Для него, может это было и не сложно, а вот для нашего героя, это было еще то испытание. Он достал из нож и осторожно ткнул им в мертвую плоть, дрожащей от переизбытка адреналина кистью.

— Смелее. — Рявкнул оборотень.

И рука инстинктивно воткнулась в мертвое животное почти по самую рукоять вгоняя оружие, вспарывая брюхо, и вываливая кровавые синие кишки наружу. Парень согнулся в рвотном позыве, выплюнув желчь из пустого, голодного желудка.

— Вот ведь косорукий. — Выругался Вул, скривившись. — В сторону хоть отойди. Заблюешь тут все, как потом ужинать? Я же сказал тебе аккуратно надо, а ты его словно второй раз убить захотел. Отплюёшься иди назад, теперь нормально шкуру не снять, будем просто мясо вырезать.

Мучался Федор довольно долго, борясь с отвращением и рвотой. Но в конечном итоге смог добыть несколько кусков парящего кровью мяса. Услышав от деда: «Ты его уже жевал, что ли», он устроился рядом с ним, пытаясь успокоить дрожащие руки. И смотрел как тот ловко нанизывает куски на прутья и втыкает напротив полыхающего костра: «Сгорит ведь», как-то отстраненно подумал он безучастно смотря на манипуляции колдуна, и вспоминая что шашлык надо жарить на угольях, а не на открытом пламени. Так учил его отец.

Мясо не сгорело, а вполне прилично прожарилось, но есть он его не смог. Протянутый Вулом, горячий кусок не лез в горло, вызывая тошноту, грозящую вновь вырваться фонтаном желчи.

— Ешь, не привередничай, тебе силы нужны. — Рявкнул на него дед. — А потом как-то странно посмотрел, и уже мягким голосом произнес, протягивая бурдючок. — На ко вот отхлебни, полёгшее станет.

И действительно стало легче. Мясо уже не стало казаться таким противным, а после первого проглоченного куска, зубы уже с остервенением рвали сочащуюся кровью, толком не прожаренную плоть доисторического предка шашлыка, набивая урчащий голодом желудок.

А потом, пытаясь уснуть он слушал тихий разговор деда и оборотня.

— Что с тобой, Вул? Я тебя не узнаю. Ты чем-то опечален и раздражен? Говори, я должен это знать, ведь от тебя сейчас многое зависит.

— Я не просто опечален, и раздражен. Я зол. Ты даже не представляешь на сколько. Мы судьбу нашего мира отдаем в лапы этой немощи. — Оборотень кивнул в сторону Федора, думая, что тот спит и не слышит. Но Федор, при этих словах, мгновенно скинул, практически опутавшие сознание, нити Морфея, и весь превратился в слух, казалось даже, прекратив дышать. Каким-то внутренним чувством, он понял, что в подслушанном разговоре, во многом будет решаться его дальнейшая судьба.

— Ты не видишь главного, оборотень. — Угрюмый и задумчивый дед, окутался облаком табачного дыма. — Видеть только оболочку это нормально только для человека — но ты не человек. Ты конечно же и не дух. Но все же зрить то, что находится под оберткой, и вникать в саму суть, это отличительная черта вашего племени. Хотя, если откровенно, то даже я не сразу увидел потенциал мальчишки, и первым желанием было его убить.

— И это мне говорит Дух Жизни. — Усмехнулся собеседник.

— Не говори глупости. Тебе ли не знать, что жизнь построена на смерти. Не убив вон ту лань. — Дед указал в сторону исковерканной туши. — Мы бы остались голодными, а продолжая строить из себя борцов с Мореной, сдохли бы, от упадка сил, прямиком отправившись в ее уродливые объятия. Даже все эти любители жрать траву, рассказывающие про свое отвращение к убийству, бессовестные лгуны, или тупицы, забывшие, что та самая трава тоже живая, и что ей тоже больно умирать.

Так, увы, устроен этот мир, созданный Родом. Суровый, но справедливый. Нельзя, мой друг, по достоинству ценить жизнь, не думая о смерти. Нельзя насладится пищей, не испытывая голода. И чем сильнее эти контрасты, тем ярче ощущения.

Дед замолчал. И даже костер, казалось, перестал потрескивать, пытаясь осознать, его слова.

— Но мы с тобой отвлеклись. Наверно мне стоит рассказать, то, о чем ты не знаешь. О том, о чем по какой-то странной договоренности высших сил, не принято говорить, ни среди людей, ни среди духов. Почему так? Не спрашивай, я не знаю. Подозрения, конечно, есть, но это лишь догадки, на данный момент совсем лишние, и не имеющие практического смысла.

Ты конечно же помнишь легенду о основателе твоего рода — Ратмире, и богатыре-победителе Федогране. Оборотень кивнул головой в знак согласия.

— Причем здесь эти две легендарные личности? Какое они имеют отношение к дню сегодняшнему? — Произнес он раздраженно.

— Не кипятись. Сейчас все поймешь. То, что они существовали на самом деле, ты в отличие от других, думающих, что все это сказки, знаешь. А вот то, что они были названными братьями, и с юности, шли по жизни плечом к плечу, не раз спасая жизни друг другу, тебе неизвестно. Судьба их свела, когда они были юными. Тебе ничего это не напоминает?

— Ты хочешь сказать, что это знак? И я должен стать другом вот этому…. — Палец оборотня указал, на замершего в притворном сне Федора.

— Все в новое в этой жизни, это потерянное в веках старое. — Улыбнулся загадочно дед.

— Посмотри на нашего спутника. — Оборотень горько вздохнул, и опустив голову продолжил говорить тихим, обреченным голосом. — Разве он похож, на того легендарного богатыря, потомком которого, как ты говоришь, он является. Да и я далеко не Ратмир. Они легенды, а мы кто…? — Он замолчал, рассматривая угли в костре. — Мы просто мусор, который несет ветром судьбы. — С болью в голосе закончил он недосказанную мысль.

— Ой ли. — Внезапно рассмеялся дымом Чащун. — То же самое я слышал и от них.

— Как! Ты был знаком с ними!? — Вскрикнул Вул и подпрыгнул, встав перед дедом, и сверля его восхищенным взглядом.

— Знаком, знаком. — Подтвердил смешком дед, кивая головой. — Сядь и не скачи пере до мной молодым козликом, не сверли глазами, я все равно не буду рассказывать о тех временах. Не надо создавать вам кумиров, у вас свой путь. Другой, не имеющий ничего общего с прошлым, кроме разве, что совпадения в присутствии оборотня и богатыря.

— Но как же так.

— Сядь я сказал. У меня нет времени и желания вдаваться в воспоминания. То время ушло. Ваше время только наступает. То, что будет происходить с этим миром, в ваших руках, и никто не сможет помочь, даже боги, которым создателем запрещено напрямую вмешиваться в ход событий, если только духи помогут, да и то больше советом, чем делом, увы, но таков закон. Перун и так нарушил правила, поставив божественную печать на свинорез Федограна. Он задумался окутавшись клубами дыма. — Вот мешать вам будут, и силы эти будут могущественные. Есть кто-то еще, кроме Горына и Кацикина, кто разрушает этот мир, перестраивая его под себя. Кто это, и зачем это делает? Не знаю. Не понимаю мотивов. Но скажу одно. Он очень хитер и опасен. Будьте осторожны.

Надеюсь, я хоть и немного, но развеял твои тревоги на счет Федограна, хотя и добавил новых, своими откровениями? Но это и хорошо. Будешь осмотрительнее. Еще вот что напоследок. Возьми кошель. — Он вынул из-за пазухи звякнувший кожаный мешочек. — Тут деньги на первое время, немного, всего одиннадцать рубов. Я знаю, что тебе они не нужны, не мотай головой, но для твоего спутника, они необходимы. Ему адаптация нужна, а нищий беспамятный найдёныш, никого не заинтересует. И еще, самое наверно главное. Я долго думал: говорить или нет, но всё-таки вам надо знать: Божественная печать в оружии, это не панацея от всех бед, она спасет только один раз, и то если посчитает, что жизни хозяина грозит неминуемая смерть. Помни об этом. Вот теперь все. Пора мне. Прощаться и будить богатыря нашего не буду. Дальше сами. Через месяц найду, как ранее и обещал. Постарайтесь выжить, стать, всё-таки друзьями и воинами.

Колдун встал сделал несколько шагов в сторону от костра, обернулся, попытавшись еще, что-то сказать, но лишь махнул рукой и растворился в мраке ночи. Костер, с его уходом, как-то резко стал затухать, и Вул подбросил в него хворост.