— На себя посмотри, — Усмехнулся я. — Рожа шире газеты, — попытался отмазаться я. — Как говорится, богатым будешь!

Старый друг рассмеялся.

— Да я вроде и не бедствую, — кивнув в сторону джипа, усмехнулся Серега. — Колхоз после прихватизации поднимаю.

— Оно, по подбородкам и мешкам под глазами хорошечно заметно, что не досыпаешь и не доедаешь, — подколол я друга.

— Бать, он мне в ухо двинул, — робко пискнул выглядывавший из-за салона авто мелкий подстрекатель.

Серега шумно вздохнул, повернулся и неспешно подошел к машине.

— Так говоришь, он тебя обидел? — указывая на меня битой, поинтересовался друг детства.

— Ага, — подтвердил подросток.

— Свистит Баклан, — парировал я.

Чтобы в красках описать ситуацию, мне потребовалась всего пара минут.

— Он вчера мне что-то там подкрутил, а сегодня у меня мотик с ума сошел. Я газ отпускаю, а он не сбрасывается, — отмазывался юный байкер. — Я с управлением не справился. Это он виноват. И вчера он еще катался на “Чезетке” и меня чуть не разбил, и бардачок поцарапал, — продолжал он гнуть свою линию.

— Держаться нужно было, — хмыкнул я.

— От жешь сучонок, — начал заводиться Серега. — Свистеть бате вздумал, значит, — грозно вопрошал главарь местных колхозников.

Почуяв неладное мелкий попытался ретироваться в направлении дома. Но Серега был быстрее.

— Свистеть, что пацаны пили, а на тебя дышали и потому от тебя пахнет моим вискарем, матери будешь, — орал на сына Серега, отвешивая ему звонких лещей. — Крысятничать удумал? Я из тебя эту дурь повыбью. Золотая молодежь, ёпрст. Все залеты его прикрываю, а он пользуется этим. Так ещё и уважаемых людей подставляет!

Экзекуция продолжалась недолго. Жертва Серегиного гнева извернулась и вырвалась на свободу.

— Дома разговор продолжим, — пригрозил фермер.

— Бать, ну не надо, — надавил на жалость малой. — А то я матери все расскажу.

— Нет, ты видал, — возмутился Серега. — Пригрел змееныша. Жируют на мои бабки и еще условия мне выдвигают.

— Серый, да забей ты на них, — вклинился я в семейные разборки. — Давай лучше выпьем, поговорим. А? Как раньше.

— Уболтал, чертяка языкастая, — кивнул Серега. — С меня магарыч, с тебя закусон и стол.

Закинув биту в машину Серега почесал затылок и подозвал сына.

— Иди сюда, засранец мелкий. Косяк свой будешь натурой отрабатывать. Притащи ка мне золотая рыбка бутылочку из шкафа моего волшебного.

Пока гонец метался кабанчиком, мы вытянули из палисадника пострадавшую технику.

— И чего малой развопился то? Тут всего то, тут подтянуть, фару поправить, тормоза проверить и разобраться, какого ляда газ запал, — резюмировал Серега. — Правда, колеса что-то спущены, броников не видно.

— Сорян, с этим я помог, — признался я.

— Да теперь то пофиг уже. Ты же починишь это, по старой дружбе, а? — похлопал меня по плечу Серега.

— Ты же знаешь мои расценки. Я как на заправке: меньше двух литров — даже не подходи.

— Хера се, — возмутился друг детства. Денег нет. Совсем нет. Мне тут школьному директору в доме окна поменять, а в школе шторы обновить, краску половую и айфон одиннадцатый учителке одной обещал, — начал клянчить Серый, как будто я прямиком из налоговой к нему явился.

— Совсем старый стал, да? Шуток не понимать? Загоняй свой дрышпак ко мне во двор, — заулыбался я. — Щас будем поглядеть, если компанию составишь.

Пока мы с другом детства, вспоминая чё и как, где и зачем, заталкивая многострадальный “Чезет” ко мне во двор, гонец принес радостную весть, объемом один литр. Лимонов не было. За закусью пришлось топать к бабуле, совершенно не довольной развивающимися событиями. А чему радоваться то? Любимый палисадник затоптали, забор сломали, к внуку друг пришел, бухать будут.

— Мож вам самогонки плеснуть, а то опять напьетесь шмурдяка своего? — ворчала бабка, протягивая мне газетный сверток и подозрительно рассматривая Серегу, застывшего перед ней с литровой бутылью в руках и выглядывающего из-за его спины подростка.

— Это чистокровный односолодовый шотландец, — попробовал оправдаться Серега.

— Ага, — усмехнулся я. — Это маркетинговый ход. Сам таким занимался и пил эту дрянь. После стакана во рту такое ощущение, что вместе с троллями на болотах торф жрёте.

— На апельсиновых корках и недельных носках настоянная значит, — вынесла вердикт бабка. — Я тут вам сальца да хлеба серого порезала. Вы закусывайте там, а то опять мне весь двор заблюете.

— Ба, ну харош, а. Когда это было то? — возмутился я, вспоминая многочисленные неловкие моменты, случавшиеся во время дружеских посиделок и тяжелый бабкин взгляд поутру, мотивирующий меня идти бороться с последствиями вчерашнего веселья.

По сложившейся традиции банкет по случаю встречи старых друзей организовали у меня во дворе. Как и в старые добрые времена “Чезетка” стояла рядом с моей “Джавой”. Серега разливал, а я, засучив рукава, погрузился в недра карбюратора. Мелкий подстрекатель прикинулся шлангом и заныкался в недрах отмытой люльки.

— Сам как? Какими судьбами в родные пенаты? — поинтересовался Серега, наливая по первой.

— Надоело все. Стукнуло мне тридцать пять вот и решил выбрать новый вектор развития, — попытался сумничать я.

— Понятно, а я вот фермерствую. Хера се, во у тебя бабка дает. Сала с чесночком на закусь к вискарю положила.

— Да не кипишуй ты. Сальцо мы так пожуем, а если пойло достойное — мы и без закуси посмакуем, — успокоил я друга.

— И то правда, — согласился Серега. — После школы я в армию, потом институт. Батя так захотел, — продолжил он свой рассказ, закуривая ароматную сигару. — А когда я отучился, батя заболел. Пришлось возвращаться и хозяйство принимать. Туда-сюда вот и поднялся немного. Женился. Сын растет. Чего с ним делать, хрен его знает. Семнадцать лет оболтусу, а его кроме мобильного телефона и игрушек компьютерных нихрена не интересует, — кивнул в сторону люльки Серега. — Мы то с тобой в его годы, хотя ты сам тогда звездюком был.

Из мотоциклетной коляски презрительно хмыкнули.

— Ты на сколько меня младше то? — не обращая внимания на сына поинтересовался Серега.

— На семь лет, — с неохотой напомнил я.

В нашей компании я был самым младшим и очень не любил, когда мне на это указывали. Хотя с другой стороны, все прелести юношества я познал лет на пять раньше своих городских сверстников.

— Ага, — согласился Серега. — Помню, Мелкий.

От упоминания ненавистной юношеской клички я скривился.

— Вот не поверишь, я ему “Чезетку” свою подарил, так он нос воротит, — продолжал откровенничать Серега. — Говорит, накой мне этот хлам. Его любой мопед порвет. А то, что на этой “Чезетке” моя юность прошла, скольких девок она на сеновал отвезла… Можно сказать, жизни меня научила и в большие люди вывела.

Было видно, что друг изливает мне душу. Мне оставалось только кивать и любовно перебирать чезетошный карбюратор да наслаждаться приятным времяпрепровождением компании старого друга.

— Нет, ты прикинь. Мопед какой-то китайский мою “Чезетку” сделает. Вот наглец. Да там рама из стали марки "пластилин 3"! Я себя в пример ставлю, вот мол, я вернулся на родину, батино дело принял. Преемственность поколений. То да сё. А он лыбится. Мол, чего в вашем колхозе делать. Я в тик-токе больше заработаю, чем ты на своих полях, — злился дружан опрокидывая один стакан за другим, а в перерывах смачно хрустя чесноком с салом.

Меня такие гастрономические изыски не впечатляли. Закусывал рукавом.

— Ну так пусть попробует, — С усмешкой ответил я другу. — Я же в рекламе варился. Его сто подписчиков сколько ему принесут? Копеек двадцать? На жвачку то хватит?

— И не говори, Мелкий. Я для него, видите ли, не авторитет. А какой-то хер патлатый в пидорской одежде — авторитет значит. Этот хер ролики тупорылые снимает. Подписчиков море у него. А то, что я хозяйством руковожу, живыми людьми управляю и мое слово для них закон, что спиться и с голоду сдохнуть им не даю, это все херня, — неподдельно возмутился Серега. — Да этого гандона модного щас в наше село привези и выпусти одного на улицу. Пиздец ему будет. Не изобьют, так с голодухи сдохнет. Руки-то под хер заточены! — уже орал Серега.