— А бездна где? — с трудом поднимаясь, спрашиваю пустоту.

— А бездна где? — повторил знакомый голос. Он успокаивающе разлился по ушам, чем прогнал мою тревогу.

— Манька, — почти шептал я. Рёбра сильно болели, принуждая обвивать себя руками. — ну? Где ты?

Послышался знакомый смех.

— Ну? Где ты? — повторил голос.

— Это не смешно! — психанул я. В эту же секунду замечаю боковым зрением, как что — то мелькнуло в третьем тоннеле. Недолго думая, я ринулся за фантомом.

— Это не смешно! — повторяя интонацию, издевалась Маша.

Я не видел её. Не мог увидеть. Она была всюду и одновременно нигде. Она была…

— Во мне. — выговариваю предположение — Ты в моей голове! Ты ненастоящая! — догадался, гений.

Я, прихрамывая, двинулся прямо по тропинке. Чуть погодя, у меня на пути выросла стена, заставляя повернуть влево. Потом вправо. Снова влево. Опять влево.

— Лабиринт… — сильнее обнимая себя за рёбра, заключил я.

В голове эхом звучали слова подруги: «Главное, пройди через лабиринт и не бойся поблуждать.»

Я зашипел, споткнувшись о какую — то каргу.

Поближе рассмотрев палку, рука сама к ней потянулась. Опираюсь на самодельную клюшку и шагаю быстрее.

Повороты с каждым разом становились всё мимолётнее, всё круче и неожиданней.

С каждым шагом, я забывал кто я, где я и почему очутился именно здесь. Я забывал всю свою жизнь, все свои действия, их последствия. Забыл я и Маринку, и маму с папой, и даже товарищей. И только ведьминский голос в голове продолжал шептать: «Не бойся блуждать».

Спустя какое — то время, я забыл и человека, что мне это говорил.

В голове была абсолютная пустота. Я шёл, сам не зная куда, но теперь, повороты становились забавной игрой.

Я разговаривал с голосом в голове, шутил и смеялся с шуток фантома. Иногда, перебарывая боль, я проскакивал через стены лабиринта, улыбаясь своей смекалке. Потом снова воспоминал где нахожусь и, свесив голову, продолжал идти, ковыляя.

Сколько я так проблуждал — не знаю, но всё — таки добрёл до заветного выхода. Его ознаменовала цветастая арка, с которой красиво свисали алые розы.

Тихонько дохромав до прохода, замираю. Впереди стали появляться силуэты родителей, ревущей сестры и закопавшегося в руки, Кольки. Я моментально вспомнил всех и сразу. Боль в рёбрах отступила, я аккуратно отложил палку.

Почти перешагнув через границу, краем глаза заметил, как что — то снова мелькнуло позади.

Рывком, разворачиваюсь.

Передо мной, улыбаясь, выстроились в ряд пятеро детишек. Узнал! Их узнал!

— Это же вы!

Ребята ринулись меня обнимать. Младшенькая, привычно повиснув на шее, склонила меня вниз.

— Манька нам наказала тебя проводить. — оповестил тот самый задиристый Жора— Чё застыл? Иди уже.

— Манька… — припоминал я — А это кто?

Детишки широко улыбнулись.

— Да ты иди — иди, узнаешь ещё! — выкрикнула девочка с распущенными волосами.

Младшая, слегка расплакавшись, начала выталкивать меня прочь.

Повинуясь, ноги сделали шаг через границу. Голову пронзила сильная, острая боль. Мимолётный укол прошёлся по всему мозгу и завершился в затылке.

Яркий свет снова ослепил глаза. Надоедливый писк прибора стал приобретать спокойный размеренный ритм. Шум, что присутствовал до этого: всхлипы и завывания, резко прекратился.

— Елена Владимировна… — тихонько шепнул знакомый голос рыжего. Он аккуратно приподнялся с кресла и уставился в мои распахнутые глаза.

Мама моментально подбежала ко мне и, схватившись за сердце, чуть не упала в обморок. Батя вовремя успел и придержал жену за руку.

Сестра, сидевшая возле подоконника, медленно приподнялась. Девочка попыталась быстро стереть слёзы, но ничего не вышло. Она, с красным лицом и выкатывающимися каплями из глаз, выдала:

— ЭДИК!!! — мне показалось, что крик раздался на всю больницу.

В палате послышался ещё больший вой, чем был до этого. Теперь всё было приправлено возгласами благодарностей врачам, богам и миру.

***

Я полностью восстановился через три месяца. Оказывается, когда Машка пожертвовала собой ради меня… Когда я улетел в тот самый лабиринт, ребята остались на абсолютно пустом берегу и страшно испугались.

Они быстро подчистили местность и рванули к моей маме. Самый сок в том, что между моим возвращением и тем вечером, прошло около месяца. Я блуждал по тому лабиринту целый месяц… От осознания, меня бросало в дрожь.

Врачи до сих пор прибывали в шоке от моей живучести и каждый раз тыкали в меня пальцем, когда видели. Забавно, что день за днём, каждый, кто работал в больнице, приводил с собой коллег из вышестоящих заведений и Университетов, заверяя, что НЕПРЕМЕННО, именно ОН, вытащил меня с того света и только благодаря ЕМУ, я так быстро выкарабкался.

Мама молча улыбалась, глядя на всё это действо, а Маринка, напротив, каждый раз гневалась на лукавый персонал. Девочка, однажды, выгнала очередного практиканта из палаты, когда он только рот открыл.

Позднее, нам скажут, что «В обмен на такую маленькую услугу, как подтверждение любого слова больничного персонала, они полностью возьмут на себя оплату за лечение.»

И я, разумеется, согласился.

Не велика плата за десять миллионов рублей.

Мы, правда, не знали, что это дядя Ваньки всё оплатил, но да ладно. Что было, то прошло.

Вернувшись домой, я ни в какую не желал возвращаться к себе на квартиру. Да и не сказать, что, родня горела желанием меня туда отпускать. Удивительно, но я стал ещё более здоровым, чем был до этого. Все мои болячки, по типу гастрита и бронхита, просто испарились, даже кариес исчез.

Мама, каждый день, с большим удовольствием наблюдала, как я уминал третью порцию пюре с котлетой. И к слову, в последнее время, я питался только картошкой. Я стал зависим от этого клубневого наркотика.

Отец улыбался моей компании за просмотром футбола, а Маринка всё — таки сводила меня в кафе и познакомила с той администраторшей. Оказалось, что она уже замужем.

Меня так рассмешило, когда сестрёнка насупилась и, громко хмыкнув, бросила:

— Никогда больше не придём! — повела меня прочь из заведения «Бэмбика — пучина».

Единственный минус, что я заметил за прожитый период после воскрешения — я не мог спать по ночам. Глядя на луну, всё вспоминал Машкин подвиг. Кстати, я не говорил?

Я вспомнил ведьму, как только открыл глаза. Удивительно, что я вообще забыл свою спасительницу.

Короче говоря, спать я не мог.

Мир за время моего отсутствия не изменился, так что, ожидать, что я по счастливой случайности встречу ведьму на улице, было нельзя.

Ночью, двадцатого марта, я на цыпочках собрался и вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь. Закрывать замок на ключ, стало бы фатальной ошибкой разоблачения моего плана.

Насладившись весенним воздухом возле родного подъезда, я направился к аптеке, где оказался в первые секунды своего потустороннего пребывания.

Заглянув в окна, и удостоверившись, что Машки в здании нет, отправился к её дому. Вместо неё, в аптеке стояла весьма полноватая особа в наушниках и пританцовывала под музыку. Протарабанив в дверь минут тридцать, и схватив пару проклятий от соседей, я отправился теперь в последнее место, где мог её хотя бы… Мельком увидеть.

Рука аккуратно дотронулась до знакомых прутьев ворот призрачного парка. Они с скрипом отворились.

Сделав пару шагов, я прогнал слёзы с глаз.

Аккуратно настигнув лавку деда Макара, поднял голову к чистому небу. Луна приветливо меня освещала.

Улыбнувшись, я закусил губу, пытаясь не расплакаться.

— Оть, Томка, посмотри на него! — услышал я позади — И ведь не чураться, паразит, на чужих местах, нюни разводить!

В нос проник знакомый аромат гнили, я подскочил с скамьи, как ошпаренный.

— Дед Макар?! — выкрикнул я — Баб Тома! Вы ожили или я помер?! — испугавшись, выпалил я.

— А поди — кый, и то — и то! — привычно стебал Макар — Вернулси? Не получилось что ль дело — то закончить?