В просторном кабинете на втором этаже их встретила красивая молодая блондинка лет двадцати двух на вид, одетая в платье под цвет гранита и в туфлях похожей фактуры. Берия подумал, что это какая-нибудь секретарша или стенографистка, но Мерецков удивил его, представив девушку:

— А это Людмила, Глава Верховного Совета.

Лаврентий Павлович засмотрелся на девушку, подумав: «Хороша, чертовка! Но слишком молодая для такой высокой должности. Или же выглядит так, а самой, наверное, за тридцать. Иначе просто не было бы у нее времени такую потрясающую карьеру сделать. Скорее всего, дочка кого-то очень влиятельного, который и помог продвинуть ее на самый верх. Надо бы с ней поближе познакомиться». Любил нарком общаться с симпатичными девушками, а тут и повод появился прекрасный, переговоры на таком высоком уровне обещали тесное общение.

Каменные палаты, куда Берия пришел вместе с местными руководителями, не давили вычурной позолоченной роскошью и анфиладами парадных залов, но стоимость гранитного интерьера была не меньшей, чем в лучших дворцах. В отделке преобладали строгие линии, а полированный камень блестел почти зеркальными поверхностями. «Сколько же труда надо было вложить, чтобы так тщательно отполировать каждый сантиметр? А сколько стоят все эти огромные гранитные вазы, выполненные в виде раковин и цветов? А сколько стоит подобная каменная мебель? А каким образом сделано освещение из множества ярких точечных светильников, вделанных прямо в гранит? А что это за плоские устройства с клавиатурами и без, стоящие на поверхностях столов?» — удивлялся Берия, осматриваясь.

— Прошу садиться, — произнесла девушка, коллега старика Калинина.

И нарком опустился в каменное кресло. Он не ожидал, что оно окажется настолько удобным, да и не холодным, а к тому же будет легко двигаться по полу, если, например, хочется сесть ближе к столу. Устроившись в кресле, Берия по-прежнему не спускал взгляда с этой Людмилы, которая так ему понравилась. Она уселась за главный стол, как самая настоящая хозяйка, сразу взяв на себя руководство переговорами. Воспользовавшись паузой, пока все остальные рассаживались, нарком спросил ее:

— Простите, я еще не знаю вашего отчества и фамилии.

Девушка на мгновение замялась, потом произнесла:

— Людмила Гиперионовна Гиперия.

— Очень приятно! Вы — Гиперия, а я — Берия. Фамилии наши созвучные. Быть может, вы тоже из Мингрелии?

— Нет, я местная, гиперборейская, — сказала девушка, снова слегка улыбнувшись ему.

«Надо же, такая молоденькая, а уже уверенно правительством страны руководит», — думал нарком, не подозревая, что уселась она во главе стола просто для того, чтобы скрыть свою прозрачность в затененном углу помещения от наблюдательного гостя.

— Для начала я включаю экран с картой, — произнесла Хозяйка Камня, чтобы отвлечь навязчивое внимание гостя от собственной персоны.

И прямо напротив наркома засветился яркий цветной экран в половину стены, показывающий карту Советского Союза. Нарком оглянулся, но окна для проектора не обнаружил, а проекционных лучей нигде не виднелось. Этот экран просто зажегся в самой поверхности камня. Версия у Берии осталась лишь одна, что с другой стороны стены имелась комната с проектором, который и светил на этот экран оттуда, изнутри комнаты. Вот как только такое сделано, если они проходили мимо той стены перед входом в помещение, а сама стена на вид не толще полуметра? Какая-то оптическая иллюзия, наверное? И даже если так, то тогда куда же подевалась поверхность камня на этом месте, что вместо нее теперь экран?

Пока нарком с удивлением рассматривал яркое изображение с картой необычного вида, представляющей собой как бы тщательнейшим образом склеенную аэрофотосъемку, сделанную на цветную пленку с удивительной четкостью с огромной высоты. Подобной карты, насколько Берия знал, а он знал многие государственные тайны Советского Союза, никогда не существовало. Вернее, работы по аэрофотосъемкам велись, карты из фотографий, полученных во время полетов, делали, но ни такой четкости, ни такого охвата пока и близко не добились. Не говоря уже о том, что снимки местности производили на черно-белую пленку. Еще больше удивило наркома, когда Председатель Игнатов подвинул к себе один из непонятных плоских приборов, немного напоминающих Берии большие раскрытые серебристые портсигары, оборудованные клавиатурой и плоской крышкой с черным стеклом на внутренней стороне, и включил его легким касанием пальца. Поскольку Председатель гиперборейского правительства сидел к Берии вполоборота, нарком увидел, как на приборе зажегся экран с точно такой же картинкой, как и на стене, только небольшой и плоский, что еще больше удивило Лаврентия Павловича.

— Мы сейчас находимся в этой точке, — сказал Игнатов, одновременно сделав что-то с клавиатурой, отчего область карты мгновенно приблизилась, а зона Петрозаводска увеличилась, заполнив экран по самые рамки.

— Как же так? Тут домов и улиц гораздо больше, чем сейчас! — воскликнул Берия, вглядевшись в карту города.

— Так это карта предполагаемого развития СССР, — нашелся Сомов, поняв, что они даже толком не успели подготовиться к беседе с советским наркомом, показав ему карту из двадцать первого века с ноутбука профессора.

— Да, да. Именно. Наши аналитики вычислили, что выглядеть все будет именно так к 2020-му году, — поддержал Сомова Игнатов, тоже понявший собственную ошибку.

— Как же такое возможно? У ваших аналитиков, наверное, развился дар предвидения? — задал вопрос Берия.

Ему ответил профессор:

— Понимаете ли, Лаврентий Павлович, наука Новой Гипербореи ушла далеко вперед от уровня развития ваших 1940-х годов. Мы освоили электронно-вычислительные технологии и многое другое. Например, вот этот небольшой прибор, который сейчас транслирует на экран картинку, может производить миллионы операций в секунду. А наши аналитики пользуются сверхскоростными вычислительными машинами, которые делают за секунду многие триллионы операций. Вот они и составили прогноз развития Советского Союза. И этот прогноз очень серьезен и мало утешителен.

Берия заинтересовался, сразу попросив:

— Вы не могли бы сообщить мне основные тезисы из этого прогноза?

Аркадий Игоревич кивнул и сказал:

— Разумеется. Мы как раз и собирались предупредить вас. Так вот, без нашей помощи СССР потеряет в этой войне с Германией и ее союзниками двадцать семь миллионов людей. А военные действия затянутся до мая 1945-го года. Потом вам еще предстоит вступить в войну с Японией, а после будете тридцать лет ликвидировать последствия войны, но, демографию вы так и не поправите. К тому же, втянетесь в гонку вооружений, обусловленную противостоянием с бывшими союзниками англо-саксами, которые получат в сферу своего влияния всю Западную Европу, создав Северо-Атлантический альянс. Они будут стараться победить в Холодной войне, поощряя внутренних врагов СССР. И в 1991-м году произойдет контрреволюционный переворот, который вернет власть капиталистам. Советский Союз распадется на отдельные республики, на национальные государства. И они начнут враждовать между собой, поощряемые все теми же англо-саксами. Вот такие перспективы у страны рабочих и крестьян, если вкратце. Вместо построения коммунизма, вы придете к реставрации капитализма с рыночной экономикой и с влиятельной олигархией.

— Очень мрачную картину ваши аналитики для нас нарисовали. В такое я не могу поверить, — проговорил Берия, вытирая испарину на лбу носовым платком.

Тут в разговор вмешался Сомов:

— А вы разве не знаете, какое на самом деле положение на фронтах? И разве не знаете цифры потерь Красной Армии? Фактически, она разгромлена почти полностью за три месяца. Лучшие кадровые части утратили боеспособность. Танковые войска понесли грандиозные потери. Вражеская авиация господствует в воздухе. Ленинград окружен. И сейчас прилагаются огромные усилия, чтобы притормозить немецкое наступление на Москву. В бой против немецких танковых клиньев кидают всех, кто способен держать оружие, а огромные территории заняты неприятелем. Или не так?