Примерно в те годы переселение сербов из поморишской и потисской областей идет на спад. Сербская милиция двинулась в Россию, но ушла только половина. После 1753 года больших караванов уже не было, и это оказалось к лучшему. На территории, примыкающей к Сербии, образовалось очень много городов и сел, в которых преобладали сербские крестьяне, солдаты, офицеры, коммерсанты и ремесленники.

Многие из них стали генералами, фельдмаршалами, кавалерами ордена Марии Терезии, баронами и графами. Связь их с семьями, уехавшими в Россию, прервалась. Во время Наполеоновских войн были даже случаи, когда один член семьи воевал на австрийской и французской стороне, а другой — на русской.

Граница была в руках Наполеона.

Сербские полки стали австрийскими.

Только самосознание простых людей — тех, кто не ушел в Россию, — не угасало, как не угасает огонь в очаге, пока в доме есть живые. Рассказывают, например, как в Хорватии собирали деньги на порох, чтобы палить из пушек по случаю взятия Москвы французами. И кто-то, желая подшутить над убогим нищим, потребовал пожертвование и от него. А этот убогий голяк ответил: «Ладно! Сейчас я дам. Но когда станете салютовать русским, тогда уж у меня не просите!»

Когда станете салютовать русским!

Зимой 1753 года в России среди сербских переселенцев наступило полное затишье, а в протоколах штаб-квартир, в переписке, в бумагах — провал. После этой зимы трудно по документам узнать о каких-либо событиях жизни героев нашего романа. Особенно о Павле Исаковиче.

Неизвестно и число переселившихся.

Предание гласит, будто в Россию переселилось около двухсот тысяч человек.

Сербские документы утверждают, что около двадцати тысяч.

Русские — что две-три тысячи.

Большая путаница и в переписке переселенцев.

Согласно одному письму Исаковича коммерсанту в Буде, Георгию Ракосавлевичу, сенатор Стритцеский, отец жены Петра, умер в Нови-Саде в том же 1753 году. А из завещания Исака Исаковича можно заключить, что в 1771 году он был еще жив.

В переписке полно подобных противоречий.

Одна бумага утверждает, что обер-кригскомиссар Гарсули убит в Триесте в 1764 году. По дороге на Корфу. Убит собственным слугой.

Жизнь фельдмаршал-лейтенанта барона Энгельсгофена легко прослеживается по документам тех времен, начиная с Темишвара и кончая его торжественными похоронами. Известна точная дата его кончины.

Граф Кейзерлинг в продолжение многих лет фигурирует в документах как известный русский посол. Правда, история не отмечает, остался ли он лысым или ему помог отрастить волосы «харпутер»[40] кира Анастаса Агагиянияна. Агагияниян, согласно одному письму, умер, кажется в Одессе, богатым купцом.

Получила известность и дипломатическая карьера конференц-секретаря графа Кейзерлинга Волкова, который занимался делами переселения черногорского владыки Василия и трона сербского экзарха. Однако Василий так никогда и не получил разрешения вернуться в Черногорию, которую он описывал как красивую плодородную страну. Он умер в Москве в нужде и бедности в мае 1754 года.

Агагияниян писал Павлу из Вены и в нескольких письмах упоминал о майоре Божиче. Но полиция ни разу эти письма в Киев не пропустила. Имя Божича встречается в нескольких документах. И как ни странно, и в русских. Впрочем, было несколько майоров Божичей.

Но еще более странно, что в церковные книги города Эгера в Венгрии занесена второбрачная Евдокия Деспотович. Божич был ее первым мужем. И если это наша Евдокия, то, значит, она снова вышла замуж.

Кто знает за кого?

Но еще удивительнее в этой игре прошлого, что упоминание о Евдокии есть и в одном из писем Трандафила к Исаку Исаковичу. В письме от третьего сентября 1754 года есть такая фраза:

Следовательно, эта страстная женщина уехала за своим любовником в Киев. Скорее всего с надеждой выйти за него замуж. И, следовательно, Павел видел ее в новом облике, толстую как бочка. Что почувствовал он при этой жуткой встрече, увидев, как, подобно душе, меняется и человеческое тело? Как преходяща красота? Принял ли он ее из жалости или не сознавая, что его ждет? А она? Убивалась ли над собой и своим уродством? Или глупо улыбалась, уверенная в том, что по-прежнему неотразима?

Однако есть одно еще более нелепое сведение о спутницах Павла в письме к Исаку Исаковичу старой генеральши Шевич, написанном в том же году. Судя по этому письму, протопоп Булич обвиняет Павла в том, что тот прибыл в Миргород с молоденькой красавицей. Живет она будто бы в доме полковника Ракича, но на самом деле является любовницей Исаковича, зовут ее Текла, и приходится она внучкой воскобою Деспотовичу из Буды. Обо всем этом в письмах Анны, Юрата и Петра не сказано ни слова.

Значит ли это, что вслед за матерью прибыла в Киев и дочь?

Что молодость победила и оттеснила даже родную мать?

Прошлое на такие вопросы не дает ответа. И лучше, что не дает.

Может, все это только болтовня, обычные сплетни эмигрантские.

Из писем, оставшихся после Исака Исаковича, наверняка известно лишь то, что отец Анны привез детей Юрата в Киев летом 1754 года. А то, что были привезены дети Трифуна, Исак Исакович узнал из письма фендрика Вулина. Узнал также из другого его письма, что Кумрия снова брошена, но вскоре она нашла себе в Осеке другого, молодого лейтенанта Новаковича. И о ней идет много разговоров. Своего престарелого отца она оставила умирать в одиночестве в Руме, под шелковицами.

Но и старый Трифун в России был не лучше. Он ждал только от митрополии развода, чтобы жениться. На русской. Совсем еще юной, не старше двадцати лет.

Все эти слухи, как шепот листвы, засыпаны толстым покровом снега.

Зима 1753 года в России выдалась долгой и лютой.

Гораздо больше следов и точных сведений содержится в русских документах того времени о народе, к которому принадлежали Исаковичи. Предчувствие старой генеральши Шевич, что Павлов романс превратится в романс о его соплеменниках, оправдалось.

О Павле известно точно лишь то, что он жил в Бахмуте и Миргороде до самой войны, которая началась три года спустя и продолжалась семь лет. И что он участвовал в этой войне вместе с братьями.

Об этом есть документы.

Войну, получившую название Семилетней, говорят, вызвали англичане из зависти к богатствам Франции. Англичане же утверждают, что войну французы начали в Америке, где они хотели у них отобрать колонии. Мария Терезия помогала Франции. А русская императрица — Марии Терезии в пику прусскому королю, который не любил женщин.

Для сербских переселенцев эта война началась зимой пограничными стычками с турками и татарами.

Они, собственно, продолжали в России свою извечную войну, которую прервали, когда ушли с австрийцами из Сербии.

Между той и этой войной большой разницы не было.

Новым было лишь то, что Исаковичам в ту зиму довелось услышать в миргородской штаб-квартире, что на очереди переселение в Россию валахов, болгар и греков из Турции!

Началось и формирование молдавских, болгарских и греческих конных полков. Переселенцами-молдаванами интересовался самолично вице-канцлер Воронцов.

Турция, правда, никогда не запрещала переселений.

Понятия «переселенец» у турок не существовало.

Русские агенты, консулы, дипломаты собирали переселенческие транспорты на легальных основаниях. Обрезков, Замфиранович и прочие переселяли людей из Турции без всяких трудностей.

Павел Исакович, вероятно, продолжал составлять и подавать генералу Бибикову проекты освобождения сербского народа из-под тягот крестьянских повинностей в Австрии. Но посылал ли Бибиков его рапорты в Санкт-Петербург или нет, хотя он и был весьма расположен к Исаковичам, поскольку ухаживал за Анной, неизвестно. Зато известно, что в окрестностях Миргорода бежали из-под ига крепостного права русские крестьяне.