Вода под мостом, в начале схватки приобрела слегка розовый окрас, но постепенно, с каждой смертью и раной, все более наливаясь сочностью, побурела и стала густой, словно брусничный кисель. Страшная, уродливая картина. Но такова война. Вонь, грязь и боль, это те краски, которыми рисует великая художница смерти — богиня Морена.

Не добившись успеха, враг начал откатываться назад, унося раненых. Но это была не победа. Не оставят степняки попытки прорваться. Тем более, что теперь к их желанию пограбить, добавилась еще ярость мести, за первое поражение. И кому? Горстке дураков, возомнивших себя героями, и решивших, что смогут противостоять их сокрушительной мощи. Нет, они не уйдут. Они сейчас перестроятся, и уничтожат этот прыщ на пути, а головы этих "недовоинов", посадят на копья, и продемонстрируют защитникам города, который идут грабить, для устрашения духа.

— В укрытие браты. Сейчас ливень начнется. — Прохрипел, глотая натруженными легкими воздух Яробуд, и, как всегда, оказался прав. Вовремя опытный воин предупредил об опасности. По повозкам и поднятым над головой дверьми застучали стрелы. Очень много стрел.

Они сидели молча, тяжело дыша, прислонившись к перевернутой телеге, пристроив две двери над головами в разломанный борт под барабанную дробь сыплющихся с неба стрел. Усталость медленно расползалась по телам, безжалостно выдавливая адреналин, до этого момента, заглушавший боль и усталость.

— Руки трясутся. — Пробурчал, словно жалуясь кому — то, невозмутимо Бер, вытянув подрагивающую ладонь. — Не люблю этого. Когда пьешь мешает. Кружка о зубы стучит. Противно.

Все посмотрели в недоумении сначала на его руку, потом в непробиваемое никакими эмоциями лицо, и внезапно смех взорвал сердца, выплеснув всю накопившуюся боль наружу. Смеялись долго и самозабвенно, пока вытирающий текущие по грязным щекам слезы Яробуд не прекратил это безумие.

— Все, хватит! Уймитесь. — Сам давясь хохотом рявкнул он. — Не время сейчас. Еще ничего не закончилось. Посмеемся потом. Коли живы останемся. Шансов у нас к такому мало совсем. Соберитесь ужо. Сейчас снова полезут.

Отповедь старого воина подействовала. Смех, конечно, сразу не стих. Тяжело человеку резко сменить эмоции, тем более, когда они выстраданы. Но все же они успокоились.

— Почему они так в мост вцепились? Можно же было реку переплыть? — Федогран озвучил мысль, которая внезапно посетила его голову.

— Нет, не получится у них. Плавать не умеют. У них в степи, самый крупный водоем, это ручей из родника, и тот мелкий. Так что с этой стороны нам повезло. Можно им, конечно, брод поискать, тут есть один, но далековато, а времени у них на обход нет. Понимают, что воеводу уже предупредили, а тот не дурак, ждать не будет. Выхода у них нет, или сквозь нас быстренько пробиться или назад в степь уходить. Думаю, что сейчас навалятся. Эх, лучников бы убрать, вот уж кто нам мешает.

Внезапно со стороны врага обстрел прекратился. И послышались сначала одиночные, а потом быстро слившиеся в одно целое крики.

— Ай да шишок!!! — Восхищенно воскликнул высунувшийся посмотреть: «Что там происходит», Яробуд. А смотреть на что действительно было. За спинами орды полыхала трава, стеной надвигаясь на них. Ни о каком обстреле уже не могло быть и речи. Кони под наездниками взбесились. Не любит эта животина огня, сильно не любит, боится до смерти.

— Вот зачем ему огниво понадобилось. Ай да герой. — Восхищенно смеялся дед, потирая руки. — Как же он траву-то свежую так подпалить удосужился? Вот же кромочник. Ай да затейник. Выживем, расцелую эту морду волосатую. Клянусь расцелую. Приготовитесь браты, сейчас полезут. Им теперь деваться некуда. Эх! Повеселимся напоследок. Плечом к плечу.

— Плечом к плечу! — герои поднялись из укрытия.

— Эй! — Раздался голос кузнеца, идущего к ним и подкидывающего с переворотом молот в руке. — Меня забыли. — Улыбка расползлась по его губам. — Я, то же хочу плечом к плечу.

Друзья переглянулись, посмотрев друг другу в глаза, и хлопнули, кивнув, словно соглашаясь с незаданным вопросом, «по рукам»

— Как хоть зовут-то тебя воин? — Улыбнулся Федор. — А то в суете так и не познакомились.

Тот приосанился, расправил плечи, словно показывая товар лицом:

— Перл, я. Кузнец местный. Только шибаетесь вы други, я не воин. Крови шибко боюсь.

Глядя на залитого с ног до головы, этой самой кровью, которую он боится, человека, друзья не смогли сдержать смеха. Тот сначала не понял, что их так рассмешило в его словах, осмотрел себя, и тоже присоединился, заразительно хлопая себя по коленям.

— Давай брат, вставай рядом. Плечом к плечу. — Прохохотал Яробуд, выражая общее мнение. — В такой компании и помирать веселее. Сейчас вражины на прорыв пойдут. Луками они теперь вряд ли воспользуются, вон как плотно в кучу сбились, так, что смелее. Не давайте им через телеги перескочить.

Бой разгорелся по новой. Мельканье мечей, топоров и молота, слились в единой какофонии хаоса, брызгами крови. Река, только-только начавшая приобретать естественную, природную прозрачность вновь окрасилась в буро-красный цвет. Злобные лица, хищные улыбки, раскрытые в предсмертном крике рты, и запах смерти вокруг. Когда ведешь такую схватку, не замечаешь ничего. Есть только враг, которого надо убить, и есть друг, которого надо прикрыть и спасти. Своя жизнь не имеет значения в эту минуту. О ней не думаешь, если ты, конечно, не трус.

Первым пал Яробуд. Прикрывая Федора от удара меча, грозящего снести парню голову, он раскрыл правый бок, в который воткнулось короткое копье. Напоследок срубив руку, которой был нанесен смертельный удар, старый воин рухнул под ноги, моментально сомкнувшимися над ним, телами мечущихся врагов. Взревевший в ярости оборотень, мгновенно перекинулся в волка и врезался в эту кучу, горя дикой жаждой мщения, смяв своим телом растерявшихся от неожиданности людей, которые, однако очень быстро пришли в себя и набросились на него со всех сторон.

Как не пытались прийти к нему на помощь, стоявшие спина к спине Бер с Федограном, у них ничего не получилось, слишком плотно их обступили, в узком проеме моста. Они бились в полном окружении, изнемогая от усталости и покрываясь все новыми и новыми ранами.

В самом конце моста стоял кузнец. Молот давно вылетел из скользких ладоней, но он яростно отмахивался оглоблей, вырванной из одной из телег, не подпуская к себе захватчиков, которые всеми правдами и неправдами пытались сбить его с ног, но у них ничего не получалось. Этот огромный человек, словно был сделан из железа, и никак не хотел падать.

— Вот оно счастье. Шепелявил неизвестно от куда взявшийся шишок на плече у одного из нападавших, вцепившись тому в ухо зубами, и пытаясь оторвать его от головы. — Всю жизнь мечтал подохнуть героем. — Не оставлял он своих попыток, уворачиваясь от кулаков воющего от боли врага.

— Гойда — Взорвался воздух кличем воеводской дружины, и сверкая доспехами на выручку нашим героям метнулась конная лава. Впечатляющее зрелище летящих над полем воинов с вскинутыми копьями, в стелящимся голубоватом дыму пожарища, словно не касающихся земли копыт боевых скакунов.

Они выстояли. Враг не смог пройти и разорить город, уперевшись в мост, ставший с этого дня легендарным. Маленькая кучка героев остановила орду. «Такого не может быть?». — Скажете вы. Тогда вспомните «Триста спартанцев», сомнения исчезнут.

С учителем прощались тут же, у моста, отныне ставшего называться не иначе как Яробудовым, в честь великого ратного подвига, совершенного великим воином и его учениками. Подвиг этот обрастет со временем легендами, и останется в веках в виде сказок.

Извлеченный из завала бездыханных тел, Вул был жив, сильно изранен, без памяти, но жив. Оборотня вообще тяжело убить простым оружием, такова сущность кромочника, тем более потомка одно из величайших представителей рода волколаков — Ратмира.