Глубокой ночью, как и полагается Альберту, он появляется в моей комнате. Когда ко мне входят, я уже и не ожидаю увидеть кого-то, кроме него. Он словно мой личный хранитель ада.

Мужчина садится у моих ног, а я аккуратно подбираюсь к стенке кровати, чтобы ненароком он меня не коснулся.

— Как ты? — спрашивает заботливо, будто бы не он недавно пытался насильно заполучить меня.

— Теперь ты будешь держать меня здесь? — срываюсь, игнорируя его вопрос, так как уже нет сил быть с ним деликатной.

— До тех пор, пока не буду уверен в твоей разумности.

— Что для тебя есть моя разумность? — интересуюсь язвительно.

— Принятия реальности, без попыток самоубийства.

— До этих крайних мер довёл меня именно ты!

— А как ты хотела, Амели? Муж и жена спят друг с другом. Я уже хочу воспитывать своих наследников. Своих, а не чужих, которыми ты можешь обзавестись в тюремных стенах.

— Альберт, ты сумасшедший! Нет, честно, ты сошёл с ума! — у меня начинается истеричный смех, меня приводит в бешенство его толстокожесть. — Ты не слышишь меня? Я говорю, что хочу развестись с тобой, а ты мне говоришь о наследниках!

Эмоции вновь накрывают с головой. Этот человек невыносим, и достойный диалог с ним невозможен! Он начинает медленно тянуться ко мне. Его взгляд, движения, абсолютно все напоминают мне о недавнем событии. О его грязных прикосновениях и тяжелом дыхании. Становится дурно, и я вскакиваю с постели и бегу к открытому окну.

— Только подойди ко мне, и я прыгну! — произношу решительно.

— Я не собираюсь сейчас что-либо делать. Просто подойду, — поднимает руки вверх, мол сдаётся.

— Нет, Альберт! Не подходи! — я встаю на подоконник.

Честное слово, мысль о десятке переломов кажется мне намного привлекательней, нежели ощущение его тела рядом.

— Хорошо, — он останавливается. — Только слезь!

— Слезу, как только ты уйдёшь!

— Я люблю тебя. И видит Бог, я не хотел быть таким, но ты меня вынудила.

Я смотрю на него и продолжаю испытывать злость. Его слова не успокаивают, наоборот, приводят в ещё большую ярость. Я не хочу его признаний, я не хочу его чувств, я лишь хочу освободиться от него и быть свободной.

— Двадцать один день, — прерывает наше недолгое молчание. — Говорят за двадцать один день ко всему привыкаешь. Ну что ж, осталось всего две недели, и ты привыкнешь.

Вздыхает, разворачивается и идёт к выходу.

— Мама будет искать меня! — срываюсь вновь.

— Никто не будет искать, — улыбается, обернувшись. — Будь в этом уверена!

— И что дальше, Альберт? Всю жизнь меня тут не удержишь!

— Время покажет, — бросает сухо.

Выходит из комнаты и хлопает за собой дверью. Слышу, как закрывается замок и прыгаю с подоконника обратно на пол. Возвращаюсь к постели. Всю распирает от злости. Хватаю подушку и начинаю, что есть силы, кричать от боли.

Мне так не хватает родителей рядом. Их объятий и нежных слов. Мне не хватает Давида, его крепких плеч и слов любви. Мне не хватает моих друзей, их улыбок и смешных историй. Мне так хочется оказаться среди них, обнять каждого и сказать, как они мне дороги.

От чего-то верю Альберту, что никто не ищет меня, и от этого очень больно. Сейчас, как никогда раньше, я чувствую себя одинокой и покинутой.

* * *

Дни сменяются один за другим. Альберт привез мне книги с моей комнаты. И это, наверное, единственное, за что я ему благодарна. Так как, кроме чтения, мне нечем больше заняться в этом доме, который находился на отшибе городе, и из которого невозможно сбежать. Точнее, возможно, но куда бежать мне неизвестно — повсюду лес.

С Альбертом мы почти не общаемся. Обычно все наши попытки спокойной поговорить друг с другом не венчаются успехом. Кто-то обязательно срывается и начинает обвинять другого во всех грехах.

Однако я потихоньку стараюсь смягчиться и завоевать доверие Альберта. Сопротивление и колкие фразы не помогают мне выбраться отсюда, поэтому решаю, что возможно смирение и принятие его реальности сумеют стать моим счастливым билетом на свободу.

Утром ко мне наведывается врач, обследует меня зачем-то и задаёт уж слишком много вопросов, а я продолжаю нагло ему врать во всем, так как понимаю, что все мои переживания и слова дойдут до ушей Альберта. Единственное, начинаю ему жаловаться на бессонницу, в надежде в скором времени получить таблетки снотворного.

Как только мужчина уезжает, в дверях появляется Альберт, что кажется мне подозрительным, так как обычно он приезжает только вечером.

— Ты сегодня рано.

— Решил провести с тобой весь день, — как ни в чем не бывало, подходит ко мне и целует в щеку.

Сдаюсь, даже не пытаясь бороться. Это бесполезно. Кажется, он живет в своём мире и вывести его оттуда будет ох как сложно.

— Я приготовила блины, будешь? — отстраняюсь от него и направляюсь на кухню.

— С радостью.

Мы завтракаем молча. И я украдкой наблюдаю за тем, как он неуклюж сегодня. У него все валится из рук, он витает мыслями где-то за пределами этого дома, но продолжает при встрече со мной взглядами натянуто улыбаться. И это меня настораживает, ведь обычно мужчина всегда открыто проявляет свои эмоции, а сейчас он явно пытается скрыть от меня своё состояние.

Ему кто-то звонит, он нервно встаёт изо стола и выходит из кухни. Любопытство берет вверх надо мной, и я аккуратно следую за ним. Замечаю, как он выходит на улицу, и спешу в ванную комнату, где есть форточка, которая выходит как раз во двор. Забираюсь на унитаз и начинаю прислушиваться к шагам мужчины.

— Я уехал к Амели!

Радуюсь, что все слышно, и удобнее устраиваюсь у стенки.

— Слушай, давай оставим все, как есть. Я люблю её, — отчаянный шёпот Альберта не мог меня не встревожить.

— …

— Теперь так получилось, что прикажешь мне делать?

— …

— Я не хочу, ты не понимаешь? Что, если оставить все, как есть. Мы ведь не обеднеем.

— …

— Я придумаю что-нибудь, и он ничего не узнает.

–.

— Слушай, я решу вопрос и с Нареком, и со всем остальным, ты главное позволь закрыть дело с Георгием!

Услышав имя отца, я не на шутку пугаюсь. Чувствую, что что-то неладное кроется в этом диалоге, но по обрывчатый ответам Альберта не понимаю, что происходит.

— Пап, ты серьёзно? Что тебе стоит отказаться от своих планов ради меня?

— …

Теперь мне становится совсем плохо. Этот разговор не сулит ничего хорошего, и я начинаю панически бояться за свою семью!

— Плевать мне на это, я хочу быть с ней, — шипит он злобно, из последних сил сдерживая голос.

— …

— Раз так, я отказываюсь в этом участвовать! Я не позволю ни тебе, ни другим обстоятельствам встать у меня на пути!

— …

— Глупец ты, раз готов ради денег потерять сына!

Решаю больше не слушать этот накалённый разговор отца и сына. Из слов Альберта я ясно делаю выводы, что свекр что-то замышляет. И единственное, что теперь мне нужно сделать — это заполучить телефон Альберта. Любым способом.

Вернувшись на кухню, начинаю спешно убирать все со стола, думая о том, как усыпить бдительность псевдо мужа.

— Ты все убрала? — раздаётся позади голос Альберта, когда я мою посуду.

— Да, — поворачиваю голову в его сторону. — Мне показалось мой завтрак не пришёлся тебе по вкусу.

— Ты ошиблась, — он натянуто улыбается и направляется ко мне.

— Накрыть заново?

— Нет, не нужно утруждаться, — он подходит очень близко ко мне и нежно касается моего лица.

Замечаю в его глазах некую опустошенность. Кажется, что вот-вот и в них я увижу слезы. Забавно говорить такое о Альберте, но это так. Он будто бы находится в отчаянии, и, от чего-то, мне становится не по себе.

— На улице хорошая погода, может прогуляемся? — интересуюсь с заминкой.

Лицо мужчины искажается в удивление, и он даже не пытается скрыть это.

— Я просто не могу больше сидеть дома, когда за окном светит такое яркое солнце. Знаю, что одну не отпустишь, так может пойдёшь со мной? — пожимаю плечами, смотря на него с надеждой на согласие.