этой боли — я соскучилась по теплу, я соскучилась по этому чувству, когда ты осознаешь, что живешь. И из-за этого хотелось выть. И еще эта нежность… Поцелуй Грима был совершенно непохож на поцелуй Криса. Второй всегда хотел быть первым, хотел победить, хотел владеть, а первый хотел отдать, хотел помочь, хотел сделать приятно. И это было их главным отличием. Только вот как только я вспомнила Криса, в памяти всплыл и наш первый поцелуй. Тогда тоже шел дождь, но тот поцелуй был построен на страсти и желании избавится от одиночества. А этот несет в себе…. А что он значит? И почему я никак не могу избавиться от мысли, что это я предаю, а не Крис?

— Конфетка? — удивленно спросил Грим, когда почувствовал, что я перестала отвечать на поцелуй.

— Это… — начала я, но никак не могла подобрать нужные слова, — это… неправильно.

Парень немного отстранился от меня, чтобы посмотреть в глаза, но я опустила голову.

— Слишком быстро, да?

Я кивнула. Грим вздохнул и отступил от меня на шаг.

— Ты права. Но, я был бы рад, если бы ты завтра пришла, как приходила раньше. Хорошо?

Подняв голову, я увидела его полный надежды взгляд, и кивнула…

Понедельник. Сильный дождь и ветер с пяти утра только ухудшали и без того плохое настроение. Я стояла в гостиной возле окна и смотрела через стекло на мокрую улицу. Настенные часы пробили семь раз, и я невольно вздохнула. Слишком тяжело было на душе. В воскресенье я, как и было обещано, пошла к Гриму и мы, как и раньше, просто сидели и пели песни. Было немного неловко, но меня радовало то, что он не упоминал о том, что произошло в субботу. Я имею в виду поцелуй. Но в каком-то смысле я благодарна ему за то, что он помог мне отвлечься от Криса и от нашей ссоры. Ну а самого Криса я после того не видела. В субботу я не хотела идти играть в «сталкер» и осталась дома. Раз, вечером в воскресенье, Крис позвонил мне, но я не взяла трубку. Был всего один звонок, и больше он не пытался со мной никак связаться. Естественно, я могла бы и сама позвонить, только вот делать я этого не хотела — не считала себя виноватой. Хотя, даже если бы я и ответила на звонок, то не смогла бы его простить. Слова Криса были слишком жестоки. Он уничтожил все, что я себе представляла о нас, о нашем будущем. Я думала, что мы сможем встретить вечность вместе, что будем поддерживать друг друга во всем, что даже не смотря на отсутствие любви, будем любить… Да, я была слишком легкомысленна, я слишком сильно надеялась на силу наших чувств и не заметила, что эти чувства были только мои. Для Криса я была только закладкой в книге его бессмертной жизни, хотя надеялась стать ее строками. И именно осознание этого потихоньку начинало растворять мою к нему ненависть, медленно превращая ее в безразличие.

Простояв так еще полчаса, я решила все-таки пойти в школу, хотя думала послать ее ко всем чертям и весь день просидеть дома. Но здравый смысл победил глупость, и уже через двадцать минут я шагала под дождем, скрывая себя от него прозрачным зонтиком. Выйдя из своей улицы, я свернула направо и резко остановилась, чуть не споткнувшись обо что-то прямо перед ногами. Это было что-то черное, мокрое и странной формы. «Мертвый ворон» — мысленно ахнула я, узнав в этом предмете одного из представителей великих черных птиц. Меня будто бы пробрало током. В груди неприятно заныло. Оглянувшись, чтобы удостоверится, что никого вокруг нет, я присела перед мертвой птицей. Она лежала на боку, прижав крылья к туловищу, и не было ничего, что бы выдавало то, что она мертва — ощущение, будто бы вот сейчас ее глаза откроются, и она опять взмоет в небеса.

Моя рука невольно потянулась к голове ворона. Нет, я не боялась и отвращения не чувствовала — я ведь любила этих птиц. И сейчас, увидев одного из них мертвым, у меня появилось ощущение, будто бы я потеряла близкого родственника. Смешно, не правда ли?..

Как только кончики пальцев коснулись черного оперения, справа от меня послышалось карканье, от чего я вздрогнула, и чуть было не села на мокрый асфальт. Повернув голову, в полуметре от себя я увидела еще одного ворона. Он еще два раза каркнул и медленно приблизился к своему мертвому сородичу, совершенно не боясь меня. Птица легко клюнула голову второго, но естественно, никакой реакции от того не последовало. Тогда она обошла его и, став с другой стороны, каркнула и опять клюнула.

— Бесполезно, — тихо сказала я, — он не проснется.

Ворон обернулся на мой голос и взглянул, как мне казалось, прямо мне в глаза, после чего издал тихий, глухой звук, похож на курлыканье, будто бы спрашивая меня: «почему?»