Когда Эйно Ярвинен ступил на причал Монастырской гавани, то почувствовал себя в этот момент победителем и завоевателем. Ведь все старинные церкви вместе со всеми остальными строениями древнего монастыря оказались в его полном распоряжении, как и немногочисленные местные жители, которые не пожелали эвакуироваться. Они попрятались в момент последней погрузки, чтобы их не увезли с Валаама насильно. Местные не любили ни красных, ни белых, зато обожали свой Валаамский архипелаг и собственные убогие избушки, где многими поколениями жили их предки ладожские рыбаки.

Поскольку противника нигде обнаружить не удалось, полковник принял решение немедленно укрепляться на Валааме, для чего распорядился направить на остров подкрепления с севера Ладоги. До начала октября удалось перебросить довольно значительные силы, целый батальон береговой обороны, которым командовал капитан Тойвиайнен. Русские канонерки в это время занимались перестрелками с немцами возле Шлиссельбурга. А краснозвездная авиация бомбила наступающие порядки и тылы вермахта. И никто не мешал финнам совершать перевозки по северной части озера, что позволило им без всяких потерь перебросить на катерах и баржах все три роты и штаб батальона со всем вооружением, боезапасом и прочими припасами, необходимыми для предстоящей зимовки. Более того, с конца сентября начали завозить на Валаамский архипелаг и орудия, собрав целых две береговых батареи. Каждая состояла из четырех трехдюймовок образца 1897-го года. Первую разместили на Никольском острове или Тупаккасаари, как называли его финны. А вторую батарею установили на мысу Мустаненянниеми. В начале октября Ярвинен распорядился усилить береговую оборону Валаама еще и двумя шестидюймовыми орудиями Кане, вывезенными с Импиниеми и с Ристисаари.

Конечно, после пребывания красноармейцев и краснофлотцев на Валааме, а особенно после их эвакуации, многое пришло в негодность и нуждалось в восстановлении. Но, финны не отчаивались. Они делали ремонт в зданиях монастыря, пострадавших от эвакуационного пожара, приспосабливая их под свои казармы, восстанавливали мостики, тянули телефонные и электрические кабели, осматривали затопленные суда на предмет их возможного применения. В Монастырской бухте финны обнаружили затопленный пароход «Сергий», а в Старо-Никоновской бухте нашли еще один утонувший пароход «Валаамский Монастырь». Вот только оборудования для их подъема и ремонта не имелось. Русские все забрали с собой. Тем не менее, эти затопленные пароходы никому особо и не мешали. Если русские рассчитывали перекрыть ими фарватер, то просчитались. Катера и баржи по фарватеру все равно проходили свободно. Все необходимое подвозилось вовремя, а финские солдаты постепенно осваивались на архипелаге.

И вот теперь, когда полковник Ярвинен получил новый приказ от командующего организовать беспокоящие десанты в тылу у наступающего неприятеля, он сразу вспомнил о войсковой группировке, сосредоточенной им на Валааме. Решение перебросить резервы из Лахденпохьи сначала на Валаам, а уже оттуда организовывать десанты на восточный берег озера напрашивалось. И Эйно Ярвинен решил следовать этому новому плану. Полномочиями полковник обладал широкими. Ведь береговая оборона Ладоги, которой он командовал, подчинялась непосредственно ставке Маннергейма. В сущности, Ярвинена на месте никто не контролировал. Потому он привык выполнять приказы так, как сам считал нужным.

Каменный корабль оказался не просто полностью автоматизированным, а еще и умным. Например, он сам мог поддерживать заданный курс без всякого рулевого. Причем, достаточно было проложить маршрут на виртуальной карте и указать направление, как корабль сам подруливал, чтобы не сбиться в пути. А ведь даже компаса в привычном понимании на гранитной канонерской лодке не имелось. Но, на самом деле, необходимые навигационные приборы были «вшиты» в структуру самого корабля из Живого Камня, составляя вместе целый навигационный комплекс.

И гранитный корабль имел возможность самостоятельно ориентироваться не только по компасу, по радиолокатору и сонару, но и по другим датчикам, показывающим направление и скорость течения, а еще и силу ветра. На экране в ходовой рубке, а также мысленно в любой момент, Александр Фадеев мог наблюдать положение канонерской лодки в пространстве и ее движение на объемной карте в трехмерной проекции, показывающей не только водную поверхность, но и рельеф дна. Так что капитану, в сущности, в походе и делать было почти нечего, а лишь иногда приглядывать за навигационным экраном, чтобы вносить коррективы, если понадобится. Потому, приказав умному кораблю держать курс на автопилоте, Фадеев вышел на воздух.

На время перехода всем пассажирам и большей части экипажа была дана команда не выходить наружу. Но, поскольку трюмные люки задраены не были, то много народу стояло и сидело на палубе. Столпившись у глухого каменного фальшборта метровой высоты, пехотинцы-десантники созерцали красоты Ладоги. Фадеев все-таки не решился запереть людей в трюмах, приказав кораблю не задраивать каменные люки. Хотя он уже знал, что на обеих новых канонерках трюмы являлись хорошо вентилируемыми, даже с системами фильтрации и кондиционирования воздуха. Но, полностью доверять новой каменной технике жизни людей кавторанг пока не рисковал. Хотя Живой Камень и обещал им полную безопасность. Старое флотское правило, что всегда лучше немного перестраховаться, Фадеев хорошо усвоил за годы службы.

Судовые роли Фадеев распределил сразу, потому все вахтенные находились на местах. Впередсмотрящий матрос стоял на носу с биноклем, сигнальщик с набором флажков разместился на корме, наблюдая за движением второй, замыкающей канонерки, и будучи готовым в любой момент сообщить сигнальными флажками команду. Еще двое наблюдателей с биноклями расположились на мостике. Они следили за горизонтом и за небом. А по правому борту на канатной тумбе сидел боцман, наблюдая за порядком на палубе. Вот только машинной команды делать было совершенно нечего, поскольку никаких машин на этом каменном корабле не имелось. Лишь плавники, да хвост, как у самой настоящей рыбины, только огромной, в полсотни метров длиной, которая своим брюхом находилась в воде, выставив над поверхностью черную каменную спину, блестящую полированным гранитом.

Матросы, конечно, никогда раньше даже не помышляли оказаться на подобном каменном корабле. Но, раз уж их назначили, то осваивались. Если поначалу они побаивались свой новый корабль, больше всего напоминающий сказочное морское чудовище, то вскоре, поняв, что работы на новой каменной канонерке гораздо меньше, чем на любой обыкновенной железной канонерской лодке, матросы повеселели и уже не со страхом, а с интересом наблюдали, как их удивительный корабль слаженно работает своими каменными плавниками и большим хвостом, ускоряясь в воде и взбивая пену форштевнем, словно настоящий эсминец.

Глядя на довольных матросов, Фадеев подумал о том, что, в сущности, экипаж здесь словно бы декоративный, ненужный. Ведь он, фактически, в одиночку управляет всеми функциями корабля. Вот если бы кого-нибудь еще из матросов подключить к Живому Камню, чтобы к нему пришло понимание всех корабельных возможностей — тогда другое дело. Раз уж все настолько автоматизировано, то больше трех-четырех человек в команде и держать не стоит. Остальные просто лишние. Но, сам Фадеев пока не знал, как осуществляется это Подключение. Такой информации ему Живой Камень еще не предоставил.

Впрочем, о своих соображениях пока Фадеев никому не говорил, а со старшиной Иванцовым, командиром второй канонерки, общался без единого слова, посылая команды мысленно. Александр уже прекрасно знал, что второй корабль в этом необычном соединении настроен полностью подчиняться первому. И, конечно, никаких флажных сигналов и даже радиокоманд не нужно, потому что и между кораблями, как и между всеми частями Живого Камня, существует телепатический канал, по которому происходит непрерывный обмен информацией в реальном времени.