×××

— Эстель и Сани вместе с раннего детства. Их даже называли сёстрами…

Они сидят за столом под открытым небом. Сани здесь не было — она ушла в свою комнату.

— Сани, — позвала её Вал, когда та начала подниматься по лестнице. Девушка обернулась и посмотрела в полные сочувствия глаза женщины.

— Прости… — посмотрела на стоящих чуть позади хмурых Акселя и Грокка, — …те, что так напугала вас всех. Я не хотела.

— … они росли вместе, дружили, ссорились. Вместе ходили на добычки и на задания. Вдвоём было проще — Эстель была яркой и красивой девушкой и обычно она отвлекала, пока Сани тихо делала всю остальную работу.

Вал попросила купить Грокка что-то покрепче, тот сначала поворчал, но когда просьба переадресовалась Сэму, согласился. Вернулся как раз к тому времени, когда младшие дети уснули. Все, кто был старше 14 — тоже сидят за столом и слушают.

— … они хорошо справлялись и понимала друг друга с полувзгляда. Большой разницей между ними было лишь то, что Сани обладала даром, а Эстель нет. Возможно, именно благодаря этому она и выжила.

Сэм не спрашивая откупоривает и наливает ей в стакан красную жидкость. Вал отпивает большой глоток, молчит немного и продолжает.

— Горн Кауч всегда был психом, но об этом знаем только мы. Остальной мир считает его добропорядочным гражданином и довольно учтивым человеком. Сколько себя помню, он всегда занимал пост по делам беспризорников и его всегда боялись. Мы даже малышей им пугаем, — горько усмехается, а сидевшие и жадно слушавшие её дети согласно кивают, переглядываясь друг с другом, — попасть к нему — верная смерть. Но об этом никто не знает, а нам никто не верит.

Отпивает ещё один большой глоток. Сэм откидывается на спинку стульчика, тоже берет в руки бокал и вклинивается в стену невидящим взглядом. Челюсть крепко сжата, словно он тоже сейчас переживал события того дня.

— Удача часто была на стороне девочек, но и они иногда попадались. Так было и в тот раз, и вроде ничего особенного, если бы в комнату для допроса не пришёл Кауч. Мы потом собирали картину случившегося, нам рассказывала Алана — девушка из банды Арка. Из семерых пойманных он выбрал Эстель, Сани и Шина. У Кауча пунктик — ребята должны быть красивыми, а эти трое всегда были в центре внимания.

Допивает оставшееся вино и вздыхает, собираясь с духом.

— Их не было три дня. Надежды на то, что вернуться, у нас не было. Оттуда никто не возвращался. Но ночью Сэма вызванивает Огненный и говорит, что его люди их нашли. Сани тащила Эстель на себе всю дорогу, хотя сама была на грани.

Сэм отвлекается и плещет ей ещё.

— Мы так и не узнали, что там происходило. Сани каждый раз заходилась в истерике, когда мы у неё спрашивали. Но судя по ранам… — она сглатывает и осушает стакан разом, — там были ожоги, резаные раны, следы от плети по всему телу, запястья и лодыжки стерты в кровь. Эстель…Эстель лишили невинности каким-то нечеловеческим способом и скорее всего на глазах у Сани.

Грокк наливает себе и Акселю и выпивает все махом. Аксель напряжённо сжимает стакан, но не пьёт.

— Потом решили больше не спрашивать. Узнали лишь то, что Шин умер в первый же день. Эстель тоже не пережила, хотя Сэм лечил её днями и ночами и сам тогда чуть до истощения не дошёл, — парень поднимает на женщину тяжёлый взгляд, — Сани отгоняла его от себя тогда, не хотела, чтобы он тратил силы на неё, чтобы все шло Эстель. Но… Это сильно тогда подкосило Сани и она долго выбиралась из этой ямы. Стала более закрытой, её поначалу часто мучали кошмары и остался страх темноты. И неожиданных прикосновений, — бросает взгляд на Акселя. — Во всем винит себя. Как-то сказала, что если бы она вытащила их раньше, то Эстель была бы жива. Это она придумала тему про старшего в группе. Чтобы в случае облавы младшие могли убежать и спастись, пока старший отвлекает на себя внимание. Потом эту идею переняли и остальные.

Вертит жидкость в стакане по кругу.

— Сани для Кауча с тех пор стала личным вызовом. Он пытался её поймать по-разному, пару раз даже сам выходил на дело. Но и Сани стала жёстче. До этого случая она никогда не дралась. После — стала и очень безжалостно. Последние пол года от него затишье. Видимо потому, что на новую должность перешёл.

Северяне молча переглядываются друг с другом и Грокк кивает.

— Он больше никого из вас не тронет, — серьёзно говорит Валери.

Женщина лишь хмыкает. Самое страшное он все равно уже успел сделать.

Аксель поднимается со стула и идёт к лестнице, оставив свой стакан нетронутым.

— Ты куда… — пытается остановить его Вал.

— Сиди, женщина, — удерживает её за плечо мужчина, — не дети, сами разберутся.

Валери бросает на него гневный взгляд, но все равно садится.

А Грокк начинает рассказывать историю из своей жизни на Севере и только потом, утром, проснувшись с головной болью, Вал поймёт, что так он отвлек внимание ребятни от истории Сани.

Аксель специально громко шагает, чтобы его было слышно. Стучится, и, не дождавшись ответа, входит.

— Сани?

В комнате темно и холодно. Греющие камни, которые Грокк поставил в каждую комнату, уже давно остыли без подзарядки. Постепенно глаза привыкают к темноте и он видит очертания небольшого стола-тумбы с несколькими кривыми ящиками и кровати.

Сания лежит на ней, свернувшись клубочком. Прямо в обуви и грязном костюме.

— Сани?

Подходит и присаживается на корточки рядом. Она смотрит на него немигающим взглядом и ничего не говорит. Аксель берет её холодную ладошку и чувствует землю на руках.

— Я сейчас приду, — шепчет ей и, медленно приближаясь, целует в висок.

Девушка тихонько выдыхает и закрывает глаза. Акселю это не нравится.

Он вернётся.

Всегда будет возвращаться.

Подзаряжает камни, благо Грокк купил универсальные, которые хоть и дороже, но принимают любую энергию. Выходит и быстро возвращается с миской воды в руках.

Её, такую задиристую, уверенную в себе и ершистую, до кома в горле больно видеть в таком апатичном состоянии. Тот груз, что Сания взвалила на себя, сейчас придавил ее каменной плитой и он понятия не имеет, как ей помочь.

Выжимает тряпочку и тянет на себя холодную и безвольную ладошку.

— Знаешь, мальчики на Севере рано взрослеют и рано познают воинское дело, — мокрой тряпкой проводит по раскрытой ладони, пытаясь стереть грязь. Запускает один светлячок, чтобы было не так темно, — мы с братьями, как сыновья правителя, ходили в походы чуть ли не с рождения. Грокк свой первый отряд повёл в 14, я в 16, Каль в 17, - девушка слушает его внимательно и даже как будто не дышит.

Смотрит так, словно не верит в то, что он все таки вернулся.

«Верь мне, — мысленно просит Аксель, — поверь мне, пожалуйста».

Берет вторую ладошку.

— В моей вылазке погибло больше половины. Врагов было раза в два больше и те из нас, кто остался в живых, бежали. Я во всем винил себя, закрылся и занимался самобичеванием. Тогда отец сказал мне простую вещь, — он делает паузу, — «Как ты думаешь, сын, те, кто погиб, погибли за то, чтобы ты сейчас, как трусливая мышь, сидел в своей норе?»

Улавливает её лёгкий вздох и просит сесть. Медленно, словно у неё сильно кружится голова, она опускает ноги с кровати.

— Я тогда собрал ещё людей и в этот раз мы их разбили. И, как поют песни, «то был славный бой и славная победа», — осторожно прикасается тряпкой к лицу, стирая разводы грязи, — так скажи мне, Сани, Эстель бы понравилось все то, что ты с собой делаешь?

Девушка застывает. Потом низко опускает голову, закрывая лицо волосами, но Аксель видит срывающиеся с глаз блестящие слезинки. Мотает головой. Парень присаживается рядом на кровать, обнимает и притягивает к себе, уткнувшись подбородком в макушку.

— Все люди в этой жизни приходят к нам, чтобы сделать нас лучше. Не думаю, что Эстель была исключением, — шепчет задумчиво.