Оболенский молча кивнул – и через мгновение я почувствовал крохотные вспышки магии. Одаренные ускорялись и едва заметными силуэтами исчезали в крохотном переулке слева. До наблюдательного пункта на чердаке им оставалось пройти всего пару домов и несколько этажей – и едва ли местные командиры загнали в здание достаточно солдат, чтобы остановить такого противника. Я почти не сомневался, что уже понюхавшие пороху в Лотарингии и Эльзасе атташе из посольства вырежут караульных без лишнего шума.

А мне предстояло пройти чуть дальше.

– Следите за дорогой… в обе стороны. – Я щелчком пальцев загасил фонарь на перекрестке. – Мост уже рядом – в каждом доме наверняка целое полчище немцев.

– Зато повеселимся. – Жан-Поль едва слышно усмехнулся. – Погляди – кажется, там дверь. Может, получится пройти насквозь?

Действительно – старая кирха стояла буквально прямо по курсу, но двигаться к ней в обход пришлось бы до самой Арнульфплац – и потом обратно к Дунаю по широкой улице, заставленной блокпостами с пулеметами. А дом перед нами наверняка имел выход и с другой стороны… как и все здесь – чуть ли не в каждом на первом этаже располагался какой-нибудь магазинчик, булочная или пивная.

Я не стал рисковать и возиться с мощной магией вроде Кладенца – просто сдернул дверь с петель и аккуратно прислонил к стене. Шума это наделало изрядно, но он тут же потонул в далекой артиллерийской канонаде и сердитом треске пулеметов со стороны Дуная. За последние пару минут пальба основательно усилилась: то ли кто-то из французских офицеров перестарался и выгнал своих солдат слишком близко к берегу – то ли немцы окончательно взбесились и теперь лупили из всех стволов по каждой тени.

В сущности, меня устраивали оба варианта.

– Проклятье, это что – бар? – Жан-Поль нащупал в темноте что-то поблескивающие – кажется, пивной кран. – Обязательно загляну сюда, когда мы выкурим колбасников из Регенсбурга.

– Поменьше болтай, – буркнул я. – Лучше помоги найти дверь.

Выход на улицу отыскался почти сразу. Похоже, кто-то уже успел похозяйничать здесь – замок оказался выломан вместе с куском проема. Ударили то ли прикладом, то ли сапогом – а может, и магией, высаживая дверь внутрь. Возможно, кому-то из бравых солдат Рейха захотелось бесплатно пропустить стаканчик – и едва ли владелец стал бы жаловаться офицерам. Наверняка в этой части города уже почти не осталось гражданских – слишком уж близко старые улицы подходили к Дунаю, из-за которого били французские пушки.

Я приоткрыл дверь и осторожно выглянул наружу. Жан-Поль не ошибся – мы действительно вышли чуть ли к самой кирхе – ее силуэт с островерхой башенкой наверху темнел на фоне ночного неба буквально в полусотне метров от нас. Прямо за ней виднелась набережная и блокпост, охранявший выход к мосту. Еще один расположился примерно втрое дальше – у самой Арнульфплац, где дорога чуть уходила вверх, упираясь в укрепления. Там наверняка стоял или пулемет, или даже орудие – но прожектора караульным не выделили, так что мы вполне могли бы проскочить через улицу прямо у них под носом.

Вот только…

– Чертов колбасник, – проворчал Жан-Поль, ткнув меня подбородком в плечо. – Торчит тут, как бельмо на глазу.

Караульный стоял у полураскрытой двери напротив и курил. Так близко, что я мог бы достать его одним прыжком – но в доме наверняка остались еще несколько человек, с которыми тоже предстояло разобраться – конечно, если я не собирался идти к набережной по широкой и не так уж и плохо освещенной улице.

– За мной – по одному. Как только упадет вот тот парень. – Я указал на караульного. – И не путайтесь под ногами.

Я выдохнул, собирая Дар в усиленный контур плетения и, когда пушки за Дунаем снова заговорили – прыгнул. Родовая магия подхватила меня и буквально швырнула через улицу прямо на силуэт в серой форме Рейха. Караульный не успел даже вскрикнуть, да и едва ли смог бы – мое колено наверняка переломало ему все ребра. Уже бездыханное тело отлетело и разнесло дверь в щепки, освобождая мне путь внутрь.

Я не ошибся – в доме действительно были еще солдаты. Первого я уложил лбом в поддых, скользнув по полу. Второй попытался схватиться за кобуру на поясе, но тут же свалился кулем, когда я кулаком вбил ему переносицу во влажно хрустнувший череп. А третий…

– С тебя шампанское, дружище. – Жан-Поль стряхнул бездыханное тело со штыка винтовки. – Тут есть еще колбасники?

– Кажется, нет.

Я осторожно огляделся по сторонам. Керосиновая лампа – единственная на все помещение – давала не так уж много света, но я без особого труда разглядел диван, что-то вроде широкой конторки, лестницу наверх – и еще одну дверь в дальней стене.

– Попробуем пройти здесь.

Я осторожно взялся за ручку, высунул вперед ствол винтовки – и через мгновение снова оказался под открытым небом. Проход вел в крохотный дворик с парой тройкой деревьев и уже успевшей отрасти травой. Сделав пару шагов по мягкой земле, я разглядел в темноте ржавую оградку и чуть дальше – несколько ветхих надгробий.

– Это что – кладбище? – прошептал Жан-Поль. – Если так – твоя церковь уже рядом!

– Да вот же она, болван.

Я указал на темневшую прямо над нами покатую черепичную крышу. Кирха Святого Освальда стояла здесь уже лет пятьсот, если не больше, и наверняка была признана каким-нибудь особенно ценным памятником местной архитектуры. Но интересовала она меня вовсе не поэтому: из ее окон в упор просматривался ближайший мост и обе стороны Дуная, а шпиль колокольни поднимался над ближайшими кварталами так высоко, что буквально несколько стрелков могли накрыть оттуда ближайшие улицы – а при определенной удаче еще и выкосить все живое на набережной в обе стороны.

Иными словами, заняв кирху, я без особого труда туда переправил бы на этот берег хоть сотню человек, хоть целую тысячу.

– Идем, – скомандовал я. – И помните – ни звука!

Входа со стороны двора никто не охранял, так что через несколько мгновений мы уже пробрались внутрь. После темноты снаружи даже тусклый свет от немногочисленных свечей и лампад слепил глаза, а в нос тут же ударил запах дыма, пороха и крови – похоже, днем сюда ненадолго стаскивали раненых с передовой. Я ожидал, что местное командование оставит в ближайшем здании к мосту через Дунай целый гарнизон – но в самой кирхе оказалось почти пусто. Узкие огромные окна, расположившиеся на высоте в четыре человеческих роста над землей, не слишком-то годились для стрельбы – поэтому большую часть огневых точек разместили или на чердаке, или вообще снаружи, на набережной. Или кто-то просто не захотел устраивать в святом месте казарму или лазарет… впрочем, к боеприпасам это, похоже, не относилось: судя по количеству ящиков, солдаты разложили между двух рядов скамей целый арсенал.

– Забаррикадируйте тут все со всех сторон. – Я оттащил бездыханное тело часового чуть подальше от двери. – Нам придется держаться несколько часов. Может быть, до самого утра… И прихватите наверх патроны – они наверняка пригодятся.

– У нас тут неплохой улов – игрушек хватит на целую армию – Жан-Поль приподнял крышку и заглянул в ближайший ящик. – Матерь Божья, Алекс… Это что – картечница?!

– Мсье, нам повезло. – Я осторожно поднял тяжелую железку. – Теперь осталось только дотащить эту штуковину на колокольню.

Массивный угловатый корпус и толстое рыло с огрызком дула спереди: ствол охлаждался водой – как и в большинстве современных конструкций. Конечно, пулемет Шварцлозе изрядно уступал творениям Судаева чуть ли не по всем показателям – зато и появился на несколько лет раньше. И уже успел прочно занять свое место среди основных стрелковых единиц армии Рейха. Немцы ценили оружие за надежность и убойную мощь, а вот среди их противников игрушка имела весьма дурную славу.

Французские солдаты называли пулемет «бензопилой Каприви» – и не просто так.

– Постарайся не уронить. – Я вручил железку Жан-Полю и достал из кобуры «парабеллум». – Или через минуту сюда сбежится весь Рейх.