− Госпожа, − тихо и неуверенно пробормотала Лукреция. Вздрогнула, когда Эва резко повернула голову в ее сторону и сжала плотно челюсть. − П-простите.

Эва вновь зажмурилась и отвернулась. Она не хотела никого волновать. Не хотела, чтобы это кто-то видел. Наверняка Лукреция доложит об этом графине, как делали это все слуги. Если графиня узнает, то вновь появятся вопросы, будет много слез и неловкости. Эва ненавидела находиться с графом и графиней наедине. Они видели в этом теле свою дочь, в то время как Эва Эванжелиной никогда не была.

Они слишком разные.

− Принеси завтрак, − отрывисто сказала Эва и устало упала в кресло. Посмотрела на окно, в котором виднелось затянутое тучами небо. — Я поем здесь.

Немного расслабилась она лишь когда Лукреция спешно вышла из комнаты. Выдохнула прерывисто, боясь впасть в истерику, потерла переносицу и неловко встала. Подошла к столу, на котором лежали исписанные, покрытые кляксами и дырками листы бумаги. Половину из них Эва скомкала и выбросила, в то время как другую сложила в стопку и села обратно в кресло.

Эва медленно пила чай, заедая травяной привкус шоколадными конфетами, и читала исписанные листы. Вновь и вновь читала сюжет романа, последовательность событий и пыталась не впасть в уныние. Многие сюжетообразующие точки уже пропущены и возврату не подлежали. Эва просто не представляла, как можно шахматные фигуры можно вернуть на прежние места и начать партию по-новой. Но у нее не было машины времени, не знала про артефакты, которые поворачивали бы время вспять. Другими способами это не решить.

Голова болела, а Эва до сих пор не знала, что ей делать. Если Риэль и Артур не влюбились друг друга в первую встречу, как это было в романе, то будет ли удачной вторая попытка? Был ли смысл в ее стараниях? Эва не знала этого, поэтому вновь медлила. Может, если Адалисия заняла место главной героини, то должен ли злодей доставлять хлопоты ей?

Эва отложила бумаги и потерла виски. Адалисия святой простотой, как Риэль, не была. Издеваться над ней — себе дороже. Адалисия всегда была мстительной и попадать под ее горячую руку Эве не хотелось. Да и был бы в этом смысл? Автор добавил злодейку в сюжет лишь для того, чтобы испытать любовь главных героев. Любил ли Артур Адалисию? Если да, то можно попытаться. Если же нет, то стоило придумать новый план.

В дверь постучали.

Скривившись, Эва откинулась на спинку кресла и убрала волосы с лица. Сегодня она не выходила из комнаты, как и несколько дней до этого, поэтому все еще сидела в ночной сорочке и халате, с распущенными волосами и мягкими тапочками на ногах.

− Входите.

Пускать никого, конечно, не хотелось, однако запереться в комнате ей нельзя. Она уже слышала от Лукреции, что графиня обеспокоена. Вчера к Эве заходил Клод с чаем и пирожными, на которых возвышались шапочки из ненавистного заварного крема. Разговор с ним получился неловким и напряженным. Эва сжимала руки в кулаки, борясь с чувством вины, отыгрывала роль кроткой Эванжелины, кивала, когда Клод просил быть мягче с родителями и поддерживать графиню. Давилась пирожными, а потом пила воду и боролась с тошнотой.

Если она закроется и не будет никого пускать, то вновь будет признана сумасшедшей и отослана в восточное поместье. Не сказать, что там Эве было плохо. Ей нравился небольшой домик с несколькими слугами, большой сад на заднем дворе и то, что эти люди помнили Эванжелину маленькой, поэтому не строили ложных надежд. Там она устраивала истерики, много гуляла или спала, несколько раз пыталась утопиться, но каждый раз выныривала сама. В восточном поместье к ее вспышкам гнева и грубой речи относились спокойно, будто так и должно быть.

− Госпожа?

От неожиданности Эва дернулась и посмотрела исподлобья на обеспокоенную Лукрецию. Скорее всего она стояла здесь уже некоторое время и ждала, пока Эва погрузилась в собственные мысли.

− Что случилось? — спросила Эва, скрещивая руки на груди. Ей не нравилось, что Лукреция так бесшумно подошла.

− Вам пришло письмо от леди Шервуд, а также письмо от Святой, − доложила Лукреция и протянула ей поднос с двумя конвертами.

Взяв письма и покрутив их в руках, Эва махнула рукой, прогоняя Лукрецию. У нее уже не было надежд, не осталось сил думать о том, как исправить ситуацию. Думала, стоит ли вообще пытаться. Мир не разрушался, а плохая погода и странная болезнь были лишь неприятным фактором. Эванжелина принадлежала графскому роду и е супруг будет того же статуса или выше. Она была женщиной в мире, где их роль ограничивалась рождением наследника, в то время как добросердечную и местами порывистую Риэль воспринимали диковинкой.

Она вяла ножик и вскрыла оба конверта. В первом Мелинда приглашала ее на чайную вечеринку, которую обещалась посетить Адалисия и была приглашена Риэль. Эва прочитала приглашение несколько раз, а вместе с ним и небольшую приписку, где Мелинда высказывала беспокойство насчет ее затворничества и здоровья.

Выдохнула медленно и противореча этому, быстро схватилась за второе письмо. Читала строчки, написанные корявым почерком, с несколькими ошибками, она чувствовала боль в щеках. Улыбка слишком широкая, отчего губы ныли и сердце в груди билось так, что становилось больно.

Все складывалось хорошо и без ее прямого вмешательства. Риэль, которая все еще боялась людных мест и аристократии, писала и надеялась, что они встретятся на чаепитии. Конечно, Риэль ничего не знала, поэтому шла без сильного страха, Адалисия же могла не приехать. Она многое знала и опасалась Святую, как реального соперника и опасность.

Мелинда смотрела обеспокоенно, сжимала руки ее в своих. Эва улыбалась устало и раз за разом убеждала, что все с ней хорошо, просто ситуация с Мари беспокоила. Больше никто вопросов не задавал, а Эва чувствовала вину за то, что выставляла больного ребенка щитом. Оправданием.

Отойдя к кустам роз, которые так любила герцогиня, она осторожно смотрела по сторонам. Увидела Адалисию в шикарном, изумрудном платье, бриллиантовом калье и вежливой улыбкой. Она стояла в окружении девушек, которые только что в рот не заглядывали, надеясь попасть в ее ближайший круг.

Казалось, Адалисия посмотрела на Эву, но нахмурилась и быстро отвернулась. Будто она что-то неприятное. Однако Эву это не удивило. Адалисия избегала Риэль как своего основного соперника и опасалась Эву, как человека, который знал сюжет.

Эва смотрела дальше и едва не упала, когда с боку к ней подбежала улыбающаяся Риэль. В белом, приталенном платье с длинными рукавами, непышным подолом и золотыми вставками, неброскими украшениями она выглядела, как настоящая Святая. Наверняка над ее гардеробом работали люди из церкви, ведь помимо сил, с помощью которых Риэль помогала простым людям, она стала и лицом бога.

− Эва! Я так рада тебя видеть, − радостно заговорила Риэль, резким движением отбрасывая золотые волосы за спину. — Мне так жаль, что я не смогла приехать к тебе. Я правда хотела, но первосвященник не отпускал, все приносил мне книги. Но я как получила приглашение — сразу согласилась. Я скучала по тебе.

Наверное, если бы можно было, то она б обняла Эву. Такая непосредственность умиляла и настораживала одновременно, однако никто Риэль замечания не делал. Будто это нормально. Наверное, так выглядел флер главной героини, которую все любили и никто, кроме злодейки, не делал замечания. Даже сейчас, Мелинда лишь покосилась, но обратила внимание на новую гостью.

Адалисия же скривилась более явно, но ничего не сказала.

Уже не плохой результат.

− Я надеюсь, с вами хорошо обращаются в церкви. Молва о вашей доброте и силе дошла уже и до светского общества, − вежливо ответила Эва, следуя этикету. Главной героине многое простительно, ей же любая ошибка могла дорого обойтись. Правда, имел ли смысл сохранять репутацию, если она разгребалась с проблемами изменившегося сюжета?

Скорее всего нет.

Чаепитие проходило спокойно, несмотря на то, что главная героиня и злодейка романа сидели друг напротив друга. Даже хорошо, что Мелинда не посадила из рядом, иначе беды не избежать. Эва видела, как напряглись плечи Адалисии, ее косые взгляды, брошенные в сторону улыбчивой и, как всегда, непосредственной Риэль. На Эву она тоже косилась, но быстро отвлекалась на разговоры и обсуждения, которые меняли друг друга ,как и настроение дам.