— Не помню, чтобы я это говорил.

— Сказали, я точно помню. Что это значит?

— Не знаю. Наверно, это говорили таблетки.

Он лгал. Я годами жил с пьяницей и узнавал ложь, когда слышал ее.

Я поехал на велосипеде обратно на Сикамор-стрит, 1, сгорая от любопытства. Отперев заднюю дверь, я выдержал бурный натиск Радар. Теперь она могла вставать на задние лапы, чтобы ее погладили, что я приписал действию новых таблеток. Я выпустил ее на задний двор, чтобы сделать дела, и мысленно посылал ей сигналы поскорее закончить и вернуться в дом.

Впустив ее обратно, я поднялся наверх, в спальню мистера Боудича, и открыл его шкаф. Там висело много всякой одежды, в основном домашней вроде фланелевых рубашек и брюк хаки, но было и два костюма. Один черный, другой серый, и оба похожи на те, что носили Джордж Рафт и Эдвард Г. Робинсон в фильме «Каждый рассвет, когда я умираю»[79] — двубортные, с накладными плечами.

Отодвинув одежду в сторону, я увидел закрытый сейф старомодного образца высотой около трех футов. Когда я присел на корточки и потянулся к кнопкам для набора шифра, что-то холодное ткнулось мне в спину, в место, где рубашка вылезла из штанов. Со сдавленным воплем я обернулся и увидел Радар, радостно вилявшую хвостом. Холодным предметом, ясное дело, был ее нос.

— Не делай так больше, девочка, — сказал я. Она села, улыбаясь и словно говоря, что будет делать у себя дома все, что захочет. Я снова повернулся к сейфу. В первый раз я ошибся с комбинацией, но со второй попытки дверца открылась.

Первым, что я увидел, был револьвер, лежащий на единственной полке сейфа. Он был больше того, что мой папа давал моей маме, когда ему приходилось уезжать на несколько дней — или однажды на неделю, на корпоративный выезд. Тот был 32-го калибра, дамский, и я подумал, что он все еще может лежать где-то у папы, но не был в этом уверен. Когда он впадал в запои, я искал этот револьвер, чтобы спрятать, но так и не нашел. Этот был большим, вероятно, 45-го калибра. Как и почти все вещи мистера Боудича, он выглядел старомодным. Я взял его — осторожно — и нашел рычажок, который выдвигал барабан. Он был заряжен, все шесть камер. Я вернул барабан на место и положил оружие на полку. Учитывая то, что он мне сказал, револьвер мог пригодиться. Охранная сигнализация тоже могла быть полезной, но он не хотел видеть полицию в доме 1 на Сикамор-стрит. Кроме того, Радар в прежние времена была лучше любой сигнализации — Энди Чен мог это подтвердить.

На дне сейфа стояло то, что, по словам мистера Боудича, я должен был найти: большое стальное ведро, накрытое рюкзаком. Убрав рюкзак, я увидел, что ведро почти доверху наполнено теми таблетками, которые были не таблетками, а гранулами чистого золота.

У ведра была двойная ручка, я взялся за нее и поднял. Сидя на корточках, я едва смог сделать это. Там, должно быть, было сорок фунтов золота, а может быть, пятьдесят. Я сел и повернулся к Радар.

— Господи Иисусе, это целое гребаное состояние!

Она согласно стукнула хвостом об пол.

Тем вечером, покормив Радар, я поднялся наверх и снова заглянул в ведро с золотом, просто чтобы убедиться, что оно мне не померещилось. Когда я вернулся домой, папа спросил меня, готов ли я к возвращению мистера Боудича домой. Я сказал, что да, но мне нужно еще кое-что сделать до его приезда.

— Так я могу одолжить твою дрель? И шуруповерт?

— Конечно. И я был бы рад пойти и помочь тебе, если бы мог, но у меня встреча в девять. Насчет того пожара в многоэтажке, о котором я тебе рассказывал. Оказывается, это мог быть поджог.

— Ничего, я справлюсь.

— Надеюсь на это. У тебя все хорошо?

— Конечно, а что?

— Просто ты кажешься немного взволнованным. Беспокоишься о завтрашнем дне?

— Немного, — сказал я, что было правдой.

Вы можете спросить, хотелось ли мне рассказать отцу о том, что я нашел. Нет, не хотелось. Во-первых, мистер Боудич взял с меня клятву хранить тайну. Во-вторых, он сказал, что золото не было украдено «в обычном смысле». Я спросил, что это значит, но он ответил только то, что никто в целом мире не будет его искать. Пока я не узнал больше, я был готов поверить ему на слово.

К этому добавлялось еще кое-что — мне было семнадцать, и ничего более волнующего со мной до сих пор не случалось. И я хотел узнать, что будет дальше.

Утром в понедельник я приехал на велосипеде в дом мистера Боудича, покормил Радар, и она села смотреть, как я устанавливаю предохранительные перила. Унитаз и так удобно располагался в крошечной ванной, а перила сделали доступ к нему еще удобнее, и это было хорошо. Конечно, он, как я думал, будет ворчать, но зато теперь не упадет. Он мог держаться за перила, даже когда мочился, что я счел дополнительным плюсом. Я подергал их, но они держались крепко.

— Что ты об этом думаешь, Радар? Хорошо вышло?

Радар стукнула хвостом.

— Можешь взвесить золото на моих весах в ванной, — сказал мне мистер Боудич во время нашего разговора. — Они не слишком точные, но на кухонных весах это займет слишком много времени — знаю по опыту. Используй рюкзак для взвешивания и переноски. Когда взвесишь, немного прибавь к полученному результату. Генрих взвесит все сам, на более точных весах. Ты знаешь — э-лек-тронных.

Он так произнес это, что вышло одновременно смешно и претенциозно.

— Как вы передаете это ему, когда вам нужна наличность? — Стэнтонвилл находился в семи милях от нас.

— Я беру «Убер»[80]. Генрих платит.

С минуту я ничего не понимал, потом понял.

— Чему ты ухмыляешься, Чарли?

— Ничему. Вы проводите эти обмены по ночам?

Он кивнул.

— Обычно около десяти, когда большинство людей по соседству укладываются спать. Даже миссис Ричленд из дома напротив, эта любопытная Варвара.

— Вы уже про нее говорили.

— Не мешает повторить.

Насчет нее я был с ним совершенно согласен.

— Думаю, мои дела — не единственные, которыми Генрих занимается по ночам, но завтра он согласился закрыть магазин, так что можешь прийти утром, между половиной десятого и десятью. Я никогда не обменивал у него так много. Уверен, что все будет в порядке, он никогда не пытался надуть меня, но в сейфе есть револьвер, и если хочешь взять его — для защиты — это будет вполне естественно.

Я не собирался брать револьвер. Знаю, что оружие заставляет некоторых людей чувствовать себя сильнее, но я к ним не отношусь. От одного прикосновения к нему мне становилось жутко. Если бы вы сказали мне, что довольно скоро я буду носить его с собой, я бы решил, что вы свихнулись.

Взяв в кладовой совок, я поднялся наверх. Цифры со своей руки я смыл, переписав их в запароленную заметку в телефоне, но мне даже не пришлось с ней сверяться. Сейф открылся с первой попытки. Я снял рюкзак с ведра и снова удивился, сколько там золота. Не в силах противиться порыву, я погрузил туда руки по самые запястья и позволил золотым шарикам проходить у меня между пальцев. Потом сделал это еще раз. И еще. В этом было что-то гипнотическое. Я потряс головой, как бы проясняя ее, и начал насыпать совком золото.

Когда я в первый раз взвесил рюкзак, весы показали чуть больше трех фунтов. Я добавил еще, до пяти. В последний раз стрелка остановилась на семи, и я решил, что этого хватит. Если весы мистера Генриха покажут больше положенных шести фунтов, я могу вернуть лишнее. Мне еще нужно было кое-что сделать в доме до приезда мистера Боудича. Я напомнил себе, что нужно купить колокольчик, в который он мог бы позвонить ночью, если ему что-то понадобится. «Уход на дому для чайников» предлагал домофон или видеоняню, но я думал, что мистеру Боудичу может понравиться что-нибудь более старомодное.

Я спросил его, сколько стоят шесть фунтов золота, одновременно желая и не желая знать, какую сумму я буду тащить на спине во время семимильной поездки на велосипеде до Стэнтонвилла — в основном по сельской местности. Он сказал мне, что когда он в последний раз проверял цены на золото в Техасе, оно стоило около 15 тысяч долларов за фунт.