Дикай сел, уставился на Вира вопросительно, но ему никто ничего не пояснил.

— Тебе надо время подумать? Отлично. Если надумаешь, приходи в лагерь моего отряда через два часа. И забери вещи, с которыми ты приехал, из комнат. Дом уже начали ломать.

Вир не стал спрашивать, что ему делать, если не надумает. Совершенно глупый вопрос. Он уже для себя все решил.

— Эй, парень! Сыграй нам что-нибудь веселое! — окликнул Вира какой-то обнаженный по пояс солдат, вместе с товарищами кидавший лопатами землю.

Дикай (все в тех же доспехах, кажется, он их никогда не снимал), заметивший Вира, гаркнул с веселым задором:

— Это твой новый сотник, солдат! Как бы тебе не пришлось ему петь!

Тот, явно сконфуженный, присвистнул, потирая затылок, под нестройные смешки окружающих.

— Знаешь его? — услышал Вир краем уха.

— Не-а. Больно молод для сотника. Нет?

— Савьятец с Бродов. Говорят, он рыцарь. Правая рука алагорской герцогини. Рубится как дикий зверь.

— Кто говорит?

— Ну...

Вир отошел уже достаточно, чтобы не услышать ответа. На бредни он не считал нужным реагировать. Даже мысленно. Его никогда не заботило или тем паче обижало подобное.

Про игру и что-то веселое к Виру обратились не просто так. Когда он уезжал, Тэо отдал ему лютню в невзрачном потертом чехле.

— Окажи мне услугу, — попросил Пружина. — Увези с собой. Есть шанс, что я уже не смогу вернуться во дворец и забрать её при неудачном раскладе. А я с ней столько возился, чтобы восстановить. Жаль, если она пропадет.

— Ты же знаешь, что творится под Лентром. Я не смогу за ней следить.

— Ты единственный, кто уезжает. С тобой у нее больше шансов.

— Не знал, что ты умеешь играть.

— Совсем не умею. Это память об одном человеке и событии. Её хранил Мильвио, Шерон, потом я. Кажется, пришла твоя очередь. Если уж не придется нам встретиться, передай какому-нибудь музыканту.

Вир оставил инструмент в комнате, которую дал Дэйт, когда он приехал. И теперь забрал свой немногочисленный скарб, где самой весомой частью, кроме меча Шрева, была лютня, которую он ни разу не достал из чехла.

Его догнал Дикай, пошел рядом:

— Знаешь, где сторожка?

— Нет, милорд.

— Иди прямо, к лесу. Через весь лагерь. Вон туда, за большой желтый шатер.

— Если мне позволено спросить... — Вир дождался кивка. — Почему там? В смысле, милорд да Лэнг ждет меня в довольно странном месте. Не в лагере.

— Тебя хотят видеть люди из Лентра.

— Милорд?

Дикай посмотрел на Вира с сомнением:

— Милорд да Лэнг считает, что при дворе герцога Треттини есть шпионы. Конечно, есть. Один из них служит герцогу Ириасты. Они узнали про тебя.

— Милорд?

— Что ты заладил, сотник? — с некоторым раздражением произнес бывший оруженосец Дэйта. — Говорят, ты самый настоящий таувин. Они так считают, и люди герцога прознали, что ты приехал к нам. Чтобы помочь. Они хотят посмотреть на тебя. Убедиться, что это правда. Это правда?

— Я не зверушка.

— Так и скажи. — Дикай был разочарован, не услышав ответа на свой вопрос, но не стал настаивать. — А лучше скажи, что таувин. Даже если это ложь. Что ты убиваешь шауттов голыми руками. Сейчас людям нужна любая вера в победу.

Вир не стал говорить, что ни один дурак не поверит человеку, который назовет себя таувином и не представит доказательств. Дикай это и без него прекрасно знал.

— Поторопись, сотник. — Рыцарь не собирался его провожать. — Делегация приедет минут через сорок. Милорду надо с тобой все обсудить.

— Да, милорд.

Под стрекот кузнечиков пройдя через укрепленный лагерь «Дубовых кольев», он вышел на лесную опушку в самой дальней части Четырех полей, в четверти лиги от Вьенской дороги.

Здесь, на подготовленной вырубке, располагались кухни и строились загоны для скота, чтобы кормить людей.

Пустая поляна из пней. Сто с лишним шагов, где не было никого, — и вот она, сторожка лесника. Та казалась здесь странной, потерянной, неуместной. Ручей, который журчал возле самого крыльца, хоть как-то скрашивал её одиночество и напоминал о том, что совсем недавно тут рос лес, охотничьи угодья герцога Амри де Урми.

Дверь была приглашающе распахнута, и Вир, остановившись перед ней, стукнул в косяк костяшками.

— Заходи! — раздался голос.

Женский голос.

Ему пришлось сильно пригнуться, чтобы пройти под притолокой, да еще и не задеть её грифом лютни. И тут же он остановился и потянул из ножен меч. В узкой прихожей, довольно темной для обычного человека, лежали двое. В кольчугах, шлемах, при оружии.

Пахло кровью, она продолжала течь из горла одного из солдат потоком, и это означало, что умер он около минуты назад. Телохранители Дэйта. Из его старых вояк, из северян.

— Заходи, — вновь позвали его, и в голосе слышалась легкая насмешка. — Не бойся, юный рыцарь. Поговорим.

Он не считал себя глупцом. Понимал, что в некоторых случаях следует отступить назад. Возникла мысль выйти, заблокировать дверь и бросить огонь. Та, кто звала его, словно прочтя мысли, мягко надавила:

— Или я разорву горло этому дураку. Его жизнь в твоих руках. Делай выбор.

И он решился.

Квадратная комната с двумя небольшими окнами, сейчас открытыми, так что ветер, залетавший сюда, волновал занавески — серые тряпицы. Стол из трех плохо подогнанных друг к другу досок, кровать на низких ножках в углу, лосиные рога, погасший очаг.

Женщина в простом крестьянском платье, с редкими черными волосами в далеком прошлом была красивой.

В очень далеком.

Ее потрескавшиеся губы казались пепельными. Кожа высохла, покрылась пятнами и обтягивала череп, глаза закрыты черной повязкой. Обе руки она нежно держала на плечах Дэйта.

Тот не сопротивлялся, и Вир не сразу, но увидел, как дымчатый шнурок, слабо различимый из-за недостатка света, оплетает человека.

— Прикончи тварь! — сказал Дэйт. — Не доверяй!

— Ш-ш-ш, — попросила женщина. — Мясу слова не давали.

— Я уже покойник! Убей!

Тень накрыла его рот, оплела, лишая возможности говорить.

— Надоел. — Женщина посмотрела на Вира из-за спины Дэйта. — Пусть пока посопит.

Они несколько секунд рассматривали друг друга.

— Выдержка, — шаутт склонил голову, — достойная прошлого поколения.

Он издевался. В нем не было ни уважения, ни почтения.

— Подумать только. Первый зародыш настоящего таувина за столько веков прямо передо мной. Не могу поверить. Так что? Хочешь попытать счастья? Нападешь?

Вир просчитывал варианты. Он, без сомнения, убьет шаутта. У него получится, хоть и видит подобную тварь впервые. Его уверенность опиралась на опыт Катрин и других друзей. Он знал, что нужно делать. И знал, что его меч опасен для демона.

— Проблема в том, что прежде, чем я тебя достану, ты убьешь его.

— Я и так убью его. Ты же слышал, что он сказал. Не доверяй шаутту. Мы — ложь.

Вир под взглядом лунного человека свободной рукой осторожно снял с плеча вещмешок, затем лютню.

— Слышал о тебе. Ты Рукавичка. Демон в теле сойки.

— Да-да. Мы добрые друзья с этим наивным дурачком и его ныне покойным другом герцогом. — Демон небрежно похлопал плененного по щеке.

— Убьешь его, и я прикончу тебя. Обещаю.

— И что потом? — с интересом спросила та. — У Зародыша интересный клинок, не спорю. Ну, сдохну я, считаешь, война тут же закончится? Все такие сразу скажут: ну раз так, идем по домам? Ты настолько наивен?

— Я убью тебя не для того, чтобы закончить войну. А для своего удовольствия.

— Ц-ц-ц. А ты хорош! — рассмеялся шаутт. — Да! Такие ублюдки мне по нраву! Прямые. Ну что же. Все мы можем получить удовольствие. Я от смерти человека, ты от моей. Если получится конечно же. Но эти удовольствия скоротечны. Давай поговорим.

— Именно для этого ты и пришел. Искал меня.

— Убей себя, и Дэйт останется жив.

— Что-то не хочется.

Демон осклабился: