И пройдя к ней, я вошла в неё. Это оказалась его спальня, исполненная с отменным вкусом, с сочетанием чёрных и серых оттенков. В воздухе я уловила нотки аромата его парфюма, которые начинали кружить мне голову. Но, кто заставил меня и впрямь потерять рассудок, так это сам Давид, что стоял в одних лишь шортах с оголенным торсом и сушил полотенцем волосы.

— Д-давид… Мне нечего надеть, — вымолвила с трудом, сглотнув нарастающий комок в горле и продолжала наблюдать за каждыми движениями его чётких рельефов тела.

Мужчина поднял глаза и застыл, увидев мое, еле прикрытое, обнаженное тело. Пройдясь медленным взглядом по мне, он выпрямился и прошёл к двери, за которой открылась мне гардеробная.

В его отсутствие, я стала неспешно прогуливаться глазами по комнате, изучая каждую в ней деталь. Сдержанность и минимализм — первое, что я отметила. Весь акцент шёл на роскошную большую кровать, которая смотрела прямо на панорамные окна, за которыми был виден фонтан, освещённый ночными фонарями.

И, наблюдая за всей необычностью простоты, я только в конце заметила картину, висящую на стене. У меня перехватило дыхание и я замерла, не веря своим глазам. Картина была полностью списана с фотографии. С фотографии, где на рассвета я стою у берега моря и наблюдаю за морской гладью.

Помню этот день и помню, о чем думала в эти секунды. Марта просила меня забыть о ней и вести себя естественно. И, послушавшись её, я погрузилась в свой мир, полностью поглотившись мыслями о Давиде.

Интересно, догадывается ли он, что на данном изображении, висящем у него на стене, нарисована не только я, но и моя влюблённость к нему?

— Держи, — послышался мужской голос позади меня.

Обернувшись, я встретилась взглядом с Давидом, который стоял с протянутой рукой, держа в ней футболку.

— С-спасибо, — с благодарностью приняла майку.

И вновь перевела взгляд на картину, продолжая не верить в то, что на ней изображена я.

— Давид, — вымолвила дрожащим голосом и коснулась кончиком пальцев картины. — Я не достойна подобного.

Почувствовала, как он подошёл сзади и, приложив руку к моей талии, потянулся губами к уху:

— Ты достойного целого мира.

И не дав сказать больше ни слова, он развернул меня к себе и, прислонив к стене, впился в мои губы, лишив последней капли рассудка. Я выронила все, что держала в руках, и обвила руками шею Давида, боясь потерять равновесие.

Он взял меня на руки и, через считанные секунды, я уже лежала на мягкой шёлковой постели. Сердце застучало в бешеном ритме, и в комнате стало слишком мало воздуха для меня.

Его губы скользнули вниз по шее, а руки, нежно поглаживая мои ноги, медленно поднимались вверх по ним. Все тело содрогалось от этих прикосновений. И с каждой секундой хотелось большего.

Почувствовав, как он стал сжимать мои бедра, я изогнулась от наслаждения, а губы мои задрожали в ожидании его поцелуя. И будто читая мои желания, Давид потянулся к моим губам и заключил нас в страстном поцелуи. А его руки, поднявшись вверх, стянули петель на полотенце и, открывая для себя более широкую пристань для поцелуев, лишили мое нагое тело единственного прикрытия.

Заставив меня своими уверенными движениями лишиться связи с реальностью, он вновь отпустил мои губы, спускаясь вниз. Его взгляд застыл на груди, которая теперь была полностью открыта для него.

— Мне страшно, — прошептала очень тихо, боясь лишний раз вздохнуть.

Он остановился и посмотрел на меня настолько успокаивающим и тёплым взглядом, что все страхи растворились в пучине наших чувств.

— Не стоит, родная, — прошептал он на ухо и, подняв взгляд на меня, коснулся моего лица. — Моя? — спросил, улыбнувшись.

Я лишь кивнула, прикусив нижнюю губу. Страх, стыд и тысяча желаний смешивались воедино, сводя меня с ума. Моё тело, сердце, разум — все хотело принадлежать ему одному. И я отдалась своим желаниям.

Я его. Всецело. И теперь, каждой клеточкой души ощущала это. Ощущала его, моего единственного мужчину.

Никакая боль и никакой дискомфорт не сумели затмить то, что было важнее всего. Это непередаваемое чувство — дарить себя любимому и видеть, с какой любовью он смотрит на тебя в ответ.

Давид — он та самая Моя Вселенная, в которой я готова растворяться без остатка. Моё небо, усыпанное миллиардами звёзд. Он тот, с кем моя жизнь превращается в сказку.

— Теперь я тебя никуда больше не отпущу, — прошептал перед сном он, обняв и прижав меня к себе.

Несколько дней пролетели, как одно мгновение. Давид не отпускал меня обратно в "чужой" дом, а я, вкусив радость жизни с любимым человеком, больше и не хотела уезжать.

Меня окрыляла такая жизнь. Мне нравилось возиться на кухне, готовя что-то вкусное для Давида, пока он работал, сидя за ноутбуком. Мне нравилось безумие наших игр и заливной смех, просачивающийся в каждый уголок дома. Нравилось сидеть на веранде и наблюдать, как играются Давид и Бэн, порой скрываясь за пущей деревьев. И забавляло наблюдать за тем, как ревностно сопит Стройняшка в минуты, когда Давид обнимал и целовал меня.

А та страсть, что пылала между нами и днём и ночью, просто сводила с ума… Это однозначно и есть та самая идеальная семейная жизнь, которую я рисовала в своей голове. Нет, вру… Она в тысячи раз лучше.

— Да-а-ав, — заныла я. — Твоя толстушка поцарапала меня!

Я прошла к нему в гостиную и протянула руку, где виднелись три красные полоски от когтей его кошки.

— Я ведь говорил, не приставай ко мне на её глазах, — рассмеялся он, вновь защищая свою любовницу, так я её величала.

— Да ты что? — замурлыкала ехидно и, медленно проходя к нему, села на его колени. — То есть не приставать к тебе?

Его мышцы мгновенно напряглись, а руки скользнули под мужскую футболку, которая служила мне домашней одеждой. Мне казалось, что сумею, найду силы, отпрянуть, дабы немного помучать его, но как только его руки коснулись моей груди, я поняла, что все только под его властью.

Наши губы слились в поцелуе, а руки стали неистово ласкать тело. Так бы и растворились друг в друге, но нас прервал звонок на мой телефон. По мелодии поняла, что звонит мама, поэтому не сумела не принять вызов.

Встав с Давида поспешила к свежему воздуху, привести разум в порядок.

— Здравствуй, дорогая, — услышала радостный голос мамы, как только ответила на звонок.

— Привет, мамуль. Как ты?

— Хорошо, моя принцесса. Очень соскучилась по тебе, ты ещё не дома?

— У Сандры, — непроизвольно вырвалось из уст.

— А я уже собираюсь ехать к вам в гости, Елена ждёт меня. Приедешь?

— Может встретимся у Сандры?

— Почему? У вас что-то случилось с Альбертом? — заволновалась мгновенно.

«Нет, не случилось, но я больше не могу ступать за порог того дома…»

Я не говорила ей о разводе, понимая, что она очень болезненно воспримет эту новость. Хотела изначально сообщить об этом отцу, который более рассудителен и трезв в трудных ситуациях, а уже после, вместе с ним, деликатно преподнести это всей семье.

— Нет-нет, все хорошо, мамуль — постаралась успокоить любимую.

— Тогда почему ты уже третий день ночуешь у сестры, а я узнаю об этом от Елены? — поинтересовалась ещё более обеспокоено.

— Мы с Сандрой никак не можем наговориться, — слукавила я. — Не думай понапрасну, родная. Я через пару часов буду.

Мы попрощались и, тяжело вздохнув, я прошла обратно в дом. В объятия Давида.

— Мне нужно будет поехать в дом Альберта. Мама едет в гости, — вымолвила, обвив его шею, а по его лицу стало читаться явное нежелание и отрицание моего решения. — Не хочу, чтобы она заранее переживала. Да и папа уже со дня на день прилетает.

— Как только ты сообщишь отцу о своём решении, я приеду, поговорю с ним.

Его бархатный голос и прикосновение рук дурманили меня, и я всей душой предвкушала день, когда мы официально объявим всем о наших отношениях.

Не знаю, как я сумела себя оторвать от Давида, но уже через час, сидя за рулём машины, я ехала обратно в "реальность". Я улыбалась, не сдерживая эмоций, возвращая себя мысленно в безумные дни, проведённые с самым прекрасным мужчиной. И желала всем сердцем, чтобы предстоящие несколько дней пролетели незаметно.