— Не решаешь! Ты ещё слишком дура и мало понимаешь, чтобы выходить отсюда!!! Я тебе не разрешаю!!!

Краем глаза Сани видит, как подбежавшие Сэм, Аксель и Грокк упираются в невидимую стену. Как раз в это время из комнаты выходит Трит и на несколько секунд останавливается напротив. Сэм бледный, как лист бумаги, Аксель что-то говорит ей, но что — не может разобрать — слишком шумит в голове.

— Да вы даже мне не опекуны, чтобы не разрешать!!! Я оплачу все расходы за 19 лет, если дело в этом!!!

— Мы твои родители, Сани!!! И нахер нам твои деньги не сдались!!!

Повисает просто оглушающая тишина. Ноги слабеют и, чтобы не упасть, девушка хватается за перила. Грудь сдавливает. Ни вдохнуть- ни выдохнуть.

У Надин не было смысла шутить. Это не в её манере да и вообще, здесь такими вещами не шутили. И тон, которым она кричала, не предполагал шуток.

Подходит Трит и встает рядом с женщиной. Откидывает с лица волосы. Никто никогда не видел его лица полностью. Они настолько редко бывали дома, а когда бывали — настолько редко выходили из комнаты, что это было не удивительно. И хоть новенькие и пытались обсуждать эти странности — старшие быстро пресекали такие разговоры. Нечего сплетничать о тех, кто дал дом и защиту.

Сани ведет в сторону. Мужчина смотрит на неё открытыми глазами. Ее глазами.

— Да вы черти, а не родители… — выдыхает девушка.

Постепенно возвращается восприятие мира. Что ж, она пережила уже однажды тот факт, что её бросили, пережила смерть подруги, переживёт и возвращение родителей.

Рэм в это время ищет слабое место в том куполе, что создал Трит, потому что пробивать его просто силой — бессмысленно. Аксель напряжённо вглядывается в девушку и мысленно умоляет не делать глупостей. Он все решит, он ей поможет, вытащит из этого дерьма, только, «пожалуйста, сейчас не делай глупостей.».

Надин с внимательным прищуром следит за Санией и её глаза победно сверкают, когда девушка встает на ноги и выпрямляется. «Сильная девочка, — думает женщина с такой гордостью, что было даже похоже на гордыню, — молодец.». Её не очень волнует то, что своим признанием она разрывает дочери сердце, и женщина немного огорчена тем, что оно выбило почву ей из-под ног. Но то, что девушка быстро справилась с шоком, радует.

— И чего ты сейчас ждёшь, ма-ма? — спокойно, словно речь идет о погоде, спрошивает Сани, — моей вечной благодарности или что на шею брошусь?

— Того, что ты собираешь свои монатки и идёшь с нами.

— Правда? — спрашивает деловито Сани, разглядывая ногти, — как интересно. У меня есть вариант получше.

Смотрит в голубые глаза женщины. Ну нет там ни проблеска материнского тепла. Переводит взгляд на Акселя. Тот медленно качает головой.

«Прости».

— Я с вами никуда не пойду. У меня с завтрашнего дня начинается учёба. На выпускной через 5 лет не приглашаю.

— Пойдёшь, — Надин неуловимо меняет позу, готовая к атаке.

— А то, что? Вышвернешь меня, как тогда? Оставишь без защиты? Лишишь карманных денег?

— Вышвырну. А потом подберу, как собаку, маленькая глупая девочка…

Одновременно с её ударом Рэм разбивает купол и четверо мужчин вваливаются на площадку. Но Сании там уже нет, а Трит стоит рядом с Надин, держа её за отведенную вправо выпрямленную руку.

А в стене прямо над второй лестницей зияет дыра.

Сания бежит по крышам, перепрыгивая с одной на другую, и уже не слышит, как раздирая горло её зовет Аксель. Не слышит, как ругается Вал и как плачут напуганные дети. Не видит всей той драки, где против Надин и Трита встали Грокк и Рэм. Не видит, как бросается на родителей разъяренный Аксель и утихомиривать приходится уже его. Не понимает, почему тот заряд, что Надин запускала в неё, пролетел мимо. Хочется верить, что новоявленная мать одумалась.

Мама…

Сани останавливается, когда воздух из-за сжавшегося горла совсем перестает поступать в лёгкие, падает в закоулок и горько плачет, пытаясь сжаться в крошечную точку.

Мама…

Мама это что-то тёплое и мягкое, безопасное и любящее. Как Вал, да. Валери стала мамой для порядка десятка ребятишек, не уставая с умилением смотреть на их поделки из камня и деревяшек, всегда обнимала и гладила, даже когда просто проходила мимо. В большом сердце Вал нашлось место даже для них с Сэмом.

Надин никогда такой не была. Она была жёсткой, критичной, холодной.

Мама…

Разве мама не должна желать своему ребёнку лучшей судьбы? Разве не должна радоваться её достижениям? Гордиться успехами? Почему Надин так отреагировала на её учёбу? Почему запретила? Почему?

Много вопросов без ответов терзают израненное сердце девушки, пока та не засыпает, обессиленная, на холодном каменном полу городской улицы в холодную осеннюю погоду. И словно вторя её ещё не высохшим слезам начинает накрапывать дождь.

— Кассель и Глара! Вы арестованы и будете сопровождены на суд императора! — гремит Рэм, удерживая мужчину и женщину в энергетической петле. Но дергается только женщина, мужчина же стоит спокойно.

— Да пошёл ты к черту, ректор, — выплевывает женщина, — мы уже на него работаем!

— Что? — хмурится Рэм.

— Е**о! Убери эту штуку и сам спроси у Альрика!

— Спрошу, — кивает Рэм и, продолжая удерживать второй конец петли, связывается с нужными людьми.

Аксель вырывается из рук Грокка, но старший брат сильнее.

— Да успокойся ты! — встряхивает его в очередной раз.

С каждым словом в наушнике Рэм становится все мрачнее и мрачнее, и, когда отбивает звонок, отпускает петлю.

— Ты какого творишь?! — бьется Аксель так, что Грокку приходится прикладывать усилие, чтобы его удержать.

— Успокойся, — говорит Рэм, провожая взглядом Кассель и Глару, в миру известные как Надин и Трит, до комнаты.

Когда дверь хлопает, ловит волчий взгляд парня.

— Мне жаль, Аксель, но они действительно работают на императора. И если ты им что-то сделаешь — ты фактически объявишь нам войну. Твой отец не для того вас сюда отправлял.

Все ещё тяжело дыша, парень перестает выдираться.

— Нам сейчас нужно найти её, так? Вот давайте этим и займёмся, — Рэм спускается с лестницы вниз, где Вал и старшие девочки успокаивают малышей.

Аксель идет следом и залпом выпивает стакан крепкого вина. Потом наливает ещё и ещё раз выпивает. Его колотит. Потому что она просила её простить, а это черти что могло значить! Блин! Найдёт и унесёт к себе, и будет долго втолковывать, куда действительно нужно бежать в случае опасности.

— Кто такие эти Кассель и Глара? — спрашивает подошедший Грокк.

— В прошлом — самые опасные, сильные и неуловимые преступники Доброземья, — ухмыляется Рэм на удивлённо приподнятую бровь старшего северянина, — я пока не знаю, как так случилось, что они служат императору, но выясню это. Сэм! Где может быть Сани?

Сэм плюхается на стульчик и лениво наливает себе выпить.

— Без понятия, — деляет глоток, кривится и убирает стакан на место, — если Сани не захочет, чтобы её нашли, её не найдут. Вы не смотрите на все эти финтифлюшки, — крутит руками у волос, — она умеет быть незаметной.

Аксель бахает стаканом об стол.

— Мы найдём её, брат, — встает рядом Каль и кладёт руку тому на плечо.

Поиски начали в этот же день, но далеко пройти не получилось. Темнота и разразившейся ливень сильно мешали на узких улочках. Но той ночью все равно никто не спал.

Продолжили искать на следующий день. Сэм предупредил всех, кто мог бы помочь на тёмных улицах и сам пропадал с утра до ночи. Аксель наплевал на учёбу и тоже выходил. Иногда ему казалось, что он видит её. Бросался к тому месту, но там уже никого не было. К вечеру второго дня его, пошатывающегося от усталости и с красными глазами, насильно увёл в сон Рэм. Грокк с Калем подхватили брата и уложили в комнату на кровать.

Вал строчила и вызванивала Санию целыми днями. Всё валилось из рук, дети затихли и перестали улыбаться.