Волк сел за стол и задумался: на кой же его княгиня в дружину пристроила? Чем ей псарь был не угоден? Теперь сиди, гадай их загадки.

Белорад отложил уголь, сложил пальцы домиком и поглядел на Волка:

– Коли не удастся Брониимире с посольством договориться, не серчай, предложу твою голову в дар. Мне мир дороже одного псаря в дружине.

– Не тебе одному, – кивнул Волк.

Белорад замолчал и снова взялся за уголь. Хмурясь, водил им по пергаменту. Тихо прошипев себе под нос ругательство, свернул лист в трубочку и сунул за пазуху. Поднялся из-за стола и пошёл к выходу. Тихо, но твёрдо стучали по деревянному полу сапоги воеводы, вверх по лестнице, и уже надо головой загалдела пробудившаяся дружина.

Едва кухонный стряпчий закончил раздавать кашу, вышел из избы, как Белорад вынес мешок для жеребьёвки:

– Давай, разбирай смены, кто сегодня заступает в день.

Волк вынул круглый жетон.

– У меня стена, – разочарованно произнёс Трифон.

Влаксан перевернул в ладони жетон, показывая аккуратно нарисованный терем.

– А тебе повезло! Гляди-ка! Первый день и княжий терем!

Воевода сурово глянул на Влаксана и Вана, следом доставшего жетон с теремом:

– Влаксан, ты сегодня с Ваном. Не отходи от него ни на шаг, смотри да запоминай. Завтра снова в день идёшь. Как увижу, что готов – назначу уже постоянную смену. Ван, ты с ним, покуда не обвыкнется, будете в день сторожить.

– Как скажешь, – согласился старый дружинник.

Закончив завтрак, Ван похлопал Волка по спине, указывая на улицу. Волк кивнул, быстро сгреб со стола миску и поспешил за наставником.

– Погоди, – окликнул воевода, выходя следом за Волком в сени, – держи. – он снял со стены длинный красный кафтан дружинника. – Нашему брату полагается ходить в красном.

Накинув на плечи кафтан и туго подпоясавшись, Волк вышел из сеней. Ван, уже в красном, ожидал нового товарища под навесом крылечка. Небо прорвалось дождём, затапливая двор огромными грязными лужами.

– Самое главное, ты сейчас гляди и запоминай как на смену заступить, да как её потом сдать. Ну, и коридоры терема тоже. Остальное всё дело не хитрое: ходи, гляди по сторонам, коли, что не так зови-свисти, созывай всех, да главным докладывай.

– А ежели лихие люди?

Ван вылупил глаза:

– Какие? Откуда в тереме лихим людям взяться? – тихонько засмеялся он, – Даже не думай. Работёнка тут – не бей лежачего.

Снаружи, на Чёрном крыльце стояли два дружинника. Ван на ходу показал жетон и повёл Волка к лестнице. Избы сливались одна с другой, сени переходили из деревянных в каменные и снова в деревянные, то поворачивали, то поднимались вверх по ступеням, то вниз. Красные кафтаны охраны словно отсветы огня мелькали в темных углах. Теремная стража больше походила на столбы, чем на живых людей.

– Сюда, – Ван поманил за поворот. – Для первой смены – самое то.

За углом два дружинника украдкой перешёптывались, опершись о бердыши, но, заметив смену, вытянулись и смолкли.

– Что тебе? – не спеша подходя, спросил второй дружинник.

– Смена пришла, гляди.

Второй дружинник кивнул:

– Покажи жетон.

Ван вытащил из-за пазухи жетон и показал. Волк тоже вынул жетон.

– Добро, – согласился дружинник и протянул Волку бердыш. – Здесь спокойно. Как и всегда.

Ван показал жетон с изображением терема и указал на Волка:

– Нового сегодня ко мне приставили.

– Хорошо. Мы вас уже заждались, – улыбнулся дружинник, протягивая Вану свой бердыш.

– Дождь этот не кстати, так убаюкивающе стучит, да в трубах ветер воет, давненько так тяжело ночь отстоять не было, – подхватил второй дружинник. Он подошёл к Влаксану, вручил ему своё оружие, мельком глянув на показанный жетон, пошёл вниз. Уже на ходу сменённые дружинники пожелали хорошей службы, поторапливаясь на заслуженный отдых.

– Видишь, – кивнул Ван, – не все в дружине такие скоты, как Колыван да Арон. У них просто и отцы служили князю, и деды, и вместо себя их сюда протолкнули. Они себя считают по праву рода достойнее всех набранных со стороны. Я им тоже не чета, да и Трифон, хоть и из гратичей, но что же… куда им! Разве ж ровня сын кузнеца.

– Ну, теперь от сих, – Ван взмахнул рукой вверх в сторону тёмного коридора, – и до того поворота, наше пристанище. До вечера гуляй взад-вперёд. Только не топочи особо сапогами, не любят это княжьи люди. Не шибко дружина любит это место, им интереснее ближе к князьям, там больше происходит всего, интереснее по сторонам глядеть. А мне тут нравится: тихо, спокойно.

Ван оказался хорошим напарником. Особенно было приятно, что угрюмый мужик предпочитал молчать, и не заводил пустых бесед. Лишь один раз заговорил:

– Знаешь, что мне в тебе нравится, Волк, – протянул Ван, усаживаясь на пол.

– Что?

– Ты умеешь молчать. Так, что слышно всё, что вокруг творится, а значит, можно сесть, отдохнуть. Да, ты и сам не стой, в ногах правды нет.

Волк ушёл в дальний конец коридора, чтоб не мешать старику, встал в углу, достал из-за пояса точило и принялся тихонько натирать нож. Место действительно оказалось очень тихим. Только мальчишки дворовые порой пробегали.

К обеду застучали звонкие шаги. Влаксан прислушался: он точно слыхал раньше эту поступь.

Из-за поворота выбежала Дарёнка, одной рукой она прижимала к себе охапку сена, а в другой сжимала корзину.

Волк отошёл от стены. Дарёнка только теперь заметила его и испуганно отпрянула:

– Ой! – вздрогнула она и выронила корзину. По полу рассыпались травы и цветы, несколько клубков покатились по коридору. – Напугал-то как!

Она подняла корзину и кинулась суетливо собирать клубки с пола.

Волк поднял один и протянул ей:

– Прости. Не хотел тебя испугать.

– Волк? – удивилась Дарёнка и присмотрелась к нему. – Не признала. Ты теперь в дружине?

– Как видишь.

– Дела-а, – протянула Дарёнка. – Это за что же тебя так?

– Хотел бы знать.

– Ладно, я побегу, – Дарёнка смущённо покраснела и достала из корзинки голубой цветок, – держи.

– Зачем?

– Обережная трава всегда сгодится.

Волк сунул за пояс цветок и натянуто улыбнулся:

– Благодарю.

День в дружине оказался утомительно скучным. Темнота черновых этажей и тихий скрип половиц убаюкивали. С другого конца коридора доносился тихий храп Вана.

Смена пришла уже к ночи, Волк глядел, как Ван спрашивает жетоны и сдаёт оружие сменщику. Волк протянул бердыш другому дружиннику.

– Не надо. У меня своё, – брезгливо отмахнулся он.

Ван пожал плечами:

– Ну, и ладно, – и похлопал Волка по плечу, – Тогда тащи его с собой, скинешь у оружейной.

Отойдя за поворот, Ван глянул на Волка:

– Устал поди?

– Не шибко, – отмахнулся Влаксан.

– А я прямо притомился, – зевнул Ван.

В обеденной осталось четверо дружинников. Они равнодушно поглядели на вошедших и продолжили тихую беседу. В углу стояли две миски щей и хлеб. Наспех поев, Волк поднялся в спальню.

– А ты что же, – вспомнил Ван, – на полу спал давеча?

– Да.

– Не делай так, вон, ложись подле меня, – он указал на пустую лавку. – Ложись вон, там тебе место будет.

Жребий на утро тянул только Ван.

– Снова терем, – радостно объявил он.

Белорад кивнул:

– Тогда сегодня на чёрной лестнице встань. Нечего на месте топтаться.

Теперь до чёрного крыльца идти пришлось недолго, два поворота и Ван толкнул неприметную дверцу. Крутые узкие ступени, закручиваясь винтом, уходили вверх. Здесь даже вдвоём не разойтись.

Дождавшись, когда уйдёт ночная стража, Ван поглядел на Волка:

– Ну, что? Ты вверх, я здесь?

– Хорошо.

Лестница была настолько узкой, что даже светильники повесить было негде. Только со второго этажа начинались мелкие решётчатые оконца и низкие двери, по одной на этаж.

Влаксан тихо расхаживал по лестнице вверх и вниз, внимательно прислушивался к шорохам за тяжёлыми дверьми, высматривал в небольшие решётчатые окошки княжий красный двор и городские крыши. Княгиня сменила девичью комнату третьего этажа на княжью опочивальню, этажом выше. Утром она отворила дверь, поглядела на Волка и велела: