Повитуха принесла ребёнка и замерла в угодливой и одновременно незаметной позе у двери. Тон-Ат взял девочку в руки, прищурился, разглядывая её крошечное личико. – Как мила! – сказал он и улыбнулся. – Не ребёнок, а звездный ангел.

– Дай мне! – потребовала дочь Тон-Ата. Худенькая и бледненькая, она не была лишена очарования. Бережно и опасливо взяв ребёнка, она умилительно забормотала, – Какая же ты крошка, моя куколка! Я буду твоей матерью…

– Нет! – перебил её Тон-Ат. – Я сам воспитаю девочку как собственную дочь. А у тебя есть жених. Твой будущий муж.

– Не нужен он мне! – крикнула девушка, чьё имя было Ксенэя. – Он старый, и я не люблю его!

– Он ничуть не старый, и ты полюбишь его, – ответил ей Тон-Ат мягко, но повелительно. – Ты совсем скоро родишь собственных детей. А я, поскольку останусь один, удочерю дочь Инэлии. Воспитаю её достойной той расы, от которой она и произошла. Она не может оставаться среди тех, где не в силах постичь её подлинную природу. Отец Инэлии дал мне своё согласие. Я убедил его. К тому же он немолод и болен, боится не дожить до совершеннолетия внучки. А своё богатство он разделит поровну между собою и тобою, – Тон-Ат обращался уже к Инэлии. – Ты, хотя и стала отщепенкой и изгнана из аристократического сословия, не будешь бедствовать. Найдёшь себе нового избранника из простолюдинов.

– Не буду я никого искать! И богатства мне от чужого человека, мнящего себя моим отцом, не надо! Плевала я на ваше ничтожное богатство вообще! – ответила Инэлия, презрительно окидывая незваных пришлых гостей своими чудесными и мерцающими глазами. Новорождённой малышке было у кого позаимствовать, хотя бы и часть, столь чарующей и необычной красоты.

– В таком случае, можешь возвращаться к своему Хагору, – бесцветно отозвался Тон-Ат. Стоящий позади Колаф-Ян окончательно вдвинулся в маленькое помещение и впился жадным блестящим взором в Инэлию. – Я, мой господин, возьму её в жёны, – сказал он тихо, но все услышали. – И дочку её удочерю. Буду ей лучше родного отца…

– Приветствую тебя, Колян! – уже с ноткой игривости подала реплику Инэлия. – Где же ты был раньше? Что же не спас моего Ричарда от ядовитого ножа Коряги, как тебе и положено по твоей должности главы Департамента внутренней Охраны страны?

– Прошу тебя, Инэлия, не обзывай меня кличкой, данной мне твоим Рич-Ардом, – смиренно отозвался Колаф-Ян.– Я не смог предотвратить преступление, поскольку оно было совершенно в глуши, без свидетелей и, очевидно, импульсивно. Коряга арестован и будет казнён как преступник. Он и за другие проступки должен ответить.

– Убийство Ричарда это всего лишь проступок? А чего же так долго выжидал, если он давно уже был нарушителем твоих законов?

– Законы не мои, они всеобщие. – Колаф смотрел на Инэлию, как смотрит домашняя собака, готовая принять от любимой руки всё с покорностью.

– Ричард вовсе не обзывал тебя. Он всего лишь трансформировал твоё имя так, как ему было привычно. Он же пришёл сюда из другого пространства. А там имена, как ты понимаешь, тоже звучат по иному, – ответила Инэлия. Судя по её активному разговору, она уже и неплохо себя чувствовала. Она даже села на постели, только закрылась покрывалом до самой шеи, сияя глазами настолько ярко, что казалось, она освещает ими комнату.

– Нет, – не согласился с нею Колаф-Ян, не изменяя своему ласковому тембру голоса. – Твой друг смеялся надо мною, коверкая моё аристократическое имя на издевательское прозвище Колян.

– Коля, Коля, выйди в поле, там тебя девчонка ждёт! У неё венок из маков, а второй тебе плетёт! – пропела Инэлия на языке, которого никто из вошедших не понял. Разве что Тон-Ат кое-что и понял. – Коля, Коля, колокольчик,/ синеглаз, румян, пригож./ А другого мне надо,/ Краше парня не найдёшь! – Инэлия пела, захлёбываясь от смеха. – Только ты, Колян, не синеглаз и не пригож, – добавила она уже угрюмо.

– Я не Колян, – всё так же смиренно опровергал её Колаф, – моё родовое имя Колаф-Ян. Я не отменяю нашу помолвку. Я готов взять тебя жить к себе. Готов пойти с тобою в Храм Надмирного Света.

– А я не готова, – ответила Инэлия. – И не буду готова никогда. Я не прощаю тебе твою преступную халатность. Ты давно должен был схватить Корягу, а ты умышленно ждал, когда он… Может, ты и натравил его на Ричарда? Дал ему тот нож, который каким-то образом попал сюда на острова из континентальной Паралеи? Только в континентальной стране и живет клан наёмных убийц. В наших местах их нет.

Тон-Ат подозрительно и сумрачно скосил глаза на своего телохранителя. Тот стоял белее стен в белой комнате. – В тебе кричит твоя боль, Инэлия, – только и сказал Колаф-Ян. – Глупо ждать объективности от тебя в такую минуту… Конечно, не смотря на странность, в целом Ричард был не опасен никому. Но слишком неосмотрителен. Когда вошёл в общение с Корягой…

– В какое ещё общение он вошёл с убийцей? Разве Коряга не был когда-то аристократом? Не являлся ли он твоим братцем? И звали его Корц-Ян в то время. Может, забыл, за что его сделали изгоем из вашего непогрешимого сообщества? Не за зверские ли и многочисленные убийства его и разжаловали вместо того, чтобы просто казнить за погубленных людей! Ричард всего лишь защищал людей от твоего братца Коряги! А поскольку тот боялся Ричарда, как всякое острозубое животное боится того, кто вооружён против него, он и нашёл удобный момент, чтобы всадить в Ричарда нож. И будь этот нож обычным, Ричард бы выжил. Но страшный яд… – Инэлия сползла на постель и скрыла под покрывалом своё лицо. В комнате сразу стало как будто темнее. Девушка Ксенэя с ужасом в глазах слушала разговор между Инэлией и Колаф-Яном. Тон-Ат кутал спящую кроху в свой мягкий и светлый плащ, делая вид своего полного ухода в заботу о ней. – Не стоит тебе так надрывать себе душу. Инэлия, – произнёс он. – Забудь о том, чего нельзя уже исправить даже наказанием убийце. Коряга уже мёртв. А ты поправляйся и жди к себе Хагора. Я дам ему знать, где тебя найти. О дочери не тревожься. И прошу тебя, не верь Хагору, если он будет в минуты, свойственного ему помрачения ума, наговаривать тебе чудовищную ложь! Обо мне, о дальнейшей участи твоей дочери. Ты всегда отличалась здравомыслием и даже холодностью своего рассудка. Так что, если ты захочешь остаться с Хагором, как с тем, кто тебе ближе по ряду известных тебе причин больше всех прочих, включай свой здравый смысл, слушая его бред. Он любит тебя, Инэлия, но этот бредогон повредил тут свой разум и не всегда адекватен реальности. Может, не стоит его к тебе допускать?

– Скажи ему, где я, – ответила Инэлия, вылезая из-под покрывала. Её лицо было заплаканным, глаза она прикрыла веками, обрамлёнными чарующими ресницами. Они трепетно легли на её щёки как крылья сказочных ночных бабочек. Покрывало упало ниже, и идеальные плечи матово сияли сквозь небрежные пряди чёрных распущенных и чудесных волос. Грудь была крепко утянута какой-то жалкой тряпкой. Колаф-Ян стоял, не дыша, не шевелясь, страдая и любя… Если бы он знал тогда, что сотворит с собою Инэлия, едва они уйдут из дома повитухи! Он остался бы тут у порога, как и положено преданной собаке… А Инэлия сразу же, едва они ушли, выбралась из дома и побрела в глубину гор, в наступающую ночь. Она не хотела жить…

С огромным усилием, с бешеным сердцебиением Инэлия вытянула себя из прошлого и закрыла его. Примерно так же, как земляне в подземном городе когда-то закрывали ненужную программу в своей разумной машине одним нажатием пальца. Она распустила абсолютно белые волосы, чтобы просушить их до конца после купания. В мягких и распушенных, как самый легчайший пух, прядях не было и намёка на самые скудные остатки былого чёрного пигмента, коим они были богато украшены когда-то. Но Инэлия никогда не сожалела об этом. Ей и с обесцвеченными волосами жилось неплохо. После того, как Хагор усыпил её память, она не помнила не только об утраченном цвете своих волос, но и о том, как сиганула в ту пропасть, желая умереть.