А сейчас пора вернуться к уборке.

— Ей! — крикнула я парням, махая рукой, — не увлекайтесь, у нас еще полно работы.

Две черноволосые головы одновременно повернулись ко мне. Крис уныло застонал и опустил руки.

— Ты права. Тем более, старушка Рапунзель может в любой момент вернуться…

Я невольно прыснула от смеха, но внезапный холодок, пробежавший по спине, стер улыбку с моего лица.

— Ребенок, это кого ты тут старушкой обозвал? — прозвучало прямо позади нас.

Мы резко обернулись. Мелори стояла на втором этаже, у ступенек, грозно сложив руки на груди. Ее длинные волосы сейчас были связаны в одну косу, которая в свою очередь еще закрутилась в замысловатую гулю на затылке. А одета девушка была в спортивные бриджи и майку, которые не мешали разглядеть ее кукольно бледную кожу. Вообще-то, мы все были одеты так небрежно, но волноваться не о чем, так как сейчас мы дома и никто не увидит нас. Ну, кроме одного живого человека…

— Мио, я думал, что хоть ты не поведешься на эти детские игры, — укоризненно произнес Локки, стоявший рядом с Мелори.

Его сердитый взгляд пристыдил меня, от чего я виновато потупила глаза к полу.

Да, Локки тоже помогает нам убирать. Сначала с его стороны не было особого энтузиазма, но постепенно особняк в старинном стиле стал привлекать его внимание и теперь он с нескрываемым восхищением протирал старинные подсвечники и рамы огромных окон, узоры на которых, несомненно, были чистой ручной работой.

— Вы опять за своё? — Мелори обвела взглядом ведра, стоявшие в разных углах залы и ни в чем не повинные затоптанные тряпки. — Сколько раз повторять — не мойте пол наперегонки, а то толку не будет. Локки прав, вы как дети.

— Но на то, чтобы помыть всю залу уйдет полдня! — возмутился Рейн и раздосадовано плюхнулся на пол рядом со своей тряпкой. — Зачем нам вообще такой огромный дом, когда мы даже не всеми комнатами пользуемся?!

— Чтобы занять работой таких бездельников как вы! — ответила Мелори и бросила парню еще одну тряпку, что держала в своих руках.

Тот на лету схватил этот злополучный кусок тряпья и забурчал под нос:

— Покойся с миром, называется. Лучше уж похороните меня.

Крис похлопал его по плечу.

— Ну, как говорится: «и вечный бой, покой нам только снится…».

— Вот именно, что не снится.

Все выходные мы потратили на то, чтобы привести в порядок особняк. Но мне это даже понравилось, так как с недавних пор из-за отсутствия привычных жизненных потребностей, таких как отдых и сон, времени у меня было выше крыши, а занять себя не чем. Оказывается, как мало мы успеваем сделать, будучи смертным, когда единственное, что нас волнует, это выживание и личные удобства. И этот бешеный темп жизни: дом, семья, школа, работа… Вроде бы только вчера сидел на горшке в детском саду, а сегодня ты седой и осунувшийся уже лежишь в деревянном ящике, который медленно погружается в глубокую яму, где твое тело будет покоится пока окончательно не сгниет. И где та обещанная жизнь? Что ты успел сделать? Покажите мне пальцем того, кто умер потому, что от этого мира он уже взял все что можно, того, кто познал все удовольствия жизни, кто радовался каждому своему дню, кто смог удивить окружающих. Покажись тот, кто утром с удовольствием шел на работу, и возвращался с такой же улыбкой на лице; тот, кто не имея ни гроша в кармане, с уверенностью сказал бы: «Чувак, я счастлив. Смотри, небо голубое! Разве это не причина радоваться? Смотри, я вижу, как цветет дерево! Разве это не причина улыбаться? Смотри, дети смеются! Разве это не причина смеяться вместе с ними?» Да, такие люди есть, но они заперты в белых комнатах с мягкими стенами, куда засадило их общество и повесило ярлык — сумасшедшие. Сумасшедшие для тех, кто знает, что небо голубое из-за шара атмосферы и света солнца. Дерево цветет? Ну и что? Оно и в прошлом году цвело, что в этом такого? А дети — это дети, они сами радуются любому пустяку. Вот так мы и живем, вернее, попросту существуем…

Утро понедельника выдалось довольно солнечным. Температура +7 по Цельсию, и это в полседьмого! Похоже, летнее тепло не заставит себя ждать.

Я сидела в наполненной ванне, откинув голову на бортик, и громко подпевала радио, которое висело над сушилкой. Играли какие-то песни 80-х, больше половины которых я не знала, поэтому иногда вставляла в текст свои слова. Через три песни пошла реклама. Еще немного поплескавшись, я решила вылезать.

— I feel your pain, ooh… cry, — бубнила я себе под нос, вытираясь.

Вытершись насухо, я пощупала свою кожу. После горячей ванны она стала немного мягче, но все еще была довольно твердой. Одно из «побочных эффектов» смерти, как называет это Крис. Вытерев рукой потное зеркало, я начала чистить зубы, все еще бубня под нос мелодию, и даже немного двигаясь в такт музыки.

— Развлекаешься? — внезапно послышался голос Лилит.

От такой неожиданности я нечаянно проглотила воду, которой полоскала рот, и резко подняла голову. То, что я увидела в зеркале, заставило меня закричать. Вместо моего отражения передо мной стояла незнакомка — девушка с черными длинными волосами, что волнистыми спутанными прядями падали на бледное лицо. Грязная смирительная рубашка связывала тело. Металлические кандалы сковывали шею, плечи, руки и бедра. К кандалам были прикованы цепи, которые связывались друг с другом, не давая возможности пошевелится, и концы которых тянулись куда-то за пределы зеркала. Пряди волос спутались на этих цепях. Лицо девочки было перебинтовано длинной темно-бордовой повязкой, концы которой свободно спадали на шею. Но повязка скрывала лицо не полностью. Кончик носа, рот и правый глаз были хорошо видны. Ощущение, будто бы повязка сама развязалась и теперь могла в любой момент упасть полностью. Глаз, видневшийся из-под бордовой ткани, был широко распахнут, и горел алым цветом, а вертикальный тонкий зрачок странно подрагивал. Сухие с синеватым оттенком губы были скривлены в жуткой и почти сумасшедшей ухмылке.

Я вскрикнула и закрыла глаза, а когда через пару секунд открыла их — видение исчезло, и передо мной опять было мое отражение. Но оцепенение прошло только через две минуты.

— Какого черта?!.. — только и смогла выговорить я, придя в себя.

— Ты слишком эмоциональна как для мертвого, — опять послышался в голове насмешливый голос демона.

— Кто это был? — спросила я почему-то вслух.

— Это? Это вторая душа твоего тела, — ответила Лилит.

— Вторая? То есть, это ты?!

— Ответ положительный.

— Но как?! Раньше ведь такого не было?

Ответа не последовало.

Я внимательно осмотрела себя в зеркале. Никаких изменений с моей стороны не наблюдалось. Все те же серо-голубые глаза, не отражавшие свет, мокрые волосы с которых капала вода, и до ужаса напуганное выражение лица.

Я набрала в легкие побольше воздуха и медленно выдохнула — это помогло немного успокоится.

«Как она смогла отразиться в зеркале, раньше ведь такого никогда не случалось? Может, мне только показалось? Да нет, она ведь сама это подтвердила. Так, ладно, сейчас бесполезно будет об этом размышлять, но нужно будет, наверное, рассказать остальным. Мелори и Данте, возможно, что-то об этом знают».

Кивнув сама себе, я вышла из ванной и поднялась в свою комнату сушить волосы и одеваться. Эти процедуры заняли от силы сорок минут. Все могло быть и побыстрее, просто с моей новой стрижкой волосы приходится укладывать немного дольше. Раньше у меня были просто прямые волосы и пару прядей спереди подрезаны, а-ля челка, но перед рождеством я решила немного поменять стиль. Пробор набок, подрезанная макушка по шею, две передние пряди по бокам по скулы. Это выглядело круто, если учесть, что длина волос сзади была почти по локоть. Если честно, то сначала я боялась стричься, так как думала, что после смерти волосы перестают расти, но оказывается это не так. Волосы и ногти растут как раньше, но немного медленнее, чем при жизни.

Одев поверх серого свитера и джинсов свой любимый красный легкий плащ и накинув на шею весенний серенький шарфик, я ровно в восемь вышла из дома.