– Погоди, – перебил Волк, – ты хочешь сказать, что никто и никогда тебя не целовал?

– Угу, – кивнула она. – Брониимир только раз на свадьбе быстро поцеловал меня в губы и лоб, не более, чем требует обычай.

– А потом что же?

– Он говорил, что я обязана подчиняться ему. Перед ним буду на коленях я и вся Грата, а после и Награй преклонится перед ним. Я должна была родить ему наследника, а лучше двух.

– И он никогда не хотел тебя приласкать? – удивился Волк.

Брониимира натянула покрывало по глаза и сжалась, точно от боли:

– Кулак и пощёчина – вот его ласки.

Волк стиснул зубы. Он пожалел, что Брониимир уже мёртв и умер слишком быстро. Он бы с радостью убил его снова. Волк осторожно обнял её:

– Больше никто не причинит тебе боль. Я отрублю руку тому, кто посмеет на тебя замахнуться!

– Верю, – произнесла Брониимира. – С тобой мне спокойно. Впервые за долгие десять лет.

Она закрыла глаза, и, немного подумав, продолжила:

– Мне не было и десяти, когда отец меня сосватал за него. Говаривают, Брониимир даже успел пару раз жениться на простых девках и извести их. Он бы и меня забил до смерти. Я боялась его, все десять лет, с того самого дня. И вот сейчас, я впервые спокойна. Я хочу тебе верить. Я могу тебе верить?

Волк крепче прижал её к себе:

– Я не подведу тебя.

– Неужели тебе было не страшно? Тогда, на псарне. Я же могла приказать тебя утопить или посадить на кол.

– Могла, – произнёс Волк. – я был уверен, что так и сделаешь. Моя жизнь закончилась той ночью в яме. И всё, что я получил сверх – принадлежит тебе.

– А если бы я распорядилась иначе? Что же? Всё зря? Ты бы просто умер, так и не получив ничего…

– Я уже получил. Брониимир больше не издевается над тобой.

Брониимира замолчала. Она лежала, уткнувшись ему в плечо, и молчала. Волк даже решил, что заснула, но она вдруг прошептала:

– Я знала, что ты придёшь. Верила в это.

– Во что?

– Что явится кто-то и остановит его бесчинства.

– Наверное, то должен был быть великий князь или витязь, а не псарь…

– То должен был быть только ты. Я заметила, когда на площади с тебя сняли рубаху, шрамы на спине… Тебя уже судили? Ты зол на Брониимира за это?

– Нет. То другое, – Волк задумался. – Не выношу, когда муж избивает жену. За то он и получил.

– Какое тебе дело до чужой жены?

– Каждая жена кому-то чужая, кому-то своя. И что же, женился и хоть до смерти изводи?

– Духи в том не перечат, – она села, обхватив руками колени, – Награй не простит.

– Я Награец, и знаю, что Награй так же измучен твоим мужем, как и Грата. Думаю, они будут горевать из-за его смерти не больше тебя.

– Хоть ты и лучше знаешь награйцев, я знаю князей. Брониимир был сыном, и братом великого награйского князя. Они избавились от него, когда отец женил меня. А смерть брата их любимого князя – это оскорбление Награю, и угроза нашему слабому миру. Если Награй пойдёт войной, без князя мы…

– Любослав не пойдёт войной. Он не так жесток и горяч, как его брат. Он пришлёт послов и начнёт переговоры.

– И что дальше? – Брониимира заглянула ему в глаза в надежде увидеть ответ.

– Дальше зависит от переговоров.

Мелкий морозный снег сыпался с неба ледяной крошкой, много таким не наметёт, но за шиворот насыплет будь здоров. Волк не спеша мерил шагами дворцовую стену, крепче кутаясь в зимний тулуп. Ветер громко завывал в седых вершинах гор. Ночь выдалась безлунная, и тучи налетали мелкими обрывками, то закидывая снежными песком, то разбегаясь, уступая звёздам. Созвездие берендея потускнело и почти уже легло спать за горы, а со стороны Бескрайнего леса уже показался волчий след. Сегодня ему выпало следить за порядком с высоты. Ещё пяток старых дружинников, которым так же достался жетон стены, разбрелись по углам, теперь и не высунутся, поди, пока Белорад не пойдёт обходом.

«Фьить», – пронеслось прямо над ухом.

Волк огляделся: вокруг никого, видать на крыше, над стеной.

– А ты всё вокруг двора околачиваешься, – процедил сквозь зубы Волк.

– Слыхал? Говорят, награйский князь сам сюда выдвинулся?

– Слыхал. Уж с лета только о посольстве награйском и разговоры.

Птах тонко захохотал:

– Твоими стараниями, Щенок. Об заклад бьюсь, не знамо тебе, по что он сюда лично наведался!

– Уж не войной ли? – едко прошептал Влаксан.

– Тю! Тут поинтереснее дельце намечается. Похоже, свататься собрался Любослав награйский. Глядишь, так бабёнку-то твою и обженит на себе.

– Закрой пасть, – прошипел Влаксан. – Язык, как помело!

– А мне-то что? Чай, не я в княжей спальне ночи коротаю, – заливался птичьим смехом Птах, – Не боись, я не скажу награйцам, кто меж их князьями постель княгине грел.

– Проваливай отсюда! Ещё раз сунешься ко двору или, упаси Духи, явишься мне – рука не дрогнет, пришью на месте.

– Ты меня не пугай. Как видишь, не боязно. Птицу в кармане не утаишь, так что смирись, – лёгкие шаги, точно крылья птицы, прошуршали по крыше и упорхнули в сторону красного двора.

Волк снял с плеча лук. Он был готов подстрелить любого, кто осмелится баламутить покой княжеской ночи, будь то птица или человек. До рассвета настороженно всматривался в темноту двора, выискивая знакомую тень и надеясь никого не увидеть.

Смена пришла уже к завтраку. Быстро скинув лук и бердыш подошедшим дружинникам, побрёл к избе. В сенях быстро стянул шапку, о колено сбил с неё снежную крупу и повесил на гвоздь, сверху накинул так же запорошённый тулуп. В мешке на стене было уже пару десятков жетонов. Бросив сверху свой, отворил дверь в обеденную.

Из избы пахнуло теплом, печным дымом и ароматной кашей. На столе приятно дымился котелок, и стряпчий разливал густую кашу, заполняя избу запахом мясного бульона.

– Здорова, Волк. Как раз вовремя, – кивнул тот, вручая ему миску.

Трифон рукой поманил Волка. Всё при дворе было любопытно ему, точно мальчишке. Он, не замолкая, делился сплетнями, что рассказали ему чернавки, или очередной занятной диковиной, что высмотрел на посту.

– Слыхал, награйское посольство на подходе.

– Угу, – кивнул Влаксан, усаживаясь за стол.

Со смерти Брониимира все только и говорили, что о Награе и их послах, которых непременно пошлёт Любослав, либо о войне, которую тоже многие пророчили.

– Говорят, уже под Руей, – продолжал Трифон. – Нынче боярин руйский гонца прислал. А на днях, стало быть, Награйский гонец примчит. Зуб даю! Как думаешь, – заговорщицки прошептал он, – война будет?

– Что ты у него-то спрашиваешь? Ему почём знать? – осадил его старый Ван.

– А то, что он один у нас Награйский. Ему их норов знаком.

Ван махнул рукой и отвернулся от Трифона.

– Я вот слыхал, что сам князь Награйский к нам путь держит, – подхватил беседу лысый Славян.

– Вот оно как! – хлопнул себя по колену Трифон, – и что же? Сразу с войском? Чай, к войне готовиться начнём?

– Тебе бы всё к войне, малец! – Славян по-отечески потрепал Трифона по плечу, – Слыхал я, свататься он едет.

– Да, ладно! – Трифон аж подскочил на месте.

– Любослав же женат, – уточнил Волк.

– Так померла жена его.

– Это первая померла, лет пять тому, от лихорадки. Он второй раз женился.

– Так вторая померла давеча, – улыбнулся Славян, – разродиться не смогла вторым дитём. Вот он и решил братца-то подменить. Чай, Брониимира наша может сына народить, хотя, сказывают, у него уже есть двое. На кой ему ещё?

– Эт дело такое, – засмеялся Трифон, – нас у отца пятеро было, сыновей только. Мужик в доме лишний не бывает.

– Так куда их потом всех девать? Вот будет у Любослава два княжества, между двумя сыновьями и поделит. А третьего куда?

– Сами денутся, – не унимался Трифон. – Уж нас-то батя раскидал, а то князь! Неужто детей своих не поделит!

Волк опустил глаза, рассматривая в миске светлые разваренные зёрна. Если Славян прав, выходит, Брониимира скоро снова замуж. Конечно, княгине в девках быть не пристало, но не так же спешно…