Это оказалось очень непросто.
Бланка прекрасно помнила, на какие нити не реагировали сулла.
На темные.
А таких поблизости не было. Она решила рискнуть, взяла самые тонкие, едва видимые, протянула их к Виру, двумя оплела запястья, третью перекинула через грудь, над сердцем. Но нити расплелись, вернулись на свои места.
В следующий раз их свободные концы Бланка обернула вокруг дерева, растущего в саду особняка. Никаких изменений.
Она подумала еще. Тщетно поискала хоть что-то темное, втайне мечтая, чтобы на улице появился искари, шаутт или хотя бы мэлг. Покусывая губу, в глубоком сомнении покинула комнату Вира и вышла в зал, все еще испачканный кровью после схватки с незваными гостями.
Самый молодой из дэво молился в углу над палочкой, источавшей аромат густого, сладкого, незнакомого ей благовония. Старший спал прямо на голом полу, положив себе на глаза шейный платок. Тот, кого звали Ради, единственный, чье имя она запомнила, сидел на широком подоконнике, смотря на опустевший город.
Заметив ее, легко спрыгнул на пол, поклонился с удивительным изяществом:
— Госпожа.
Молодой прервал молитву, старший (возможно, он и не спал) убрал тряпку с глаз, поднялся на колени и тут же распластался на миг, коснувшись лбом каменных плит.
Бланка помедлила, рассматривая их лица. Видя нити эмоций. Счастье. Восторг. Нетерпение. Почти экстаз. От этих чувств она смешалась на несколько мгновений.
У нее было множество вопросов к этим странным южанам из далекого загадочного Храма. Она мало что о них знала. Лишь какие-то обрывки из легенд и то, что рассказала ей Шерон за время путешествия.
— Мне нужны знания о нитях. Что вам о них известно?
Они переглянулись.
— Мало, о Милосердная. Лишь то, что ты оставила нам в текстах, — произнес старший.
Повисла пауза, и Бланка щелкнула пальцами, подгоняя дэво, понимая, отчего заминка.
— Допусти, что я не помню того, что написала тысячи лет назад. Освежи мою память!
— То, что вы, Шестеро, называете нитями, является основой ткани мира. Плетениями асторэ, которые они принесли из другого пространства, госпожа. Это и есть суть магии. Она во всем и во всех.
Заметив досаду на её лице, он смутился, замолк, и сероглазый Ради взял слово:
— О, Милосердная. Мы бы справились куда лучше, если бы поняли твои устремления.
— Я хочу передать моему другу силу с помощью нити. Чтобы он стал здоров. Я могла бы так поступить, если бы рядом оказались темные нити той стороны. Но вокруг лишь обычные, и, взявшись за них, я рискую своей и чужими жизнями. Было ли что-то об этом в книгах вашего Храма?
— Разве Милосердная не поступала так прежде? Она не раз и не два лечила страждущих. Но Мири не касалась нитей, на которые был наложен запрет асторэ.
— И как же она справлялась?
— В текстах сказано, лишь «собственной силой». Она не трогала чужих плетений и не забирала силы у живых. «Отдавала лишь то, чем владела сама».
Бланке пришла в голову одна идея, и, не благодаря за беседу, женщина поспешила к Виру, но Ради её остановил.
— Госпожа! Пророчество, что привело нас сюда...
— Не сейчас.
— Но, госпожа. Это важно, и мы твои следы...
— Не сейчас! — На этот раз она ответила жестко. Точно так, как дома слугам, когда те забывались и смели ей перечить.
Удивительно, но дэво склонили головы, признавая её право.
Вернувшись, она встала перед зеркалом, глядя на себя — связанную из черных, рыжих, алых, серых и белых шерстяных нитей. Указательным и большим пальцами левой руки взяла себя за правое запястье, нащупала нужную нить — ту, что мятой отдавалась во рту, стоило лишь коснуться. Потянула...
Не сдержала стона из-за боли. Словно вытаскивала из-под кожи нерв, а не темную нить. Поняла, что ноги не держат, сразу же села, чтобы не упасть, но не отпустила, продолжила тянуть.
Она поняла, как действовала Мири. Отдавала кому-то собственные силы. Бланка не была богиней, пускай троица мутцев и поклонялась ей, но ради Вира готова была на подобное. Хотя и не знала, чем придется расплачиваться впоследствии.
— У меня получится. — Почти ярд нити расплелся из нее. Она продолжала тянуть, с трудом борясь с болью, думая о том, что, кажется, проще было извлечь и размотать собственные кишки, чем получить желаемое.
Бланка заливалась слезами, плакала беззвучно, но сознания не теряла и внезапно даже пожалела, что рядом нет Лавиани. У той имелась чудесная способность — злить, и это сейчас придало бы сил госпоже Эрбет.
По её ощущениям спустя сутки, хотя на самом деле не прошло и часа, она, перекинув первую нить через люстру, оплела правое запястье Вира и взялась за вторую. Наконец ей удалось сплести свою паутину, и та запульсировала в такт биению сердца хозяйки, а потом — уже отзываясь на дыхание раненого.
Ощущая себя совершенно опустошенной, она, словно раненая кошка, свернулась в ногах у Вира и провалилась в неспокойный сон.
Сад по-прежнему хранил следы боя: застрявший в стволе дерева арбалетный болт, сколы на стенах от ударов оружия, мелкие капли крови, темно-бордовой ржавчиной въевшиеся в плиты дорожки, вьющейся вокруг особняка. Тусклый день, холодный ветер треплет вялую листву, которая лишь совсем недавно распустилась, но из-за происходящего в Рионе быстро шагнула из весны в осень. Трава тоже пожухла, и оттого весь некогда уютный уголок между домом и высоким забором казался неухоженным и даже заброшенным.
Тэо остановился на его границе, увидев Вира и Бланку. Ученик Нэ, обнаженный по пояс, держал госпожу Эрбет за руку. На земле валялись срезанные, потемневшие от крови бинты.
Бланка, почувствовав присутствие акробата, повернулась к нему. Плотная повязка на глазах ничуть не мешала ей узнать, кто пришел. Её губы тронула улыбка, и Пружина понял, что она рада его видеть.
— Не думал, что ты выберешься из кровати в ближайший месяц. Никаких намеков на твою рану, Вир. А говорят, что в мире больше не случается хороших чудес.
— Полагаю, так говорит Лавиани. — Ученик Нэ с трудом сдержал усмешку. — Тот самый человек, который не дал мне отправиться на ту сторону. Ну а Бланка завершила начатое.
Тэо чуть приподнял брови, прося объяснить.
— Мелочи, — небрежно ответила госпожа Эрбет. — Я лишь добавила ему немного сил, чтобы он пришел в себя. Все остальное работа его талантов.
— «Добавила сил», — пробормотал акробат, теперь хмурясь. — Как тогда, в Аркусе, дала сил Шерон? Но где ты взяла нити...
Только теперь он увидел, как выглядят указательный и большой пальцы на её левой руке, и замолчал. Черная, словно бы обугленная плоть истаяла, тонкой кожицей обхватывала косточки, но пальцы, несмотря на жуткий вид, сохранили удивительную подвижность.
— Я взяла их у себя.
— Рискованный шаг. Ты знала, к чему приведет твоя игра со статуэткой?
— Нет. — Она сочла неправильным лгать. — Но, если бы знала, это ничего бы не изменило.
— Жаль, что я не мог тебя остановить, — с горечью произнес Вир и натянул через голову широкую плотную рубаху.
— Не жаль. Возможно, они и выглядят так ужасно, как ты говоришь, но я не замечаю разницы. После потери глаз это сущая ерунда. Я поступила верно.
— Это никак не исправить? — спросил Тэо.
— Мои таланты не могут вылечить подобное. — Теперь в голосе Вира слышалась досада. — Я пытался. Может, асторэ сумеет?
— Нет. Я не обладаю умением лечить.
— Подожди... разве это не Фэнико у тебя? Что с Мильвио и Шерон?! — встревожилась Бланка.
Ему пришлось рассказать о происходящем в Каскадном дворце.
— Я должна что-то сделать для нее. Возможно, нити спасут ее?
— Нет, госпожа. — Ради стоял возле открытого окна. — Смерть нельзя вылечить ничем, кроме самой смерти. Наследница Мерк неподвластна нитям. Ты можешь дать ей силу для магии, но не здоровье или душевный покой.
— Ты подслушивал?! — В голосе Бланки прозвенел гнев.
— Я лишь скромная служанка Богини и не мыслю о подобном кощунстве. Ты избегаешь нас, о Милосердная. Сегодня в первый раз за шесть дней ты покинула спальню. Мы ждали и не беспокоили, как ты велела, но время уходит. Пророчество...
