Но никому другому в этом мире такое было не под силу.

Чужак в моей голове заверещал. Уже нечеловеческим голосом – и тут же захлебнулся, исчезнув в глубине. И мне не пришлось держать его долго: всего несколько мгновений – и то, что еще недавно было канцлером Священной Римской Империи, исчезло.

Растворилось, не оставив и крохотного следа.

Я открыл глаза. Вместо далекого чужого мира меня снова окружал зал Хофбурга, заваленный телами. Все до одного были мертвы: похоже, Каприви не пришлось с ними долго возиться. Мне тоже здорово досталось – еще теплое влажное пятно расползлось от ворота чуть ли не до самого ремня. Тело ломило, как после долгой болезни.

Зато сил теперь было хоть отбавляй.

Я вытер кровь с лица рукавом, поднялся на ноги и неторопливо зашагал через зал, на ходу прощупывая пространство вокруг, на сколько хватало Дара. На всех этажах Хофбурга еще гремели выстрелы и выли боевые заклятья: эльзасские егеря и добровольцы не только держались, но и неплохо давали прикурить тем солдатам Рейха, которые еще не разбежались. А вот за стенами дворца схватка уже закончилась. Только где-то далеко, в городе, мерно пульсировала магия. То ли друзья фон Лихтенштейна спешили нам на помощь, то ли кто-то из местной аристократии решил под шумок выяснить отношения – это меня это уже не волновало: магов первого или хотя бы второго магического класса поблизости не оказалось.

А остальные мне были уже не страшны.

Нет, даже родовой Источник не мог подкинуть мне пару рангов – зато зарядил Дар до предела и даже чуть больше. При желании я просветил бы мрамор и камень стен взглядом насквозь – но уже и так знал, куда идти.

Наискосок через зал, за дверь и вверх по лестнице – в кабинет. Шагая по мягкому ковру, я лишь бросил беглый взгляд на распростертое на полу тело. Маленькое, тщедушное, с плешивой круглой головенкой и лицом, на котором бледной маской застыл ужас. Каприви не успел даже толком одеться – на нем была только наспех застегнутая рубашка и светлые брюки, по которым растеклось влажное пятно.

Самый могущественный человек германского Рейха, державший стальным кулаком половину Европы, умер с мокрыми штанами.

Впрочем, меня уже ничуть не беспокоила его участь: я пришел сюда закончить работу. Без подсказок пришлось бы изрядно повозиться – так долго, что я рисковал не успеть… Рисковал бы, не поделись покойный хозяин кабинета со мной кусками памяти. Наши разумы касались друг друга считанные мгновения – и все же вполне достаточно, чтобы совершенно точно знать, что делать.

На мое счастье герр канцлер не доверял никому – или просто предпочитал держать любимую игрушку прямо под рукой.

Я не торопясь прошел к столу и опустился в кресло. Выдвинул второй ящик сверху – и перед моими глазами предстал прибор. Не такой уж и сложный – всего несколько кнопок, две небольших круглых рукоятки, как на радиоприемнике. Четыре экранчика с тускло мерцающими застывшими цифрами – и пятый, на котором цифры стремительно менялись, отсчитывая оставшееся мне время.

Широта и долгота – тут же подсказала чужая память. Нулевые точки – и поправки. Значения, которые меняли исходные, нацеливая страшное оружие в нужную точку на карте. При желании я бы, пожалуй, даже смог подсчитать, какому из городов на западе германского Рейха вот-вот должно было крупно не повезти – но не стал: осторожно подкрутил обе рукоятки, выставляя нули на двух экранчиках справа, и взглянул на тот, что тревожно моргал снизу.

Еще почти двадцать минут – я мог уже не торопиться. И даже попробовать насладиться моментом торжества: телом поверженного врага, его смертоносным сокровищем, всей мощью которого сейчас управляли мои пальцы, перепачканные кровью и оружейной смазкой. Победой – полной, безоговорочной – и величием. В конце концов, я завладел силой, способной в одно мгновение стереть с лица земли изрядную часть какого-нибудь городишки. Время еще позволяло хоть ненадолго почувствовать себя этаким злобным божеством.

Но, собственно, зачем?

Я нажал красную кнопку, обнуляя таймер, аккуратно задвинул ящик обратно, поднялся из-за стола – и вышел из кабинета на балкон.

Почему-то мне очень хотелось посмотреть, как в темном небе над Веной вспыхнет пламя.

– Ну что ж… Теперь вы, наверное, гордитесь собой, Александр?

Негромкий старческий голос зазвучал совсем близко – прямо за спиной. Но я не стал оборачиваться. И не потому, что узнал говорившего – просто не хотел пропустить зрелище. Накопившаяся где-то вдали мощь вот-вот должна была обрушиться на землю – но будто ждала чего-то. То ли еще работали неведомые механизмы, то ли …

Есть. Началось.

Огонь вспыхнул среди туч – и ударил. С небес к земле протянулся столб ослепительно-яркого света. Словно огромный клинок вонзился вертикально в крышу одного из зданий, и во все стороны полетели обломки. Совсем близко – всего в километре-полутора от Хофбурга: герр канцлер держал под рукой не только коробочку с красной кнопкой, но и саму драгоценную смертельную игрушку.

Которой больше не было. Белое пламя пожирало все на своем пути – и в конце концов добралось и до породившей его машины. Я не мог увидеть, зато без труда представил, как хитроумный огромный механизм съеживается, будто растворяясь среди яркого света. Может, не исчезает целиком – но за считанные мгновения превращается в оплавленную груду металла, которую уже не смогут заставить работать ни какие-нибудь местные умельцы, ни Герман фон Браун, ни сам черт.

Никогда.

– Горжусь? – негромко проговорил я. – Не уверен. Просто не придумал ничего лучше.

– Не могу не согласиться, Александр. Решение действительно… сомнительное.

Дроздов подошел и встал со мной рядом, облокотившись на каменное ограждение балкона – и я вдруг почему-то подумал, что он не просто появился у меня за спиной, а уже был здесь. С того самого момента, как я выбил ворота Хофбурга… или еще раньше. Незримо шагал следом, наблюдал – а может, и не только наблюдал.

А может, и не только он.

У древних старцев свои пути – и свои… методы.

Я украдкой взглянул на Дроздова – и, конечно же, не увидел ничего нового. Маленький старичок в пенсне. И, кажется, в том же самом вытертом на локтях пиджаке, что и в день нашей последней встречи… и первой тоже. Он то ли имел в гардеробе дюжину одинаковых, то ли не считал нужным переодеваться.

То ли вовсе уже давным-давно сросся с костюмом в единое целое.

– Сомнительные решения – это мой конек, Василий Михайлович. – Я снова повернулся к догорающей вдалеке игрушке герра канцлера. – Одним больше – одним меньше…

– Но это может дорого вам обойтись. – Дроздов протяжно вздохнул и поправил пенсне. – Даже если вы сумеете замести следы – кто-нибудь непременно догадается… Не уверен, что ее величество Анна-Мария сможет простить подобное.

– Да уж, плакала моя богемская корона, – усмехнулся я, – вместе с венгерской.

– Подозреваю, вы и без них прекрасно проживете, друг мой. – Дроздов даже не улыбнулся, но иронию явно оценил. – А вот расположение императора Павла… Оружие Рейха могло сделать его сильнейшим монархом во всем мире.

– Или втянуть в очередную войну. Слишком уж жирный кусок пирога достался бы России. – Я на мгновение задумался. – Впрочем, он и так достанется – и одному Богу известно, к чему это приведет. Зато теперь у венценосных особ хотя бы нет возможности сжигать людей сотнями за один присест.

– Это верно, – отозвался Дроздов. – Можно сказать, вы уничтожили само яблоко раздора… с одной стороны.

– А что, разве есть другая? – Я развернулся и зашагал обратно в кабинет. – Вы же притащили меня сюда спасать мир, ведь так?

– Да, но…

– Ну так откуда мне знать, к чему все это приведет? И вы, и ваш знакомый кардинал зачем-то решили оставить меня без подсказок… Видимо, чтобы я сам принял решение – и я его принял. Вот оно! – Я вытянул руку, указывая на зарево вдалеке. – Так какого, простите, черта вам еще нужно?