— Я никогда не обижу Камиссу, умру, если понадобится, но ее в обиду не дам!

Взгляд, что метнула на меня жена, обещал многое, едва вернемся домой. Слуги давно заставили весь стол горячей едой, но к трапезе мы не приступали. Сирдарий сделал знак, и один из слуг удалился. Задав мне несколько ничего не значащих вопросов, правитель замолчал. Стрельчатые двери распахнулись, пропуская несколько человек несущих в маленьком паланкине негодяя спалившего Напусу.

— А вот и Легвуа, — радостно вскричал Сирдарий, пока слепого поджигателя пристраивали за столом рядом с ним.

— Сестра? — Легвуа слегка наклонил голову, будто вслушиваясь в тишину.

— Да, это я, — холодно подтвердила Камисса.

— А кто другой? Я чувствую в нем силу, большую силу, — невидящие зрачки Легвуа смотрели прямо мне в лицо.

— Это муж Камиссы, — вступил в разговор Сирдарий, — он родился ку-даром, но сумел стать «ихи-ри», убив в боевом поединке самого Джала из школы Бабрана.

— Он очень силен, в нем много силы, он похож на «сен-ара», но наше счастье, что он не «сен-ар», — немного несвязно пробормотал Легвуа. К моей радости Сирдарий не обратил внимания на слова слепого сына. К врожденной слепоте у Легвуа еще есть кривая шея и не явно выраженный горб. Сирд, вероятно, решил наказать Сирдария, даровав ему такого наследника.

— Давайте кушать, — преувеличенно радостно объявил Сирдарий, принимаясь за еду. Прежде чем начать есть, отец заботливо вложил в руки сына кусок мяса на небольшой шпажке. Пуская слюни и мурлыча от удовольствия, Легвуа принялся за еду, чуть не вызвав у меня рвоту. Сирдарий смотрел на сына с такой любовью, что мне даже стало не по себе.

Торжественный ужин у Сирдария, скорее, походил на траурный: я практически не ел, наблюдая за происходящим. Помрачневшая при виде Легвуа Камисса замкнулась, отвечая на все вопросы односложными «да» и «нет». Посреди этой тишины, мурлыча словно домашняя кошка, Легвуа продолжал насыщаться тем, что заботливо вкладывал ему в руки отец. Насытившись, слепой поджигатель откинулся на подушки в своем паланкине и захрапел. Я метнул взгляд на Камиссу, которая поблагодарила отца за сытный ужин и, чмокнув его в щеку, стала прощаться. Сирдарий остановил на мне тяжелый взгляд:

— Она моя единственная дочь, пусть и внебрачная. Обидеть ее означает навлечь мой гнев!

Я заверил старика, что жизнь его дочери для меня ценнее всего на свете. Распрощавшись с Сирдарием, под охраной четырех «лан-ги» и двоих моих «ихи-ри» мы отправились домой, подальше от этого проклятого дворца. Дворца, где отец должен кормить слепого сына, для которого сжигать заживо людей — детское хобби.

На этом мое знакомство с Сирдарием не закончилось: рано утром за мной пришли посыльные, проводившие меня обратно во дворец, где меня ждал сам наисветлейший. Суть разговора свелась к одному: от меня требовалось вызвать на бой любого «дера», чтобы муж дочери Сирдария перешел в разряд аристократов. А для вызова на бой требовалась самая малость: принести яйцо шипокрыла с Диких Земель.

Кара-Ач оказался огромным городом, по меркам средневековья, с которым можно сравнить развитие Сирдаха, это настоящий мегаполис. Позади деловой части города, южнее, раскинулся квартал бедняков прозванный «Халаш», что трактовалось как «помойка». Квартал разросся настолько, что, выйдя за крепостные стены, вытянулся острым клином к югу. Квартал «Пхар» — центр средоточия денег и мастерских, главный район, место расположения дворца Сирдаха, так и назывался — Сирдарца, что Камисса перевела как «возле Сирдария». Именно здесь жил цвет местной аристократии «деры», «эдеры», командиры отрядов «лан-ги». Все их дома буквально лепились по периметру дворца Сирдария отграниченные высоким двухметровым каменным забором.

Слова Сирдария не выходили у меня из головы: я и сам планировал подняться до статуса «дера», бросив вызов за обладание этим титулом. И даже необходимость идти в Дикие Земли к Проклятым горам за яйцом шипокрыла меня ничуть не пугала. Пару раз встретившись с шипокрылом, у меня появилось стойкое убеждение, что между мной и шипокрылами есть тайная связь, по которой эти чудища меня не трогают. Но предложение Сирдария меня напрягало: во мне он увидел возможность управления Камиссой, и даже озвучил мне имя «дера», которому предпочтительно бросить вызов. Звали несчастного, практически обреченного на смерть, Гоаном из рода Мерж.

— Камисса, ты слышала имя Гоан из рода Мерж? — спросил жену за завтраком после разговора с Сирдарием.

Ложка Камиссы замерла у рта:

— Откуда ты слышал это имя?

— Утром, я выходил на улицу и слышал это имя в разговоре двух «дех-ни», — соврал жене, — мне кажется, они произносили его со страхом.

— Гоан из очень старинного рода Мерж, говорили даже, что их род старше нашего. Отец рассказывал, что в молодости Гоан хотел получить статус «эдера», которого был лишен его прадед. Получи он статус «эдера», то мог бы обратиться к жрецам Су-ду, чтобы проверили его на дар «сен-ара».

— И что? — мой вопрос ошеломил Камиссу.

— Как что, Серж? Любой «сен-ар» может заявить свои права на право быть Сирдарием, если пройдет «Испытание Трех Степеней».

— Что за испытание такое?

— Никто не знает, кроме жрецов Су-ду. «Сен-ар» заявляет о своем желании претендовать на титул Сирдария и отправляется в храм. Но очень редко претендент появляется обратно. Последним таким претендентом был мой отец, — Камисса уставилась на меня. Пару минут сверлила меня взглядом. А потом спросила в лоб:

— Ты разговаривал с моим отцом без меня?

— Да, — отпираться не было смысла. Сирдарий затеял какую-то многоходочку, без помощи Камиссы мне не разобраться в ней.

Минут пять моя жена молчала, но мимика показывала, что в ее прелестной головке бушуют эмоции. Камисса словно разговаривала с кем-то невидимым, морща лобик и сверкая глазами.

— Отец что-то задумал, — заявила она после внутренней борьбы и размышлений, — он мог бы предложить имя любого другого «дера», но только Гоан по праву древности рода может претендовать на проверку способностей «сен-ар» не будучи «эдером». Завтра состоится званный ужин во дворце, куда будут приглашены все «деры» и «эдеры» Кара-Ач и близлежащих городов. Я выясню, что именно он задумал, потому что мы пойдем на этот ужин.

— Сдалось нам это сборище, — я попытался урезонить разгневанную жену, но Камисса проявила твердость.

— Это касается нас обоих, я не люблю, когда пытаются использовать вслепую, тем более, моего мужа, — улыбнувшись, она встала из-за стола и, подойдя ко мне, села на колени.

— Я выберу тебя, Серж, если придётся делать выбор между тобой и отцом. А теперь нам пора пройтись по нашим лавкам, пусть все видят, что у них новый хозяин.

Облачившись в ненавистный новый наряд сковывавший движения, поплелся за Камиссой, чтобы ее многочисленные продавцы и приказчики могли воочию лицезреть «ихи-ри» Сержа.

В районе «Пхар», где в основном и располагались лавки Камиссы, лавок конкурентов просто пруд пруди. И продукция в этих торговых точках ничем не уступала нашей, но, странное дело, народа больше толпилось в наших лавках. Сирдах — довольно демократичный мир: здесь легко встретить даже «эдера», делающего покупки самолично в сопровождении разодетой жены. Каждые пять минут к Камиссе походили мужчины в камзолах примерно моего кроя, чтобы выразить свое почтение превосходным качеством продукции.

— О кархаил Кара-Ача, услада наших глаз, ваши окорока просто бесподобны. Здесь, на севере, никто не может сравниться по качеству с вашей продукции. Камисса, чем вы кормите своих кварков, неужели отборной пшеницей и ячменем? — Протиснувшийся вперед молодой мужчина выглядел примерно лет на тридцать. Одетый в кричащий камзол оранжевого цвета он выглядел клоуном, но цепкие водянистые глаза выдавали опасного человека. Его взгляд скользнул по мне задержавшись на секунду, и он снова стал рассыпаться в любезностях перед моей женой.