— Там что-то есть!

— О Господи. Дай мне, — сказала Мод.

Но он был гораздо проворнее ее. Он быстро сунул руку внутрь и достал бумажный пакет, скрепленный печатью. Положив его на пол, мальчик пронзительно закричал:

— Здесь еще один! — И опустил руку еще раз.

Там было два сложенных кусочка бумаги, с подписью на внешней стороне. Мод наклонилась, осторожно подняла их, рассматривая и беззвучно произнося слова.

— Что там написано? Для кого они?

— На этом написано: «Для моей дорогой жены». А на этом: «Для моего сына».

Для Гарри это было ужасно и чудесно одновременно, как первый раз, когда они с мамой плыли на корабле. Он посмотрел на серьезное лицо Мод.

Его голос упал до шепота:

— Для меня?

Это был такой ужин, которым она насладилась бы в полной мере, если бы его давал кто-то другой. На нем царила непредсказуемость, хотя еда и вино были поданы без злоключений. За столом царило оживление, и нигде это не было более очевидным, чем в центре, куда София посадила Жака Десернея.

Сказать по правде, если бы она поддалась искушению, она бы устроила его подле себя, но побоялась, что если так сделает, ей будет трудно концентрироваться на других ее гостях, и это обязательно будет замечено. Он был довольно близко к ней, чтобы она могла наблюдать за ним, но слишком далеко, чтобы она могла контролировать то, что он говорил, поэтому всю трапезу она провела в мучениях, боясь, что он скажет что-нибудь, отчего может возникнуть неловкость. Чем оживленнее становилась его часть стола, тем сильнее росло ее беспокойство.

Все началось с того момента, когда он вошел в дом. Пожилая супружеская чета, мистер и миссис Эддингтон, прибыли в то же самое время со своими сыном и дочерью, поэтому, когда Десерней вошел в вестибюль, чтобы поприветствовать Софию, они находились в нескольких шагах от него.

Он поклонился, поднес ее руку к губам и сказал:

— Леди Гамильтон. Это большая честь для меня. Я должен спросить: надеюсь, вы не страдаете от плачевных последствий вчерашнего?

София в ужасе посмотрела на него. У нее не было ни малейшего намерения рассказывать о происшествии в тумане и своем стремительном бегстве в Джолиф-корт. Что о ней подумают, если соседи услышат об этом? Неужели он вообразил себе, что она будет устраивать из этого драму за обеденным столом?

Она произнесла с предельным значением:

— Я в полном порядке, спасибо.

— Превосходно. — Десерней улыбнулся, отпустил ее руку и выпрямился, быстрым взглядом обводя холл. Заметив приближающую группу, он посмотрел ей прямо в глаза довольно улыбнулся. Жесты, улыбка были знакомы ей, и София начинала понимать, что они означали: полное чувственное принятие здесь и сейчас. Секундой позже он снова завладел ее взглядом и сказал:

— Благодарю за то, что пригласили меня сюда. Это дает мне шанс доказать, что я пообещал вам вчера.

— И что это было? — спросила она беспомощно.

— Вы никогда не должны бояться меня.

София почувствовала в груди поднимающуюся горячую волну. Но она не должна позволить ему завладеть ее мыслями, тем более сейчас, когда к ней направлялись Эддингтоны, чтобы поприветствовать ее. Она кое-как справилась с обязанностями гостеприимной хозяйки, в то время как Жак находился рядом с ней. София собиралась представить их друг другу, но выяснилось, что они уже успели познакомиться, когда встретились на аллее и ей не нужно было объяснять, что он арендовал Джолиф-корт, они уже об этом знали.

Приехали очередные гости, и Десерней вместе с Эддингтонами поднялся наверх. Когда он ушел, ей пришлось бороться с желанием взять его за руку и остановить. Все то время, что она разговаривала с остальными, она следовала за его голосом, до тех пор пока он не смолк в комнатах наверху, и даже после того как его слова были уже неразличимы, его голос по-прежнему звучал в ее голове. София никогда не могла быть уверена, что он скажет дальше, но тем не менее изнывала от желания услышать это.

Когда все приехали и она поднялась в гостиную, то обнаружила, что толпа рассредоточилась на группы, никто не стоял в одиночестве и не оказался без внимания. Сэр Генри Гейдж, который обычно любил уединяться, разговаривал с Десернеем, и когда София остановилась неподалеку, чтобы поговорить с торговцем и его женой из Клифа, у нее появилась возможность наблюдать за двумя мужчинами. Гейдж был оживлен более обычного, его вызвали на разговор, предметом которого была рыбалка, столь же близкая его сердцу, как и охота.

Десерней сознавал ее присутствие, судя по его сияющему взгляду, но посвящал виконту свое вежливое внимание. София была сражена контрастом между бледным веснушчатым цветом лица сэра Генри и здоровым цветом загорелого лица Десернея; никто бы не предположил, что всего несколько недель назад его избили до полусмерти. Она почувствовала внутреннюю дрожь, и, чтобы скрыть ее, она жадно упивалась тем, как он выглядел в настоящий момент: прямая спина, непринужденная поза, уверенность и сила. Он был одет в темно-синий пиджак поверх шелкового жилета того же оттенка, брюки из телячьей кожи были пригнаны к ноге по кавалерийскому образцу, надеты вместе с высокими ботфортами, которые сегодня имели легкий слой пыли поверх глянца. В ее гостиной он выглядел вполне уместным, и хотя Десерней был французом, никто, похоже, не видел в нем врага, кроме нее. Даже в этот момент она не могла чувствовать, что Эндрю, будь он жив, обидело бы присутствие француза в Клифтоне. Но ведь Десерней был стрелком, а в битве при Сан-Себастьяне он сражался за Англию.

Он не пытался снова приблизиться к ней в гостиной, но переходил от группы к группе, развивая разговоры и подсказывая новые темы. В противоположность ему, кузен Себастьян оставался рядом с ней, словно готовый броситься ей на помощь в любой момент. У нее была мысль посадить их вместе с Десернеем, так как они были немного знакомы, но когда она предложила это, Себастьян бросил саркастический взгляд через комнату, туда, где Десерней стоял с сэром Генри и Эддингтонами, и сказал:

— Похоже, он уже достаточно освоился и чувствует себя здесь как дома.

София была удивлена этому язвительному замечанию, но оставила его без комментария. Позже, когда всех пригласили к столу, кузен Себастьян помогал направлять пары в определенном порядке в столовую, где, конечно же, он занимал самую высшую позицию за столом.

София была занята теми, кто сидел поблизости от нее, но она не могла сдержаться, чтобы украдкой не смотреть на Десернея, который начал оживленный разговор с мисс Миллисент Эддингтон, сидящей напротив его. София подозревала это, расположив его на некотором удалении, с которого она сможет ненавязчиво изучать его. Но это было нелегко: его лицо никогда не оставалось неподвижным. Ей приходилось улавливать и интерпретировать каждое его выражение, без того преимущества, которое имела Миллисент, глядя прямо в его сверкающие серые глаза.

На ее конце стола все сначала шло гладко. Сэр Генри, справа от нее, казалось, забыл, что леди, сидящая слева от Софии, была женой командующего Экситом, и они уже довольно долго пребывали в дискуссии по поводу троп Древнего пути Южного Даунса, прежде чем он понял, кем был отсутствующий муж леди.

— Мы думаем о том, чтобы организовать путешествие с целью исследования к сигнальному маяку Ферл в июне. Сэр Генри, вы порекомендовали бы нам это предприятие? Или его невозможно осуществить в рамках однодневной экскурсии, если направляться из Эксита?

— Сам пик на карете недостижим. Я думаю, что восхождение с дороги будет слишком утомительным: моя мать однажды попыталась сделать это и осилила только полсотни ярдов! — В этот момент он перехватил взгляд Софии, и смущение отразилось на его лице, так как он обращался не к немощной пожилой даме, а к молодой энергичной женщине, явно настроенной на летние пешие прогулки.

Леди не была обижена и сказала беспечно:

— О, мой муж и офицеры могут карабкаться до самой вершины, если им хочется; остальные из нас будут довольствоваться пикником на склонах. Все, что мне нужно, это быть полностью уверенной заранее в том, что штат казарм сможет подготовить сносный обед.