- Как почему, Лера? - удивленно поднимает брови Нина Ивановна. — Ради всех женщин на земле, — она мне весело подмигивает и серьезно добавляет, — к тому же, он быстро теряет интерес к легкодоступным женщинам.

Ее слова шокируют меня, но, с другой стороны, мне становится легче. На душе уже не так сильно скребут кошки, и вроде бы появляется надежда на светлое будущее. Дверь кабинета босса открывается, и оттуда выходят два человека. Еще мгновение, и звонок телефона на столе приглашает зайти меня в святую святых.

На трясущихся ногах с подносом в руках захожу в кабинет, где за своим столом сидит Антон и не отрываясь смотрит на меня через оправу дорогих очков. У меня даже ноги подкашиваются от увиденного. В очках он кажется еще более важным, деловым, недосягаемым что ли. Ладно, Лера, не время давать задний ход. Ставлю поднос на стол для совещаний и кивком головы приглашаю Антона присоединиться. Он явно озадачен и мои смущением, и загадочным выражением на лице, но подчиняется и проходит на указанное место.

Мы садимся друг напротив друга, и я молча протягиваю ему вилку. Антон берет прибор, и его губы дергаются от едва сдерживаемой улыбки. Сама понимаю, что веду себя неадекватно, но мне ужасно неловко начинать этот разговор.

- Что-то мне подсказывает Калерия, что этот торт здесь не случайно, — все-таки первым начинает Антон, внимательно за мной наблюдая.

- Это торт переговоров, - киваю головой в знак согласия, не отрывая от него взгляда.

У меня есть четкая мотивация, и завалить это дело я не могу.

- О чем будем договариваться? - осторожно спрашивает Антон.

- О моей капитуляции.

Его глаза загораются, и я вижу там триумф. Подождите, Антон Петрович, это только приманка!

- Я думал, мы все уже решили, — мягко улыбается он.

- Мы определились, что нас тянет к друг другу, и это неизбежно, — совершенно серьезно, без тени юмора, напоминаю я.

- Неизбежно, Лера, — Антон смотрит мне в глаза и отламывает кусок торта.

В кабинете становится на градус теплее, и я делаю громкий выдох. Тоже отламываю кусочек и сую в рот, медленно снимая десерт губами. Антон не отрываясь следит, как торт исчезает с вилки, а потом на мгновение закрывает глаза и быстро стягивает очки с носа.

- Так что конкретно ты хотела бы обсудить? — взявшись за переносицу, спрашивает он.

Тоже снимаю очки и кладу на стол, а потом отпиваю кофе и смело произношу:

- Место и время.

Он смотрит на меня не моргая, потом, прочистив горло глотком кофе, отвечает:

- Моя постель, в любой момент, когда ты будешь готова.

Попался! Неимоверным усилием воли сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться во весь рот и не захлопать в ладоши. Снова отламываю торт и медленно сую в рот. Тщательно прожевываю и совершенно неосознанно облизываю губы. И именно в тот момент, когда Антон не отрываясь жадно смотрит на мой рот, произношу то, ради чего все это затеяла.

- Хорошо, что ты так сказал, — усыпляя его бдительность, тихонько шепчу. — Но именно как раз время я и хотела попросить.

- Что?

- Время, чтобы привыкнуть к мысли, что то, что должно произойти между нами, неизбежно. Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Чтобы быть готовой.

С кислым выражением на лице Антон откладывает вилку, словно это не торт, а яд, берет стакан с кофе и, с тоской посмотрев на меня, осторожно спрашивает:

- Сколько?

- Месяц, — быстро выпаливаю, но когда он давится кофе и начинает кашлять, то уже менее уверенно продолжаю, — думаю, месяца мне вполне хватит.

Прокашлявшись, Антон вскакивает с места, отодвигает и мой кофе, и мой троянский торт.

- Лера, я взрослый мужик! Мне тридцать пять лет! По-твоему, разумно мне предлагать такое? — вопит он возмущенно, расхаживая по кабинету, словно тигр в клетке. — И что, по-твоему, между нами должно произойти такого, чтобы ты могла готовиться к этому месяц?!

Сижу низко опустив голову и молчу. Нельзя отступать. Если уступлю, то уже сегодня вечером окажусь там, где пока не готова оказаться.

- Нет, ну ладно неделю, — продолжает бушевать он. — Ну две. Но не месяц же!

Он останавливается передо мной и, уперев руки в бока, смотрит, как на врага, который пытается забрать у него любимую игрушку.

- Что ты молчишь? - наконец выдыхает он.

- Согласна на две недели, — вскакиваю с места и, подбежав к нему, радостно целую в щеку. — Договорились.

Вижу, каким возмущением загораются его глаза, и решаю, что пора бежать, пока еще есть такая возможность. Схватив очки и кофе, радостно выбегаю из кабинета и, лучезарно улыбнувшись Нине Ивановне, победоносно заявляю:

- Две недели!

Она долго смотрит на меня не моргая, а потом закатывает глаза и шепчет:

- Господи, храни нас всех. Чувствую, дорого обойдутся нам эти недели.

Все попытки, взять всё и поделить,

всегда заканчиваются на первом этапе — взять.

© Стас Янковский

- Яров, я каждый день прихожу в зал на полчаса раньше, и ты все время здесь, — кричит мой друг Макс Романовский. — Ты к олимпиаде готовишься?

Убираю руку от штанги и протягиваю для пожатия. Макс крепко жмет в ответ и, прижавшись своим плечом к моему, другой рукой хлопает меня по заднице. Это наше приветствие на троих, больше таких вольностей я ни с кем не позволяю и не допускаю.

- Семен? - смотрю вопросительно на Макса, но он лишь отрицательно качает головой. — Ясно.

Семен - наш друг и партнер, мы часто втроем занимаемся в зале, но сейчас он большую часть времени проводит со стаканом, чем в кругу друзей.

- Так, что тебя так рано привело в зал? - спрашивает Макс, заходя на беговую дорожку.

- Много дел, — коротко отрезаю, не желая углубляться в детали. — Как сам? Как семейная жизнь?

- Ой, Тоха, прекрасно! — улыбается счастливый сукин сын. - Правда Лиза все чаще заговаривает о втором ребенке, а я пока еще от первых родов не отошел, — и он с ужасом передергивает плечами.

- Не ожидал, что ты такой хлюпик, — бурчу, скорей, чтобы позлить его, нежели обидеть.

Но с Романовского как с гуся вода. Эта сволочь счастливо женат вот уже полтора года на девчонке, по которой сох целых четыре года. Она была замужем за другим и Макс держался в стороне, доставая только нас своими стенаниями. Но как только появился шанс, он его не упустил и теперь пылинки сдувает со своей Лизы и их маленькой дочки Алисы.

- Я пообещал, что как только мы переедем за город, то сразу начнем расширять нашу семью. Дом готов, осталось только лоск навести, и можно заезжать, а я все тяну.

- Почему? - удивляюсь его мучениям.

Макс, продолжая бежать, поворачивает ко мне голову и честно отвечает:

- Боюсь, — и видя мой непонимающий взгляд, добавляет, — боюсь ее потерять. Не хочу искушать судьбу.

- А как же родить сына?

- Да у меня прелестная дочь, вполне могу обойтись без сына, — смеется он. — Я окружен прекрасными созданиями, которые любят и боготворят меня. Что еще нужно мужчине?

- Счастливая ты сволочь, Романовский. Морду тебе набить что ли? - пыхчу, снова схватившись за штангу.

Продолжая невозмутимо бежать, Макс отвечает:

- Морду бить - это к Семену, мне еще жену соблазнять этим лицом.

Тьфу, говнюк. Злюсь и жму штангу, а самому аж разреветься хочется. Неделя уже прошла, а с Лерой я не продвинулся и на полшага. Она предельно мила, но той страсти, что была в моем кабинете и след простыл. Порой кажется, что мне все привиделось.

Я дарил ей цветы, приглашал в ресторан, был предельно внимателен и заботлив, но она как будто отключилась. Сбой всех систем. Словно кто-то вырубил рубильник и стер все эмоции. Каждое утро и каждый вечер я получаю невинный поцелуй школьницы, и как только пытаюсь зайти чуть дальше, нарываюсь на холодную стену отчуждения. Калерия замирает словно глыба льда, и я сразу от нее отстаю, не имея никакого желания продолжать. Возможно такое, что я ошибся? И она совсем не та смешная, страстная, манкая, жаждущая девушка, которой была в тот далекий вечер? Черт все подери!