А сейчас она вспомнила только тот момент, когда, открыв глаза, очнулась на каких-то холодных и сырых камнях. Без всякой боли, – она её не помнила, без всякой мысли, – мыслей не было, она смотрела в утреннее небо и видела над собою большую птицу в вышине. И птица приближалась к ней. У птицы было лицо Хор-Арха… И опять туман, плотный и стирающий все образы прошлого. Инэлия провела рукой, будто раздвигая полог, и полог раздвинулся. Но Хор-Арха за ним не было. Там над нею склонялся со слезами и сочувствием, а также и с радостью, Хагор. «Ты жива, ты жива»! Она очнулась в том самом помещении, где и проводил свои дни Хагор в Храме Жизни, а проще в своей закрытой лаборатории, куда устроился и где затаился, поскольку был способен к исследовательской работе, а окружающих людей на дух не переносил. Инэлия задвинула полог, не желая вспоминать Хагора, их совместного бегства, как и всей последующей жизни с ним.

Инелия подняла глаза к небу уже в своём настоящем дне. Она опять увидела странную птицу в вышине. Птица спустилась ниже. Её белые крылья переливались то зелёным, то красным отсветом. Птица смотрела вниз, и показалось, что у огромной птицы вовсе не птичья голова, а человеческая. Инэлия махнула рукой, словно бы отгоняя наваждение прочь. Птица нацелила прямо на Инэлию свой яркий и отнюдь не птичий, а человеческий взгляд, после чего исчезла. Не улетела, не скрылась в облачности, поскольку небо было чистым, а растворилась, испарилась, оставив в небе, – или же в глазах Инэлии? – отсвет, мерцающий контур крыльев, ощущение пронзительного взгляда разумного существа, взирающего именно на неё. Но фантастическая химера не могла быть существом с планеты Земля. Там обитали люди, не наделённые способностью летать сами по себе. Конечно, и у них за истёкшие годы могли появиться приспособления, подобные крыльям Хагора и Хор-Арха, способные к зависанию и сложным маневрам. Инэлия помнила, что у земных пришельцев были и открытые летающие платформы, когда они могли летать над горами на небольшой скорости и невысоко, если не использовали свои скоростные машины с их немыслимой быстротой перемещения и способностью преодолевать гигантские расстояния. Даже во внезапном исчезновении возникшего крылатого существа не было ничего необычного. Ведь и земляне могли додуматься до изобретения отражательных полей. Было что-то другое и тревожное. Оно было связано не с реальным явлением, имей оно место, а с возникшим чувством самой Инэлии. Крылатое существо с человеческим лицом не являлось человеком! И даже то, что она явно увидела его над собой, могло и не быть фактом его физического присутствия тут. Если он и присутствовал, если не был фантазмом, то всё равно. Он возник подобно заточенной слепящей грани другого измерения, вдруг вспоровшей привычную, – давно уже привычную для Инэлии, – непреодолимую трёх мерность здешнего мира. Но для чего? К кому был устремлён его полёт?

Если бы он был посмертным воплощением Ричарда, то чистые светлые глаза её давнего избранника, без устали влюблённые, без высокомерия умные, а в целом мальчишеские совсем, никогда не смотрели подобным образом. Существо смотрело холодно и повелительно. Свысока. Но не от того, что был в небе, а Инэлия внизу. Он смотрел, как смотрит высшее существо на нечто ничтожное, на то, что попало в фокус его обзора случайно, и что ему без надобности. А Ричард так смотреть не умел. Да и к чему бы Ричарду возвращаться оттуда, откуда не возвратился пока никто. Да и к чему бы ему, так и оставшемуся вечно-юным эталоном земного совершенства, возвращаться к искалеченной старухе из породы местных троллей?

– Кого же ты тут высматриваешь? Кого стережёшь? – обратилась она к бездонному пустому небу. И подумала о том, что небо над всякой живой планетой и является порталом в другое измерение, куда нет доступа троллям, притянутым к планетарной тверди пожизненно. Да и пришельцы, хотя и научилась при помощи своих продвинутых машин не только летать в небесах, а и преодолевать мега пространства за пределами родных планет, сам портал увидеть не в состоянии. Он для них закрыт, – они лишь способны скользить мимо него, так и не раскрыв его главной тайны.

Финэле не спалось. С тех пор как она осталась тут одна, её всё чаще стала посещать бессонница. Днём она засыпала на ходу, а ночью сна не было. Всё чаще к ней в снах приходили её давно ушедшие в Надмирные селения родственники, что-то от неё хотели, чем-то одаривали, но просыпаясь, она ничего толком не помнила. Мысли о смерти она гнала прочь. Чем ближе человек к ней по возрасту, тем меньше желания её обдумывать, что, да как. Как будет, так и будет, а ничего не будет, и ладно. Лишь бы не свалиться раньше смерти. Кому ухаживать? Хотя Ифиса, ставшая её частой гостьей, обещала взять её к себе, как только немощь, прежде чем придавить без жалости, заявит о себе первыми симптомами.

Но пока Финэля держалась на ногах крепко, гуляла по утрам, как привыкла, хлопотала днём, хотя было и не для кого уже, отдыхала вечерами, сидя у пруда или в глохнувших цветниках, словно бы ожидая Рамину с работы. Но Рамина с работы сюда уже не придёт. Рамина после обряда в Храме Надмирного Света с Кэрш-Толом перешла к нему на жительство. Тот, действительно, был отпущен через несколько дней после задержания, – кто-то за него сказал веское слово. Каким-то тайным для Финэли образом, он довольно быстро нашёл подход к Рамине, и та с готовностью вошла в его дом. От управления Департаментом по охране здоровья народа Кэрша устранили, а поскольку он был хорошим врачом, без работы он не остался. И половину этажа в столичном доме у него не отобрали. Как когда-то отобрали все его прежние поместья и великолепные дома.

Кэрш происходил из очень знатного рода, но был натурой деятельной и любознательной. Выучился на врача по собственной охоте и не прогадал в дальнейшем. Как сделала вывод Финэля по случайным его оговоркам, Кэрш-Тол в своё время проходил практику и обучение в частной клинике самого Тон-Ата, поскольку его собственная мать страдала расщеплением личности и лечилась у Тон-Ата. Увлекался Кэрш-Тол и фармакологией. Видимо, власти посчитали, что его шалости с «Мать Водой» не тот повод, чтобы лишать его даже на пару лет права жить в столичном регионе.

Финэле он сильно не нравился. Был он по своему поведению благопристоен, деликатен, отлично воспитан, даже в мельчайших деталях не проявляя ни единой заметной шероховатости в общении с кем угодно. Но чуяла Финэля, внутри этот многослойный и сдобный пирог таит не один и не два токсичных слоя. Не нравился он Финэле настолько, что она ни разу не пригласила его за стол, ни разу не поухаживала во времена его жениховства с Раминой, предоставляя той самой проявить себя как умелую хозяйку. У Рамины получалось плохо, но Кэрш успокаивал, говоря, что это-то как раз и есть свидетельство её аристократизма. Будь она иной, он и близко к ней не подошёл бы. Супы и всё прочее такая же как твоя няня безъязыкая да корявая сумеет приготовить. А подлинную аристократическую кровь пойди поищи в той мешанине, что творится вокруг. Об этом Финэле с готовностью передавала сама Рамина, поскольку Финэля Кэрша избегала, в упор как бы не видела, если с ним сталкивалась. И любезное притворство изображать не хотела, не обучена она была притворству.

Сегодняшним днём Рамина пришла к Финэле одна и завела разговор, повергший Финэлю в сильное и неприятное волнение на грани потрясения. Со времени совместного ритуала Рамины с Кэрш-Толом в Храме Надмирного Света прошло достаточно времени, и небесные спутники, светлый Корби-Эл и мрачный Лаброн, прошли не единожды свои фазы от полного обесцвечивания до стадии наивысшей яркости. По законам страны всё имущество женщины после ритуала в Храме Надмирного Света переходило мужчине. И власти не меняли все старые установки, связанные с семейными устоями, поскольку у них и без того дел было слишком много.