Комиссия из Москвы прибыла на полигон РХБЗ неожиданно. Накануне пропал генерал-майор Борис Петренко, который курировал несколько полигонов военного ведомства в этом регионе. И никто не знал, куда он подевался. Выехал он с водителем. Но и тот исчез. Позвонили, конечно, спросили дежурного по полигону. Тот сказал нечто невразумительное, мол, был Петренко, проинспектировал полигон и уехал. Чтобы уточнить, попытались дозвониться до начальника полигона Сомова и до главного инженера Синельникова, но с ними связаться никак не удавалось, а дежурный твердил, что они находятся на какой-то новой территории, где еще нет связи.

След генерала Петренко потерялся, а видеокамер на дороге к полигону не имелось. Их специально не ставили из соображений секретности. А этот генерал-майор был очень интересен людям из Москвы, которые вели с ним тайные дела на многие миллионы. И люди эти имели большое влияние. А потому комиссия вылетела на военный объект в срочном порядке. Проверяющих, прилетевших на вертолете, встретил прапорщик. Пьяным он не выглядел, да и по документам все, вроде бы, казалось в порядке. Но, только на первый взгляд. Нарушения выявились сразу. Транспортный поток, который постоянно подвозил грузы для каких-то арендаторов, очень заинтересовал членов комиссии.

Когда остановили и проверили фуры, то в них обнаружился обширный ассортимент товаров различного назначения. Подняли документы, но, арендный договор предусматривал провоз грузов в лабораторию без ограничений, а весь товар и его доставка были оплачены арендатором, как положено. К тому же, при въезде на территорию полигона каждая машина досматривалась. Предоставлялись и все требуемые бумаги на груз. Вроде бы, придраться формально и не к чему.

Вот только членам комиссии сразу стало ясно, что этот арендатор Игнатов совсем обнаглел. В грузовых машинах в его лабораторию, расположенную под скалой на территории полигона, в оптовых товарных количествах везли крупы, макароны, муку, сахар, подсолнечное масло и даже свежевыпеченный хлеб. Все это выгружали из фур электропогрузчики под навесом перед въездом, а потом отвозили дальше в тоннель, ведущий к лаборатории. Но, сразу возникал вопрос: зачем профессору, который занимается исследованиями от Академии наук, столько продовольственных припасов? К тому же, нашли в контейнерах и строительные материалы, и оборудование, и компьютеры, и спецодежду, и даже обыкновенную бытовую технику, вроде холодильников и стиральных машин. Главный проверяющий спросил:

— Этот Игнатов там внутри, наверное, супермаркет открыть собирается?

А заместитель председателя комиссии высказал другое предположение:

— Может быть, он к ядерной войне готовится? В комплекс арендуемых помещений входит и убежище.

Конечно, комиссия сразу начала опрашивать персонал. Но, прапорщик Кузьмин ссылался на распоряжение Сомова замещать его при отсутствии. А должность Кузьмину это позволяла. Имелся у него и письменный приказ. Водители тоже ничего не знали. Они просто ездили на фурах по маршруту, указанному организацией-перевозчиком, и путевые листы вместе с накладными присутствовали, как положено.

А весь персонал, который был занят разгрузкой, числился вольнонаемными работниками лаборатории Игнатова. И никто из них не хотел ничего говорить о причинах происходящего, все стрелки переводили на своего начальника. Мол, по его распоряжению принимают грузы и складируют во внутренних помещениях. Зачем это делается и почему, они понятия не имеют, просто работают, выполняют производственное задание. Члены комиссии поймали пару менеджеров, но те тоже уперлись, сказав, что коммерческую тайну разглашать не собираются. Обстановка накалялась. Но, тут неожиданно из глубины тоннеля появились начальник полигона и профессор. И все трое членов комиссии сразу накинулись на них с вопросами.

— Что вы тут устроили? Почему так безобразно службу несете? Как докатились до такой ситуации, что секретный военный объект превратился в проходной двор? Что за частную лавочку тут открыли? И куда подевался Борис Петренко? — сразу учинил допрос Николаю Сомову главный проверяющий, Егор Ильич Сериков, целый генерал-лейтенант по званию, пожилой седой человек, занимающийся инспекторской деятельностью.

Аркадий Игоревич сразу взял вину на себя, сообщив членам комиссии, что сделал удивительное научное открытие. Но его последствия пока находятся в стадии проверки. Потому официально об этом важном открытии еще никуда не доложено. Ведь надо все сначала выяснить и обеспечить безопасность.

— Понимаете ли, Егор Ильич, в ходе эксперимента в лаборатории удалось создать проход на совершенно неисследованную территорию. Это сродни новому серьезному географическому открытию. И там проживают местные жители, которые остро нуждаются во всех этих грузах. Не подумайте, что я организовал какую-то торговлю или аферу. Я покупаю все эти товары абсолютно легально, на собственные средства, и совершенно бесплатно раздаю людям, живущим там, за аркой в скале, потому что они нуждаются в помощи, — честно признался Игнатов.

— Да вы большой альтруист, однако, Аркадий Игоревич. Или прикидываетесь, — проговорил генерал-лейтенант, недобро сверкнув глазами на профессора. В благотворительность председатель комиссии не верил, но добавил:

— Надеюсь, разрешите нам взглянуть, что это вы там такое наоткрывали у себя в арендованных помещениях?

Любопытство взяло верх над осторожностью. И все трое членов комиссии вместе с Сомовым и Игнатовым направились в глубину тоннеля. Вдоль всего широкого коридора, ведущего к главной лаборатории, стояли поддоны с товарами, которые электропогрузчики постепенно отвозили куда-то внутрь. Вскоре вышли в просторный подземный зал с высоким сводом. Его железобетонные стены выглядели оплавленными. Все указывало на то, что термическое воздействие внутри лаборатории было настолько мощным, что заставило потечь не только материал самого бетона, а даже толстую арматуру, которая расплавилась до такой степени, что в некоторых местах металл свисал с потолка и торчал из пола причудливыми рыжими сталактитами и сталагмитами. А в противоположной от входа стене зияла оплавленная арка в скале высотой метров пять и шириной метра четыре. И в ней клубился плотный туман, искрящийся серебристыми искорками.

Остановившись в нерешительности перед аркой в скале, генерал-лейтенант Сериков крутил головой во все стороны. Оплавленный бетон, потекший по стенам стеклообразными массами, образовав объемные натеки, напоминал генералу о том, что он в пору своей молодости видел на Чернобыльской АЭС, когда принимал участие в ликвидации катастрофы. Там, в результате аварии и взрыва внутри реактора, образовался похожий расплав, названный «кориум». Тогда эта многотонная лава, состоящая из радиоактивных компонентов активной реакторной зоны, вытекла во время взрыва. Расплавив бетон и смешавшись с ним, радиоактивная масса затекла под реактор, постепенно застыв в виде некой «слоновьей ноги». И радиацию она испускала и по сей день. Потому генерал засомневался. Но, словно бы услышав его мысли, профессор Игнатов достал из кармана небольшой дозиметр и всем продемонстрировал, что радиоактивность в этом месте лишь вдвое превышает естественный фон. Что, в сущности, не представляет угрозы.

Вот только генерал никак не мог понять, что же произошло здесь в лаборатории, раз так оплавился интерьер помещения? Если отбросить версию небольшого ядерного взрыва, то последствия напоминали взрывное воздействие с мощным термическим эффектом, словно бы в помещении взорвался разом целый склад термобарических боеприпасов для тяжелых огнеметных систем. Но, если подобный выплеск энергии имел место, да еще и обошелся без радиоактивности, то что же такое для своего опыта использовал профессор? И как же при таком сумасшедшем воздействии выжил сам Игнатов? Или же он проводил свой эксперимент дистанционно, заранее предвидя последствия? И все эти вопросы сразу же были заданы ученому.