— Нужна засада. Накроем поляну на мотике и будем терпеливо ждать, когда наш забаррикадировавшийся друг соизволит выйти на белый свет, — постановил я.

Пока пиво не кончилось, время летело быстро и незаметно. А как баклахи иссякли, то и анекдоты перестали вспоминаться, комары появились, у Чижа жопа болеть начала, у Аньки голова, а мне жрать и спать захотелось.

До рассвета было далеко. До Мишаниного пробуждения — ещё больше. Пришлось доставать из недр коляски стратегический запас с прошлой пьянки — полторашку самогона, аккуратный шмат сала и краюху хлеба.

Душевно посидели. Я даже не заметил, как вырубился.

— Подъём, алконафты! — вырвал меня из лап Морфея старческий голос. — Подъем, я сказал! Майор!

— Гау, Гау, — тащил меня в реальный мир собачий лай.

Перед глазами всплыл образ вчерашнего нелицеприятного знакомства с мишаниным соседом. Пришлось открыть глаз и попытаться принять вертикальное положение.

Тело нещадно болело. Причём всё.

Спал я сидя на мотике, приложив голову на бензобак. Как не навернулся — загадка.

Чиж со своей пассией примостился в коляске. И там им было в разы удобнее, чем мне. И теплее.

Я поёжился. По утрам уже прохладно, однако.

Солнце вроде как вовсю светило, но грело пока что слабо. Значит сейчас часов семь утра.

Мне так показалось.

— Я вам говорил, чтобы культурно себя вели? — спросил дед, грозивший нам знакомством со своим псом, по кличке Майор.

— Угу, — согласился я, обшаривая мутным взглядом окрестности в поисках сосуда с живительной влагой.

— Держи, — усмехнулся дед, протягивая мне баклаху минералки. — По ходу ваша, если у мотоцикла валялась.

— Спасибо, — просипел я и присосался к бутылке.

Обычно этот момент в книгах описывают так: «Герой с каждым глотком ощущал, как возвращаются силы, голова свежеет, а мысли становятся ясными».

Нихрена подобного.

В восемнадцать лет может так и есть, надо на Чиже проверить, кстати, но со мной этот фокус не прокатил. Желудок тяжелел, руки тряслись, башка пульсировала.

— Дааа, — протянул дед. — Видать, хреново тебе.

— Есть такая маза, — согласился я.

— Короче, мазафакер, нотации я тебе читать не собираюсь. Наведёшь обратно порядок в моем любимом скверике и мы в расчете, — выдал квест любитель собак.

Я аж подавился. До боли знакомой интонация и фразы мне показались. Как будто дежавю.

— Грабли и пакеты мусорные — у подъезда найдешь. — Один грести будешь или с этими, — дед кивнул на сладкую парочку, сопевшую в коляске, — мне плевать. Мы с Майором сейчас немного погуляем, а через полчаса назад придем. К нашему приходу тут всё должно быть в первозданном виде. Травинка к травинке и ни одной мусоринки. Задачу понял или Майора нервировать будем?

Крыть было нечем. Посмотрел я по сторонам и вздохнул. Вроде посидели чуть-чуть, а мусора валялось, как будто масштабная пьянка тут была.

— Ну вот и ладненько, — подмигнул мне дед. — Время пошло.

— Гау, гау, — заверил меня, что поблажек не будет, хвостатый друг пенсионера.

Делать было нечего. Вздохнул, перекурил и разбудил сопевшую в коляске парочку, виновную в моих злоключениях.

Отпоил их минералкой и мотивировал на трудовой подвиг, в красках описав предстоящее знакомство с зубами Майора. Чиж для вида повозмущался, но за граблями и пакетами сбегал.

— Ну вот, совсем другое дело, — раздался за нашими спинами голос деда, когда мы уселись перекурить после ударного субботника. — А вы собственно, чего тут сидели то? В гости что ли к кому приехали?

Пришлось снова вводить любителя чистоты в курс дела.

— А, ну если к Мишане, то пошли, — подмигнул мне пенсионер. — Вместе постучимся к нерадивому хозяину. А то навели вчера шухер на весь подъезд, да ещё и бычить начали. Вот и припугнул я вас своим хвостатым другом. А сейчас, вижу, ребята вы нормальные. А нормальным пацанам, отчего же не помочь.

Подъезд вновь встретил нас кристальной чистотой. Отчего так стало, я теперь не удивлялся. При таком то жителе попробуй своё свинство не убери. Ни одна милиция не спасет. Да и судя по кличке пса, дед перед нами не простой. Как минимум, отставной вояка или мент на заслуженном отдыхе. А с таким связываться — себе дороже.

Церемониться с соседом дед не стал. Встал спиной к мишаниной двери и давай со всей дури ногой долбить по ней.

— Мишаня, открывай. Собака с милицией пришла! — информировал он после серии ударов.

И Мишаня сдался. Открыл дверь, бледный, как поганка. Трясущийся, как алкаш после недельного загула.

— К тебе гости, — подмигнул нам дед и с гордо поднятой головой удалился восвояси.

— Во дает, — восхищенно протянула Анька, разглядывая закрывающуюся дверь грозного соседа.

— Д — дисциплина, — съёрничал Чиж и нагло отодвинув Мишаню, просочился в хату. Ну и мы двинули следом.

Хозяин жилплощади радости отчего-то не проявлял. Тупо пялился на нас с раскрытым ртом и выпученными глазами. Мы тоже в долгу не остались. Молча скинули в коридоре верхнюю одежду и отправились хоромы осматривать на предмет, чем бы опохмелиться.

Первое, что реально бросилось в глаза, в квартире была идеальная чистота. Даже малейшего намека на вчерашнюю попойку не было.

Хозяин жилплощади радости по-прежнему не проявлял.

— Слушай, друг мой, Мишаня, — наехал на дружана Чиж. — Это за какие-такие косяки ты нас на улице ночевать бросил? А?

— Блин, а вы живые, что ли? — натурально удивился вчерашний юнец, наконец-то придя в себя.

— А почему должно быть наоборот? — не въехал я.

— А что вчера было? Я последнее, что помню, как мы с Саньком на балконе курили. А потом, бах и всё. Проснулся ночью, на полу, в луже крови. Рядом нож валяется, — поведал нам юнец. — Начал вас искать. А нет никого. Хата разгромлена, всё кровищей залито. Выбегаю в подъезд, а там ещё хлеще. Очканул я. Ну, думаю, поножовщина тут была. Родаки убьют, если узнают. Давай по-быстрому в подъезде порядок наводить. Только убрался там, домой зашел и дверь закрыл, как в неё ломиться начали. Ну всё, думаю, менты. А в хате такой компромат… Решил не открывать. Ну, они подолбились-подолбились и ушли. В кустах засаду устроили. Я с балкона видел. Ну, думаю, вы меня так просто не возьмете. Окно поплотнее занавесил и давай тут тоже всё драить.

Я еле-еле сдержался, чтобы не отвесить этому очкуну подзатыльник. Хотя, с другой стороны, просыпаешься посреди ночи, ещё от пьянки не отойдя, а тут такое. Во что угодно поверишь.

— Так, стоять, Сивка, — насторожился Чиж. — А мусор ты куда дел?

— Выкинул на мусорку, — пожал плечами Мишаня.

— А наши шмотки, гитары? — насторожился я.

— Так я же говорю, ментов испугался, а это улики. Выкинул я всё.

— Дебил, мля. Куда выкинул, помнишь? — взревел я.

— Ну, да.

— Манда, — срифмовал я. — Руки в ноги и быстрей.

Сегодня удача вновь была на нашей стороне. Коммунальщики мусор ещё не вывозили. Так что рюкзак почти не пострадал. А гитары этот мнительный юнец, оттер полотенцем, в одеяло завернул и в старый диван, который около мусорки стоял, заныкал.

Обошлись малой кровью. Но расшатанную нервную систему и потерю алкоголя потребовали возместить.

Натурой.

Мишаню даже уговаривать долго не пришлось. Он так обрадовался, что его бить не будут и в тюрьму не повезут, что сгонял до магаза и притащил целый ящик какой-то пародии на джин-тоник.

С похмелья — самое то. Было бы, если бы…

Домой мы вернулись на следующее утро.

Проспал я до вечера. Я бы и дальше с удовольствием поспал, да Чиж, зараза, разбудил. У него видок был тоже, тот ещё. Посидели мы с ним на кухне, подлечились супчиком и стопочкой, да и разошлись как в море корабли. Чего он приходил, я так и не понял.

А меня и весь следующий день бодуны мучали. Пока я про ночное обещание не вспомнил. Три дня ни капли спиртного не потреблял. Или даже побольше. Подумал даже, ну его на такие алко-марафоны.

А потом меня отпустило.

Ты говорила, что ни с кем ты не была,