— Сандра, не напоминай, — процедила нервно. — Никаких манер!

— А ты, сестрёнка, отлично держалась. Даже и не скажешь, что ты хотела выцарапать ей глаза, — ухмыльнулась, бросив мне подушку.

— Наверное, потому что ничего подобного мне не хотелось, — нагло слукавила я, взбивая последнюю подушку на диване.

Сандра, игнорируя мои просьбы, пародировала Милану, которая чуть ли не взбиралась на колени Давида, игнорируя присутствие других мужчин. Да что уж мужчин — брата!

— О чем сплетничаем? — послышался голос Арсена позади меня.

Мы отвлеклись на голос со стороны и заметили мужчин, что любопытно улыбались.

— О том, как Давида чуть под венец не уволокли, — широко улыбнулась сестра, подходя к мужу.

Стараясь казаться невозмутимой, я улыбнулась и поспешила выйти из гостиной, но была остановлена Давидом, который поймал меня за кисть руки.

— Сандра, хватит провоцировать сестру, — рассмеялся Давид, заключив меня в свои объятия и поцеловав в висок.

От подобного его раскрепощённого поведения, перехватило дыхание, и я в страхе перевела взгляд на Арсена. На лице мужчины не читалось никакого удивления, он улыбался, наблюдая за нами.

— Братан, у тебя стальные нервы, — добавил Арсен. — Мне уже хотелось дать ей один подзатыльник.

— Если бы не Роберт, давно бы указал ей на её место, — более раздраженно ответил Давид.

— Хватит, — взмолилась я.

Даже будучи в объятьях любимого, вспоминать о сестре было очень неприятно.

— В самом деле, много чести! — добавила Сандра. — Хотя я впервые вижу её такой ненормальной.

Мы взглянули с Давидом друг на друга, и я растаяла под его пристальным взглядом. Вдыхая уже такой родной мне аромат мужского парфюма, я вновь очутилась у гавани счастливых чувств.

Ещё пару часов мы провели вчетвером, разговаривая обо всем, в особенности об Арсене с Сандрой. Сестра без устали рассказывала нам о их отношениях. О том, как Арсен добивался её расположения, но по лицу мужчины было очевидно, что все было совсем наоборот. Мы смеялись над их историями, и я не могла скрыть своей радости за них. От них веяло любовью и лёгкостью.

Как оказалось, наши мужчины близкие друзья с самого детства, и Давид всецело доверял Арсену, поэтому, не боясь за нашу тайну, открыто проявлял свои чувства ко мне.

И к концу вечера, моя голова была аккуратно прислонена к плечу Давида, и в эти минуты я вновь обретала ту гармонию в душе, утраченную мной месяцами ранее.

Давид тоже остался на ночь у ребят, и когда все стали расходиться по своим комнатам, он вызвался меня провести до моей двери. Я вспомнила последнюю ночь в Париже, и мне захотелось вновь повторить её. Но я не осмелилась сказать об этом вслух, вбивая и напоминая себе о том, что у меня есть, какой никакой, но муж.

— Спокойной ночи, — прошептала нехотя, дойдя до комнаты.

— Спокойной, — последовал его медленный ответ.

Я улыбнулась ему на прощание и потянулась к ручки двери. Открыв и войдя в комнату, я решила в последний раз взглянуть на Давида. Но, не успев развернуться к нему лицом, я почувствовала, как он вошёл за мной следом и, закрыв за собой дверь, резко развернул меня к себе и впился в губы. Мужчина, сводящий с ума своей нежностью, сейчас сводил меня с ума своей дерзостью. Это, наверное, и есть та страсть, которая ранее была мне чужда.

Уперев меня спиной к стене, его руки стали плавно скользить по моему телу, а губы тянуться к уху. Осязая его и слыша учащенное дыхание, я прижалась сильней к холодной стене, желая остудить то, что творилось внутри меня. И только, когда его рука скользнула мне под блузку и он коснулась моей оголенной кожи, я поняла, что все заходит слишком далеко. Хоть и настолько приятно.

— Давид, стой, — вымолвила, еле дыша, прикоснувшись рукой к его плечу и стараясь отстранить от себя. — Остановись.

Он взглянул на меня, нависая надо мной и хотел было что-то сказать, но я перебила:

— Пожалуйста. Это все неправильно.

— Неправильно? — разъярились его глаза. — То, что ты принадлежишь не мне — вот что неправильно!

— Прошу тебя, — сжав губы, я убрала взгляд в строну.

— Почему? Почему я должен молчать? — уткнувшись в шею, процедил он. — Меня выводит из себя одна лишь мысль о том, что ты спишь с ним, и позволяешь ему касаться себя, — каждое его слова сопровождалось содроганием его челюсти и моего сердца. — Ты моя, Амели! Моя! — вскрикнул бесконтрольно и оттолкнувшись от стены, нервно отошел от меня.

Подошёл к окну, открыл его и достал пачку сигарет из кармана брюк. Я опешила, увидев это, ведь помнила и знала, что он не курит.

Раньше не курил…

По одному лишь его виду было ясно, как он рассержен. И становилось дурно от понимая, что причиной его злости являюсь я. Злость — это то малое, что он может испытывать ко мне. Буквально пару часов назад я умирала от ревности, лишь от осознания, что он может быть с другой, хотя и не было к этому никаких предпосылок. Давид даже в сложившейся ситуации вёл себя, как настоящий мужчина, не играя на моих чувствах.

Но я все равно морально умирала от бесконтрольных чувств. А он? Каково же ему? Что же испытывает мужчина, когда его любимая выходит замуж за другого? Через что приходиться пройти его чувствам?

«Сейчас то самое время рассказать ему о том, что он единственный мужчина в целом мире, кому ты принадлежишь, Амели» — инструктировал разум.

Зачарованно наблюдая за тем, как Давид глубоко затягивался и медленно выпускал облако дыма, я подходила к нему всё ближе. И впервые мне казалось курение — чертовски привлекательным процессом.

— Ненавидишь меня? — коснувшись его плеча, поинтересовалась, переступив через гордость.

— Ненавижу? — удивился. — За что?

— За то, что не сбежала тогда с тобой.

— Амели, — отчаянно усмехнувшись, он потушил сигарету и, выкинув её в окно, взглянул на меня. — Я дышу тобой. О какой ненависти может идти речь?

Я улыбнулась, но с глаз предательски покатились слезы. Бросилась к нему в объятия, прижимая его к себе так сильно, насколько хватало сил.

— Давид, никогда, слышишь меня, никогда, он даже руки моей не касался, — прошептала хрипло.

Отстранив меня от себя, взглянул удивлённо, а глазах его читалось недоумение и лишь один вопрос: «Как такое возможно?»

— Порой мне кажется, что я сказала тебе так мало, — прикоснулась дрожащими ладонями к его лицу.

Радость коснулась не только его губ, но и глаз. И, убрав пальцем стекающую слезу, он губами коснулся моего лба.

— Мне так тебя не хватает. Даже сейчас, в твоих объятиях — продолжала шептать отчаянно.

«Я дышу тобой» — слова, не выходящие из моей головы на протяжении всей последующей недели.

Не могла думать ни о чем, витала в облаках и улыбалась, как глупая по поводу и без. По вечерам, уезжая якобы гулять с Сандрой, мы с Артёмом встречались с Давидом и Мартой.

Я очень скучала по другу и его девушке, поэтому была рада нашим встречам. И с каждым новым проведённым днём с Давидом, я всё больше набиралась смелости, и уже четко осознавала, что в ближайшее время сообщу родным о своём желании развестись.

Моё сердце никогда не примет другого мужчины рядом. И я не могла и не хотела больше мучить себя, находясь под одной крышей с Альбертом.

— Родной, что с тобой? — спросила у Давида, услышав его сиплый голос на другом конце провода.

— Немного приболел, — раздался сухой кашель. — Все в порядке, моя хорошая, через пару дней встретимся.

— Ты в родительском доме или у себя?

— У себя. Не надо маме знать о моей хандре, — рассмеялся, а после вновь закашлял.

— Мне очень не нравится твой кашель, — вымолвила строго. — Ты что-нибудь выпил?

— Выпил-выпил, — ответил вскользь, желая избежать разговора.

Мы поговорили совсем немного, а потом Давиду поступил важный звонок по второй линии, и нам пришлось прервать общение. Как только наш разговор завершился, я прошла к гардеробу, чтобы переодеться и поехать навестить его. Так как по его интонации было ясно, что он не собирается предпринимать никаких действий для своего выздоровления.