На тридцать шестом этаже я прошла по роскошному длинному коридору — дорогие на вид обои с рельефным рисунком, идеально чистые ковры — и позвонила в звонок под отполированной вывеской компании «Доказательная аналитика». Буквально через секунду Милли в модном, но некричащем темно-синем костюме отворила дверь. При свете офисных ламп ее кожа имела явный сероватый оттенок.

— Привет, милая, — сказала она, сжимая меня в объятиях.

В этот раз у меня возникло ощущение, будто я обнимаю кипу высохших прутьев.

— Почему ты такая худая?

— Спасибо, милая, — весело сказала Милли, хотя было совершенно ясно, что это не комплимент. Она жестом пригласила меня войти. — Заходи скорее. У нас тут для тебя кое-что интересное. Правда интересное.

Я позвонила Милли сразу после того, как вышла из кабинета Вэнди. Я рассказала, что Заку предъявлено обвинение и мне очень нужны доказательства, что на месте преступления был кто-то еще. Все это чистая правда, но я не упоминала тот факт, что мне все это очень и очень нужно, поскольку меня шантажирует мой же клиент. Мне было слишком стыдно. Милли ни за что не поверила бы, что я просто так согласилась на требования Зака, а я не хотела рисковать, вдруг она отказалась бы помогать мне из-за этого. Поиски нового детектива растянули бы весь процесс работы по делу Зака.

В офисе с открытой планировкой стоял у стойки администратора приземистый мужичок с тонкими усиками и копной иссиня-черных волос, а за стойкой миниатюрная кудрявая блондинка-секретарь отвечала на звонки. У этого мужичка глаза были грустные, но добрые, и я старалась сосредоточиться на них, а не на его волосах, которые, судя по неестественному цвету, наверняка были париком, причем плохим. Учитывая симпатичный интерьер офиса, странно, что он не подумал купить себе парик получше.

— Это мой партнер Винни, — сказала Милли. — Винни, это Лиззи. Она мой старый друг, так что будь полюбезнее. Винни это непросто дается. Криминалисты не слишком-то умеют общаться с людьми.

Мужичок с грустными глазами нахмурился, глядя на Милли, а потом сделал шаг вперед и протянул руку. Его рука показалась мне на удивление мягкой, будто он носил перчатку.

— Лиззи Кицакис, — представилась я. — Огромное спасибо за помощь.

— Не волнуйтесь. Вы же за все заплатите. — Может, это задумывалось как шутка, но я не заметила даже намека на улыбку.

Милли кивком показала на низкий кожаный диван в зоне для посетителей в дальнем конце офиса.

— Присядем!

— У тебя тут очень мило, — заметила я, пока мы шли через комнату.

С одной стороны всю стену занимали огромные окна, откуда открывался вид на Ист-Ривер. За искусно расставленными столами сидели исключительно мужчины, предположительно, другие детективы, и все до единого разговаривали по телефону. В дальнем конце виднелись три больших отдельных кабинета со стеклянными стенами.

— Мы тут изрядно преуспели. — Милли кивнула с довольным видом, когда мы уселись. — Пока что нет собственной лаборатории, так что приходится заказывать тесты в сторонних лабораториях, всякие там отпечатки, типирование крови. Но, надеюсь, в один прекрасный день Винни закупит самое нужное оборудование, составит список необходимых тестов и выработает подход, а я буду заниматься свидетелями и расследованиями. У Винни есть связи в бюро судебно-медицинской экспертизы.

— Да, у Винни есть связи, — проворчал эксперт, усаживаясь на самый дальний диван. — И ему нравится получать вознаграждение за использование этих связей.

— Винни, — огрызнулась Милли. — Хватит уже про деньги. Она все оплатит. Ради всего святого!

— Уж хотелось бы верить.

Милли закатила глаза:

— Я ему объяснила, что нам некогда ждать гонорар, учитывая, что каждая минута на счету, а твой клиент заперт в Райкерсе. — Она бросила взгляд на Винни, а потом повернулась ко мне: — Пару раз нас прокатили, когда мы приступали к делу без предоплаты. К чести Винни, скажу, что всякий раз это была моя инициатива.

— Я могу попросить бухгалтера Зака перевести деньги прямо сегодня, — обратилась я к Винни. — Мне все равно надо с ним поговорить.

Он кивнул, хотя мои слова его и не убедили:

— Ну, судя по тому, что мне сказали мои знакомые в бюро, это убийство, никаких сомнений.

— Но ведь могут быть и какие-то хорошие новости? — осторожно поинтересовалась я. — По крайней мере, они планируют опираться на реальные доказательства, так что отпечатки и следы крови должны быть более надежными, чем свидетельства очевидцев, да?

Я вплывала в незнакомые воды. Дела о мошенничестве — это просто данные и документы. Никакой тебе крови, да и очевидцев порой нет. Одни лишь цифры, электронные послания, инвойсы и бухгалтерские проводки. Все эти годы я намеренно не хотела разбираться, как устроена криминологическая экспертиза в уголовных делах. Но вот час пробил. Теперь уже не отвертишься. Остается только смириться и заняться самообразованием.

— Черт, да нет, конечно. Анализ брызг крови — совершенно ненадежный источник. — Винни хмыкнул. — В Нью-Йорке те, кто этим занимается, по крайней мере хоть чему-то обучались. Во многих местах пожилых копов направляют на шестичасовой семинар, а потом они разыгрывают из себя звезд криминалистики. Но как ни крути, анализ брызг крови — это скорее искусство, чем наука.

— Звучит не очень, — сказала я. Пот струился у меня по пояснице. Похоже, кранты.

— Взгляните на это дело. Куча всевозможных брызг. Их можно использовать, чтобы доказать все, что душе угодно. Разумеется, прокуратура вызовет в суд какого-нибудь эксперта из лаборатории, который наплетет присяжным с три короба, описывая каждый шаг преступника, будто видел все своими глазами. А тем временем он вполне может гадать по своей гребаной руке. Конкретно в этом деле я могу приволочь вам трех разных экспертов, которые придут к трем совершенно разным выводам относительно того, что произошло там на лестнице. Вам могут сказать, что вообще не стоит использовать анализ брызг крови в таких делах, и точка. Но я-то не прокурор, так что на мое мнение можно забить.

Это звучало не просто «не очень», а ужасно. Разве Милли не говорила, что у нее хорошие новости?

— Вам это все рассказали судмедэксперты? — спросила я.

Винни кивнул:

— Похоже, у них клюшка для гольфа с отпечатками нашего парня, и «по слухам», травмы, полученные жертвой, «соответствуют клюшке для гольфа», но повреждения слишком сильные, чтобы точно сопоставить. По моим прикидкам, все это прозвучало весьма убедительно перед большим жюри. Но это проще пареной репы. Разумеется, на суде они будут часами разливаться соловьем по поводу брызг крови. А нам нужно сделать все, что в наших силах, чтобы победить. Но вот что я вам скажу: можно особо и не стараться.

Нам. Наш парень. Я попробовала сосредоточиться на этих словах, а не на всем остальном. Я испытала облегчение, разделив свои проблемы с кем-то еще, пусть всего на секунду, да еще с таким ворчуном. Но Винни определенно прав относительно того, как работает большое жюри. Если на заседании нет защитника, который указал бы на просчеты в версии, то опрос свидетелей получается односторонним. Свидетелей не призывают врать, ведь если их вызовут в суд, то им придется иметь дело с защитой, но ведь между ложью и аккуратно выстроенной цепочкой вопросов целая пропасть.

— Очень хорошо, что ты тогда вызвала меня на место преступления, — сказала Милли нарочито оптимистичным тоном. — Отпечатки помогут.

— Вы что-то нашли?

— Ага, до хренищи отпечатков, — буркнул Винни, протягивая папку и глядя на Милли. — Именно поэтому в такие моменты мы получаем гору налички, чтоб быстренько сравнить полученные отпечатки.

— Пока ничего определенного, — Милли вырвала папку из рук Винни и сунула мне. Внутри лежали двадцать пронумерованных страниц с какими-то процентными соотношениями и пространными описаниями. Все очень разборчиво. — Но мы провели сравнение с некоторыми отпечатками в ключевых местах.

— Простите… — начала я. — Не уверена, что я понимаю…