Иногда Хильда удивлялась, как Мерет в принципе может ходить. С такими-то большими яйцами.

Осторожно выступив чуть вперед из-под прикрытия сформировавших подобие защитного строя хирдманов дева битвы дипломатично-вежливо кашлянула.

Зря она это сделала.

Когда ты слишком долго смотршь в Бездну — Бездна начинает смотреть в тебя. И далеко не каждому хватит смелости или отмороженности улыбнуться и лихо подмигнуть ей.

Единомоментный поворот голов всех морфов. Голодные взгляды, скрещивающиеся на крепких мясистых фигурах. Еда. Пища. Плоть. Кровь. Жизнь. Это страшно. Как спать зимой в лесу, отгородившись от стаи волков обманчиво-надежной стеной из горящих досок. Сухие почти белые глаза. Без зрачков. Глаза мертвецов, восставших из своих могил, дабы забрать с собой обратно всех живых наиболее жутким и мучительным образом.

— Р-рорик? — Хильда слишком долго знала сестру. Спокойствие в голосе было не более чем показухой. Если рядом с Темным она просто опасалась, то сейчас она была в дичайшей панике, неведомым образом сохраняя лютый "покер-фэйс".

Братья и Сыны Одина напряженно молчали. Что и зачем можно говорить в подобных ситуациях? Без оружия они сами себе казались абсолютно голыми и совершенно беззащитными. Крепкий кулак со сбитыми костяшками не поможет против того, для чьего убийства нужно разрядить половину, если не всю обойму пистолета Макарова практически в упор.

Трупы вздрогнули, дабы одно из полуобглоданных тел, обнажившее ребра и позвоночник в кровавом фарше остатков спины чутка отодвинулось в сторону, выпуская из мечты некроманта щупальце пульсирующих жгутов плоти. Оно подплыло по воздуху к сжавшимся человекам. Увенчанное слезящимся вполне человеческим глазом и волчьей пастью.

Морфы вернулись к трапезе.

— Чем могу быть полезен? — сдавленное рычащее хрипение. Нити вязкой слюны срываются с тупых клыков, между которых в нездорово-розовой пасти мечется длинный змеиный язык, увенчанный крошечной костяной пикой.

— Нам нужен Отец Монстров.

Щупальце еще раз осмотрело гостей, вызвав у тех волну мурашек вдоль всего позвоночника, и наконец соблагоизволило мотнуть своим телом куда-то влево.

— Мужик в колдовском доспехе. Найдете его там.

Снова идти. И опять стараться не оборачиваться. Мозг кипит и плавится от всего этого.

И наконец… тощая фигура в проклятых латах. Зловещих, страшных, истекающих скрытой где-то глубоко внутри ненавистью ко всему окружающему. Он сидит на бревне, чуть боком, рядом обгладывает чью-то руку очередной морф. Лица человека практически не видно, но слышно неразборчивое бормотание и виден покрытый темными пятнами ритуальных знаков человеческий череп.

— И-извините, вы Отец Монстров?

Он поворачивается. С пугающей уверенностью башни тяжелого танка, выхватившего в прицел пехотное подразделение, которому через несколько секунд суждено стать однородной питательной кашкой для особо дряхлых падальщиков.

Хирдманы отшатнулись.

И вот с этим Хильда должна спать?

Глаза.

Налитое кровью грязно-белое глазное яблоко вспучившееся вертикальным зрачком рядом с которым в жутком ореоле проступивших из цепких объятий плоти лицевых костей черепа потухшим костром тлел крошечный прорыв в Бездну. Подмигивающий окурок ненависти, спрятавшийся в сырой темноте глазницы. В этом глазе отражалась сама Преисподняя. Все Князья Инферно, вся боль, все смерти и весь ужас, резонирующий в душах тех, кто только дерзнет смотреть в темно-красную точку больше пары секунд. Она завораживала. Как взгляд удава. Как отточенный клинок, летящий к твоей глотке. Как смерть близкого друга.

Часть челюсти, скулы и виски — тусклые пластинки чешуи. Острые треугольники зубов, отлично просматривающихся под тонкими сухими губами. И с десяток небольших загнутых наростов из кости и зарубцевавшегося мяса, торчащие из неопределенного цвета волос по всему черепу.

И страшно даже подумать что идет дальше, ниже лица, ниже испещренной проступившими темными пятнами вен и артерий шеи.

Он отвратителен.

Он ужасен.

Он мерзок.

Он монстр.

Хотя… он не монстр — он отец монстров.

Плоть.

Пульсирующий чудовищной сердечной мышцей неведомой кровожадной твари, выползшей из разума Темных богов, суп маслянистого слизнеподобного месива перекрученного в фарш мяса. Пузырящийся бульон эволюции, колыхающийся в квадрате ямы пять на пять метров и примерно во столько же глубиной, вырытую тушей Рорика, способного жрать даже почву, пусть и с большим напряжением, нежели податливую еще вопящую от ужаса человечину.

Отец Монстров не любил детей.

И женщин.

И людей.

И себя.

Он много чего не любил, но почетное какое-то там место в топе его ненависти занимали дети. Вот просто дети, как определение, колеблющееся от только впрыгнувшего в яйцеклетку сперматозоида до того периода, когда кусок слабо понимающей что оно такое субстанции еще каким-то извращенным образом не мутировал в ровного типа или будущий труп, о существовании которого никто никогда не знал и вряд ли узнает в дальнейшем.

Наверное, это странно, когда ты можешь абсолютно хладнокровно расчленять людей, развешивая их внутренности по веткам деревьев, а все остальное скармливать крысам, плотоядным насекомым или канализационным мутантам, нужное подчеркнуть, но стоит тебе просто увидеть младенца, которого нельзя принести в жертву демонам, алчущим во тьме, как-то резко плохеет.

Скорее всего, именно поэтому у Отца Монстров не было детей. Ну и еще потому что он конченный мудак со сбитыми морально-нравственными настройками, ну да не суть.

Дети…

"Фу, блять" — это если очень коротко. Мерзкое сморщенное существо. У, сука, только представляешь и вздрагиваешь от отвращения.

Вот как-то так в черепную коробку Нара закралась идея плодилен. Гнезда, ульи, маткозаменители — название неважно, важен смысл. Но, сука, только без самок и вот этой вот всей гинекологии.

Репродуктивная способность — один из важнейших аспектов любого живого существа, ибо природа, породившая нас, конечно, слегка хромает в плане исполнения задуманного, но совсем долбоебом точно не является. Поэтому появилась у вроде как разумных прямоходящих обезьян такая штука как любовь, которую постепенно ставит раком интеллект. Зачем мне женщина/мужчина и куча спиногрызов если мне и так более чем неплохо? Но тут начинают работать половые гормоны, застилая разум и сводя эффект рукоблудия к минимуму. Вот так и появляются несчастные семьи, ибо любовь прошла, а ипотека и кредит остались. Зато дети есть — эволюционируйте дальше, может когда-нибудь через пару миллионов лет дорастете до нормального общества без всего того дерьма которым мазохистически обмазываетесь. Или постапокалипсиса. Тут, как повезет.

Морфам до такой ереси только расти, как и до двуполого способа размножения. Были варианты с почкованием, делением, распылением спор, паразитированием, но таки Нар и голоса в его голове сошлись на том, что метод, стоящий на стыке изысканий уже двухглазого ублюдка и отморозков древности, таки неплох.

Два-три морфа имели возможность организовать гнездо.

Мелкие юркие твари, отлично ориентирующиеся во мраке с минимальными источниками освещения, имеющие один-два кислотных плевка, пусть и не способных разворотить черепную коробку на отдельные костяные пластины, затянутые шипящей пеной мозгового вещества, но достаточно серьезные химические ожоги при должном старании определенно нанесут. Когти вряд ли пробьют насквозь полностью экипированного в плюс-минус нормальный броник с разгрузкой бойца, а по кольчуге лишь бессильно скрежетнут, но яд на хвостовых шипах если и не парализует какую-то часть тела, то вызовет онемение, дополненное небольшим букетом крайне неприятных побочных эффектов. Вкупе с заложенным в головы морфов скриптом, вышедшим на уровень безусловного рефлекса, при автономной работе, так сказать "в поле", действовать предельно осторожно, нападать со спины и толпой на одного — шансы на выживание в дикой природе у них были неплохие.