– Кук в силу возраста не даст тебе здоровых детей. Если только займётся, как он тебе и сказал, приятным баловством. А если и даст? То ведь их надо воспитывать, а он может начать стремительно ветшать в любой ближайший десяток лет. Мы же не на Земле будем. Там омолаживающих центров нет. А в земной колонии ресурсы очень ограниченные. Надо создавать новую инфраструктуру, проект новой цивилизации. Работать на его воплощение, дальнейшее развитие. Это же работа на несколько поколений, понимаешь? А Кук что за сволочь! У него всегда нравственная шкала была только для прочих, а сам он в своих ветвях над всеми прочими только возвышался, да каркал о своём величии и неподсудности для тех, у кого мозги птичьи. Но если предельно честно, то для Паралеи он необходим. С его опытом и мощью, отсутствием трусости начисто, чутьём опасности задолго до её проявления, со считыванием замыслов противника и игрой на опережение, и даже коварством, если выбор между победой и поражением. И потом, мы там только детали в колоссальном проекте, и лишь немногие из нас – несущие конструкции. Кук – такая вот конструкция.
Тревожащие откровения нежного Ландыша
Ландыш заскучала от длинных речей, приклонила голову на его плечо и засопела, утягиваемая в сон. Он осторожно положил под её голову подушечку, лишив тем самым себя всякого удобства. Но Лана, как и бывает с детьми, сразу утратила сон от его возни.
– Радослав, ты забыл, что планета теперь не Паралея, а Ландыш? Давай уговорим маму, чтобы она осталась с нами? Тогда Кук не будет принуждать меня к тому, чтобы я вышла за него замуж. Когда мама отсутствовала по своим делам на Земле, то Кук в той подземной пещере, где и был спрятан наш звездолёт, сам приходил. Он хотел ужасных вещей. Я не умею тебе сказать, не потому что слов нет, а потому, что мне стыдно за него и за себя.
– Что он делал? – Радослав решил поговорить с Куком и Пелагеей напрямик. Пусть Кук и станет после того враждебен.
– Я же тебе говорила, – она засмеялась, и если Радослав испытал неловкость, то тихоня разошлась в дальнейших откровенностях уже без всякого стыда.
– Неужели у вас там не было нормальных парней? Да тот же Андрей…
– Конечно, Андрей внешне мне нравится. Он стройный, сильный, мог поднимать меня над головой на вытянутых руках… только я его не люблю. У него на голове прежде были очень густые и вьющиеся волосы. Но я не люблю, когда волосы кольцами, как у собак некоторых бывает. Ты видел таких собачек? Смешные такие и всяких цветов они бывают. Чёрные, белые, шоколадные. У нас нет собак, я на Земле их видела.
Радослав сильно пожалел, что не выставил её сразу отсюда. Пелагея на исходе своего женского дневного цикла существования родила, – не клинически отсталое, конечно, -а весьма в смысле ума сомнительное дитя.
А Лана продолжала, – Как же их называют? Да, бараны, кажется…
Радослав захохотал уже громко. Лана приложила ладошку к его губам, – Я сказала Андрею, состриги свою баранью шапку с головы. Он послушный. К тому же у нас влажно и очень тепло, и ему понравилось быть безволосым полностью. Только Андрея я всё равно не полюбила. Люблю его как человека вообще. Если уж муж, то как муж Кук лучше. А то ещё вот… нет! Я не могу об этом говорить. Как-то противно это говорить, хотя если уж честно, я понимаю, что вины Белояра нет в том, что природа у мужчин такая. Я же тоже не всю себя люблю. Но хочу, чтобы мой будущий муж любил во мне всё. Так и Кук. Верно? Завтра же ему и скажу.
– О чём? – спросил он вместо того, чтобы притвориться спящим, но отчего-то было интересно заглянуть в такой вот жалкий и в чём-то неопрятный уголок интимных утех старого Кука, некогда самого грозного супермена в ГРОЗ, – в Галактической Разведке объединённой Земли…
Тут же стало и смешно, будто и сам впал в такое вот несчастье, как недостаток ума.
– Скажу Куку, что ты меня выбрал, ты же моложе. Ты другой совсем. Ты… сказать? – она прижалась к нему. Он молчал.
– Ты пришёл ко мне из моей мечты. Ты ведь думаешь, что я увидела тебя впервые только тут? А я уже видела тебя в ГРОЗ…
– Когда ж ты там успела побывать? – спросил он. Вместо ответа Ландыш лизнула его шею и засмеялась, – Ты тоже солоноватый, но мне нравится и запах, и вкус твоей кожи.
И опять Радослав был потрясён её недоразвитостью и очарованием одновременно. Ну, как дети. Забавляют глупостью и очаровывают собою всякого, у кого есть чувствительная, да и просто человеческая душа. Только Ландыш была совершеннолетней девушкой, а не ребёнком.
– Мама очень торопится вернуться на Бусинку, а я теперь боюсь остаться с Куком без неё. Я её умоляла, полетим на Трол все вместе. А она мне: «Твоя мать – это пчелиная матка на нашей планете – улье. Пчёлы – дети без меня там погибнут». Теперь я скажу: «Не волнуйся, мама. Возвращайся. Радослав будет моим другом, будет моим защитником. Будешь?
– Защитником? – повторил он, – Другом? А потом что? Поспешим в Храм Надмирного Света?
– Где такой храм и на каком свете? – удивилась она.
– Должно быть, на том свете, – ответил он и добавил, – На Паралее существуют такие красивые строения с прозрачными куполами, где влюблённые зажигают в зелёной чаше, выточенной из полудрагоценного камня, особый огонь, бросая в него наркотические или вроде того травы. После чего на время сходят с ума и отправляются в небольшое путешествие, в загадочные измерения…
Лана деловито расстёгивала его комбинезон, – Хочу взглянуть, какое у тебя тело… – она потрогала пальцами его грудь. Он не закончил начатую фразу и застегнул свой костюм.
– Ландыш, ты взрослая девушка, но твоя мать отчего-то воспитав тебя «многосторонней», как сказал Кук, не дала тебе полового воспитания.
– У нас нельзя. Половое воспитание это же -преждевременный разврат. Природа научит сама, так говорит мама.
– Так говорит мама, Заратустра с планеты Бусинка.
– Почему же мама – устрица зари? – ночь идиотских вопросов и столь же неадекватных ответов утомила, не успев начаться.
– Потому что она любит жемчуг. А твоя Заратустра тебе не говорит, что нельзя старому распутнику позволять себя, чистую девочку, трогать? Если он не муж, а ты его и не любишь.
– Он обещал быть мужем. И я его любила, Радослав. До тебя. Иначе я не стала бы с ним общаться и дружить.
– Сама же сказала, что видела меня уже на Земле. Выходит, решила поменять свою девичью мечту на обглоданного временем Кука?
– Был бы он обглоданным, так кости бы торчали. А он здоровее Андрея даже. И хотя у нас на Бусинке мужчин мало, конечно, но таких огромных, даже величественных, как Кук, нет. И таких, как ты, тоже…
– Кук грандиозен, но он и прежде-то был со склонностями к преступным проявлениям в том или ином аспекте своей жизнедеятельности. Так скажем. И вообще, Ландыш. Мне и Кука хватит, чтобы сделать мою жизнь на Паралее, то есть на планете «Ландыш», подобной бегу с препятствиями на каждом шагу. А тут ещё вещая Яга будет глазеть из-за каждого угла. Ловить даже не слова, а мыслеформы на лету. Нет уж. Такого счастья нам не нать!
– Как смешно ты сказал! – она зазвенела смехом-колокольчиком. – Ну, так ты будь моим мужем на планете моего имени.
– Я не хочу сейчас об этом говорить. У меня и мысли и устремления совсем не те. На данный момент.
– Так моменты и другие наступят. Я позволяю тебе открыть застёжку на моём комбинезоне…
– Зачем? – отодвинуть её было некуда, если только на пол.
– Кук говорил, что от моего тела слепнут его глаза…
– Он и без того слепой и глухой, если в нравственном смысле. Всегда таким был. А мне мои глаза зрячими ещё пригодятся.
За перегородкой послышалась возня, полусонное откашливание Кука, тихий интимно-ласковый смех Пелагеи. Слова слышались столь отчётливо, будто Кук и Пелагея лежали с ними на одной постели. И когда Радослав подумал, что так и есть в действительности, и только тонкая перегородка отделяет их друг от друга, он представил всю эту картину наглядно и опять громко засмеялся.
