— А что говорится в письме?

Там было всего несколько строк. Она тихо прочитала их ему вслух, чувствуя комок в горле, но решительно настроенная на то, чтобы не позволить слезам омрачить очарование этого момента.

«Гарри, сегодня армия снова зовет меня вдаль от дома. Я надеюсь, что ты никогда не узнаешь, что значит оставлять самых дорогих тебе людей на свете. Ты еще очень маленький, но я много сказал тебе, когда ты лежал спящим сегодня утром. Теперь ты старше, позволь мне сказать тебе самые важные вещи еще раз. Я люблю тебя и твою маму больше своей жизни. Я молюсь, чтобы ты вырос сильным и здоровым рядом с ней. Когда ты станешь мужчиной, не уклоняйся от выполнения своего долга, и храбрость всегда придет к тебе, когда ты больше всего будешь в ней нуждаться. Когда ты будешь надевать эту булавку, знай, что мои мысли и надежды всегда вместе с тобой. Прощай».

— Это все? — прошептал Гарри.

— Вот его имя. — Она обвела кончиками пальцев подпись Эндрю, когда Гарри уютно устроился рядом с ней.

— Должна ли я сохранить это для тебя, дорогой?

Он кивнул и взял письмо у нее из рук, чтобы рассмотреть его.

Когда София взяла другое письмо, она услышала приближающиеся шаги. В дверном проеме появилась Мод. Она хотела отвести Гарри вниз, чтобы он поужинал, но резко остановилась, удивленная тем, что увидела их сидящими на полу.

Письмо начало само разворачиваться в пальцах Софии, и она посмотрела вниз.

— Печать сломана! — Она быстро взглянула на Мод. — Гарри говорит, что ты была здесь, когда он нашел это. Это ты открыла письмо?

— О Господи, нет! — сразу же сказала Мод. — А что насчет вас, мистер Гарри?

Гарри покачал головой:

— Я положил их на стол, как ты сказала.

София посмотрела более пристально на заднюю часть письма и подумала: «Возможно, печать сломалась, когда его вытаскивали». Она испытала болезненное ощущение, когда подумала, что письмо Эндрю было в чужих руках.

— Кто-нибудь еще был здесь? — Она посмотрела на Гарри. — Кузен Себастьян?

— Нет, миледи. Мистер Гарри нашел их после того, как полковник Кул спустился вниз.

Она тихо сказала Гарри:

— Теперь отправляйся с Мод. Я буду читать свое письмо. И расскажу тебе, есть ли там что-нибудь, что твой папа хотел бы, чтобы ты услышал. — Она обняла его, осторожно, чтобы не повредить бумагу. — Нам очень повезло, что мы нашли письма от папы. Он очень сильно любил тебя.

Гарри положил свое письмо обратно ей на колени и поднялся.

— Посмотри, Мод, — сказал он, выпячивая грудь. — У меня есть подкова.

— Да, есть, — сказала Мод приглушенным голосом, она все еще чувствовала себя виноватой.

София постаралась улыбнуться ей, когда они вместе с Гарри вышли из двери.

— Спасибо тебе, что сохранила бумаги в целости, Мод. — И она осталась одна.

Она провела пальцами по письму, прежде чем открыть его, повторяя почерк Эндрю на внешней стороне. Они редко писали письма друг другу, в этом не было необходимости, так как они, в сущности, выросли вместе, а когда поженились, Эндрю оказался так же привязан к дому, как и она. Хотя он написал ей мало слов, но это письмо было для нее в тысячу раз важнее, чем яркое золото булавки подаренной Гарри.

София вспомнила последний раз, когда видела своего мужа в Лондоне, перед тем как его полк отправился в плавание. Она вспомнила свое безнадежное смятение, чувство обиды, что он бросал ее и Гарри, свои страхи за его жизнь, которые она скрывала или думала, что скрывает. Во всем они были так внимательны друг к другу, так сдержанны, так жертвенны. Но Эндрю был мертв, а она жила. Он заплатил свою цену. Чувствовала бы она себя менее виноватой, если бы говорила ему о своих мыслях и чувствах более часто, более открыто?

Медленно она расправила листы бумаги.

«Моя драгоценная София, если ты нашла это письмо, то, должно быть, только после долгого упорства. Зная тебя, я уверен, что тебе захочется выяснить, какие мотивы побудили меня покинуть двух самых дорогих моему сердцу существ и стали причиной моей возможной погибели. Я всегда восхищался твоей храбростью, которая значительно больше моей. Поэтому я передаю тебе факты, молчать о которых было моим долгом. К тому времени, когда ты будешь читать это, любая опасность для кого бы то ни было будет далеко позади. Я говорю тебе это, потому что я не мог покинуть землю с такой тайной между нами.

Вскоре после того, как я присоединился к армии, мне предложили секретное задание в Испании — пройти через французские границы и работать с сетью испанских шпионов, чтобы обнаружить и передать штабу Веллингтона планы французской кампании. Я знал, что, выполняя такую работу, я лишал себя честной смерти солдата, который погибает в честном бою. Я знал, чего бы я ни достиг для Англии, это никогда не будет признано и не будет служить источником гордости для тебя или Гарри. Но я принял это, потому что мы должны были сделать все, что в наших силах, чтобы избавить Европу от ужасов, постигших ее из-за Бонапарта и его армий, зверства французов только по отношению к испанцам невыразимы. Ты знаешь о том, что планы французов, тайно переданные Веллингтону подобным образом, сделали возможными наши победы при Саламанке и Виктории? Я не могу отказываться, что внес в это дело свой собственный вклад.

Теперь я отправляюсь с миссией, которая уводит меня еще дальше за границы врага, и гораздо дальше от полка, с которым, как ты думаешь, я сражаюсь. Мне поручено опасное задание: после русской кампании Бонапарта ясно, что единственный способ остановить его армии — это ударить в их сердце. Это то, что я должен предпринять. У меня есть два сожаления: ты и наш сын. И у меня есть дурное предчувствие, в котором я должен признаться тебе, иначе это будет не вся правда.

Недавно несколько наших нападений были раскрыты врагом, и я начинаю думать, что это происходит слишком часто, чтобы быть простым совпадением. Но я не осведомлен о секретах за пределами своей собственной маленькой сферы; информация утекает из Лондона, и лучшие люди, чем я, не смогли воспрепятствовать этому. Отправляясь на это задание, я не могу не задаваться вопросом: распространилась ли уже молва о том, куда я направляюсь и чего я надеюсь достичь? Однако этот риск — то, с чем любой тайный агент должен считаться. Если удар придется на меня, дорогая София, я умоляю тебя не позволять тому, что я тебе сказал, добавлять к твоей печали. Я знаю возможные варианты, и, если меня предадут или я попаду в ловушку, я уже выбрал свою участь — сопротивляться и погиб путь. Плен — не для меня.

Что еще я могу сказать, кроме того, что я умоляю тебя о прощении за то, что взялся за работу, которая заставила меня лгать тебе? Тем не менее я надеюсь, ты понимаешь, почему я сделал это. Ты помнишь наш боевой клич в детстве? За Гарри, Англию и святого Георга! Я могу только добавить, что, где бы я ни был, в моем сердце по-прежнему живет единственное имя: София. Моя дорогая жена, я люблю тебя.

Эндрю».

— Нет! — она скомкала бумагу в своих руках. Быть живой и читать письмо Эндрю казалось ужасным. А делать то, что она только что делала с Десернеем, было самым худшим предательством.

— Эндрю, — простонала она, — как ты мог уйти? Как ты мог уйти от меня?

Затем она повалилась на постель и разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Горькие слезы лились на стеганое покрывало.

Два дня спустя после званого обеда у Софии Гамильтон карета Себастьяна остановилась перед Клифтоном. Он находился в оптимистичном настроении. Днем ранее София отправила ему записку, отклоняющую его приглашение на ужин, потому что она уезжала в Брайтон. Себастьян сразу же ответил, предложив самому отвезти ее туда, и она согласилась.

Когда его проводили в холл, она неожиданно появилась из комнаты, в которой обычно подавали завтрак.