Эй, зазноба выходи скорей на двор,

Я специально для тебя гитару припёр,

Я сыграю для тебя, на аккордах, на блатных,

Ну а коль не выйдешь ты, то получишь под дых.

“Сектор Газа”.

Напевал я, прогуливаясь под маринкиными окнами воскресным вечером.

Фест прошел на славу. Гари мы дали. И если несознательные гости, перепившись нашего самогона, сразу после захода солнца устроили в окрестностях сценической площадки массовую оргию. Да такую, что ей бы и древние греки позавидовали.

Я-то тут при чем?

Это все свежий воздух и живой звук. А меня там не было. Даже рядом не постоял. Естественно, по официальной версии.

Давеча, вроде как, даже делом подруге это доказал. И пофиг, что доказательная база встала только благодаря неимоверно приятственной на ощупь заднице и самогону. Марина, вроде как, мне даже поверила.

Если кратко пробежаться по событиям сегодняшнего дня, то фест закончился, мое здоровье тоже. Артисты и зрители массово сваливали в родные пенаты, а звукари и техработники похмелялись, разбирая аппаратуру.

Чиж свалил им помогать, а я, почесав репу, двинул к подруге.

— Маринка, выходи, — орал я на всю округу, окрыленный небольшой порцией бабкиного самогона.

Для подруги я тоже немного в шкалик накапал. Нужно же его куда-то девать было.

Спрос то на наш эликсир был бешеный. По началу.

Беда пришла откуда не ждали. Городские гости, несмотря на свой конкретно брутальный вид, оказались жутко восприимчивыми к нашему самогону. Косил он их после третьего стакана, как град — подсолнух.

Чиж мне рассказывал, что к финалу шоу без смеха лицезреть просторы в отдалении от сцены было невозможно. Голые задницы, знатно покусанные комарами, краснели по кустам то тут, то там. Пройти по ближайшим зарослям и не вляпаться в блевотку было просто невозможно.

А сколько использованных гандонов реяло над полем битвы с зеленым змием, то неведомо никому.

Были и положительные моменты. У правоохранительных органов, в лице Петровича, к нам претензий не было.

Как выяснилось позже, гостей тоже всё устроило. Каждый получил то, зачем сюда приехал. А некоторые даже больше.

Только бабуля расстроилась. Как она выразилась, осадочек у неё остался.

— И куды я стопятьдесят литров самогонки теперь дену, — сокрушалась бабуля, когда я добрым воскресным утром, и пофиг что часы пятнадцать нуль нуль показывали, соизволил продрать глаза и закинуться калориями. — Совсем измельчала молодежь. Я-то думала, не хватит. А оно вон как вышло. По три стакана и уноси готовенького, — ворчала она, заботливо накапывая мне за ужином в граник.

Тут бабке нужно отдать должное, как говорится, отнеслась с пониманием к моему новообретённому статусу местной рок-звезды и состоянию здоровья после вчерашнего и позавчерашнего. Ну а после красочной лекции в моем исполнении о жизни и приключениях дедушки Оззи, сдобренной парой видосов с концертов, вопрос о необходимости похмелиться больше не стоял.

Тем более что добра осталось, как старушка сказала, на две деревенских свадьбы хватит.

Ну а если самогонки в накат, то и о настроении для любимой девушки нужно позаботиться. Тем более что наш эликсир зарядил меня бодряком, а нутро уже требовало второй дозы и единения с противоположным полом.

— Марина, ну вылазь уже! Хорош дуться, — вопил я, настойчиво тарабаня в окошко.

Раму вынести мне не удалось. В окне промелькнул силуэт подруги и мне, то ли погрозили кулаком, то ли титьку показали.

Я не понял.

Почесав репу, я решил подождать. Уселся на завалинку и начал коптить небо. Зазноба долго ждать себя не заставила. Всего-то через полчаса вырулила. В легком сарафанчике, с прической и макияжем. Одним словом: “Вся прекрасная такая, растудыть её туды.”

О чем я ей, собственно, и сообщил. В благодарность меня даже в щёчку чмокнули и по рукам, которые в этот момент пытались проинспектировать скрытые сарафаном прелести на предмет наличия нижнего белья, вдарили.

— Успеешь ещё, — отрезала Маринка, кокетливо одергивая задравшуюся одежду.

— Сегодня до утра не получится, — вздохнул я. — Я весь день проспал. Бабка мне за это предъявила. Там забор неправленный, грядки не поены, куры не доены, козлы не выгулены. Короче, работы у меня на завтра непочатый край. И всё с рассветом начать делать нужно. А я старенький. Мне поспать хочется.

Масштаб я конечно слегка преувеличил. Нет, бабка меня озадачила, но слегка. А завтра после обеда я планировал на рыбалку с ночевкой свинтить. Надоело мне с первыми петухами ложиться. А так был шанс под благовидным предлогом нажраться печёной картошки с яйцами и от души поспать на свежем воздухе.

— Так что, погнали вечерний моцион совершать и звёздами любоваться.

— Не, я без лубриканта или презерватива, на худой конец, на звёзды больше не смотрю. У меня после прошлых просмотров задница ещё не зажила, — буркнула Марина.

— С хераль он худой то? — возмутился я, но этот щепетильный момент Маринка тупо проигнорировала.

Так и сидели мы как два пенька. Минуты две.

— Что-то так экспериментов сексуальных захотелось, — вздохнула девушка.

— Кнут, наручники и маску, правда, сварочную, я знаю где нарыть, — моментально возбудился я на новые свершения.

Но беда пришла откуда не ждали.

— Дяденьке такое вредно, дяденьке спокойный и размеренный секс нужен, — прощебетала подлая девушка, теребя меня за щеку. — Давай лучше традиционный просмотр устроим? Классический, так сказать. По олдскулу. Как в твоей молодости! Правда же говорят, что раньше только в позе бревна, под одеялом и в абсолютной тишине. Да?

— Ага, и только по праздникам. В определенные часы и когда луна в нужной фазе. Иначе, на костер, — съехидничал я.

— Гонишь? — заерзала Марина. — Как же вы жили то? А если прям захотелось?

— Газетку почитал и перехотелось, — буркнул я, думая, как соскочить с этой темы.

Вот не много же мне лет. Слегка за тридцать. Всего-то на десяточку побольше, чем этому ушастику. А все равно в пенсионеры записывает.

— Олдскул, значит, хочешь, — переспросил я, с загадочным видом почесывая затылок. — Ну, тащи свечи, сметану с оладушками и пошли в койку. Сейчас будет тебе олдскул. Как в кино, мля.

— А сметану с каким процентом жирности нужно? А оладушки — это что? — зависла Маринка.

— А мука то, хоть, есть? Масло там. Маргарин, сковорода, простокваша? — огласил я весь список, поняв, что перед соитием придется мне покашеварить слегка.

— Масло было, кажется. А про остальное не знаю, — ошалела от моих познаний девушка.

Пришлось всё брать в свои руки и топать к девчонкам. А после ревизии продовольственных запасов, по большей части представленных бичпакетами и прочей быстроприготавливаемой химикалией, с озабоченной мордой двигать до бабки.

Выцыганив у ошалевшей от моих запросов старушки необходимое для оладушек, потопал обратно. Про сметану, правда, забыл на радостях.

Маринка в мое отсутствие времени зря не теряла. Древнюю чугиниевую сковородку от нагара отмыть пыталась. Весь маникюр попортила, руки в кровь о металлическую губку исцарапала, а успеха не добилась.

Пришлось и тут всё брать в свои руки и проводить ликбез, что не надо с таким усердием это драить.

Типа, и так сойдет. И вообще, это древнее антипригарное покрытие.

— Не очкуй, я все выпуски “Галилео” смотрел, — успокоил я подругу, когда всё было помыто, отмерено и разложено. — Правда, подзабыл малость.

— Кого ты смотрел? — удивилась Марина?

— Пушного! Чувак такой мега-крутой. По телевизору передача шла, так он там заумные вещи двигал. И всё понятно.

— В смысле крутой? Ты меня совсем за дуру держишь? Если бы хоть кто-то по крутости был подобен Моргенштерну, я бы про него точно знала? — съехидничала Марина.

— Ну, уж умнее — это однозначно, — буркнул я, замешивая тесто.