– Знаю, – буркнул я. – Так, значит, она теперь?..

– Полноправная представительница дворянского сословия. А также молода, хороша собой, знаменита – да еще и при деньгах… В общем, от женихов нет отбоя. – Павел ухмыльнулся и похлопал меня по плечу. – Так что я бы на твоем месте бы не медлил с возвращением на родину.

– Делаю все, что от меня зависит. Но, подозреваю, мне не светит.

– Тебе не светит, – кивнул Павел. – У британского монарха накопилось слишком много претензий. В том числе и адресованных лично. Некий князь Горчаков сначала сорвал секретную операцию королевского флота. Затем обманом проник на территорию Соединенных Штатов Америки и своими действиями вызвал небывалый раскол между странами Британского Содружества и фактически вынудил российского императора… – то есть, меня, – ехидно пояснил Павел, – вмешаться во внутреннюю политику державы.

– Прямо-таки вынудил? – поинтересовался я.

– Ну… Здесь старик Георг действительно прав – как ни крути. А вот остальное – навязывание политической воли, притязания на владения британской короны, сговор с опасным преступником. – Павел протяжно вздохнул и махнул рукой, будто отгоняя назойливых мух. – И так далее.

Похоже, я не ошибся – мои выкрутасы за океаном изрядно разозлили британцев – и российскому посольству в Лондоне пришлось отбиваться от нападок и парламента, и самого короля. И пусть Павел сохранил и приумножил достижения в Штатах, Эльзасе и Лотарингии – не хотелось даже думать, какую цену ему пришлось заплатить за все это.

– К счастью, его величество достаточно благоразумен – и ничуть не сомневается в благоразумии своих венценосных братьев. И понимает, что важнейшей целью для всех нас является сохранение мира. – Павел явно наизусть цитировал то ли письмо, то ли какое-то обращение британского монарха. – И поэтому он настаивает на немедленном проведении четырехсторонних переговоров с европейскими монархами. То есть – я, сам Георг, Жозеф Бонапарт и наследная принцесса Священной Римской Империи Анна-Мария фон Габсбург.

– Значит, он уже… – Я тут же навострил уши. – И готов признать ее законным правителем Рейха?

– Это может значить что угодно. Старикашка Георг играет словами, как хочет, – поморщился Павел. – Но – да, именно так он и назвал твою новую подружку-принцессу.

– Хитрый жук. – Я расстегнул пиджак – в зале определенно становилось слишком жарко. – И переговоры, конечно же, должны пройти в Лондоне.

– Именно так он и сказал. – Павел довольно закивал, явно оценив мою сообразительность. – Жозеф тут же потребовал провести встречу здесь, в Версале. Анне по вполне понятным причинам сказать пока нечего. Я предпочел воздержался от заявлений, и мы едва ли вообще пришли бы хоть как какому-то соглашению – если бы не получили предложение, от которого глупо отказываться. Особенно в нынешних обстоятельствах.

– Вот как? Вашингтон? – попытался угадать я. – Антверпен? Или вообще Стамбул, или?..

– Нет. Все мимо. – Павел с явным удовольствием наблюдал за моими потугами, но тянуть кота за хвост все-таки не стал. – Ватикан. В роли миротворца решил выступить сам Папа Римский. Жозеф тут же согласился, и я тоже. Подтверждения от Георга пока еще нет, но теперь старикашка никуда не денется. Его святейшеству не отказывают – будь ты хоть сто раз протестантом.

– Разумно, – кивнул я. – Пожалуй, в Ватикане у вас может даже получиться…

– И это еще не все новости, княже. Папа предложил нам место встречи – но не горит желанием участвовать лично. Что, опять-таки, вполне объяснимо. – Павел сделал мгнозначительную паузу. – В конце концов, чем бы ни закончились переговоры, кто-то из монархов непременно окажется недовольным результатом… И, вероятно, рано или поздно станет винить в этом СВятой Престол и лично понтифика.

– Нельзя угодить всем, – отозвался я.

– Верно. Но кое-кому придется попробовать. В сущности, на роль председателя на грядущих переговорах есть всего одна кандидатура. Весьма сомнительная, как ты можешь догадаться – и все же та, что в конечном итоге устроила и меня, и Георга, и Жозефа… Да и принцесса Анна едва ли станет возражать. – Павел хитро улыбнулся. – В конце концов, этот человек не только лично знаком с большинством участников встречи, но и оказывал чуть ли не каждому немалые услуги. И пусть он еще молод и едва ли обладает нужным опытом – его происхождение и таланты вполне позволяют…

– Нет, – простонал я. – Ты же не хочешь сказать?..

– Увы, княже. Увы. – Павел со вздохом похлопал меня по плечу. – Так что – крепись.

– Знаешь, почему мы носим эти знаки на одежде?

– Черные черепа? Они… они страшные.

– Может быть. Это особый знак. Его использовали…

– Давно? Еще до войны?

Давно же я не слышал этого. Месяц, полтора… Может, даже больше. Странные видения то ли из прошлого, то ли вообще из какого-то другого, неведомого и мертвого мира, видимо, просто не могли меня догнать. Слишком быстро я перемещался туда-сюда по ставшему вдруг тесным и крохотным земному шарик. Но стоило вернуться в Европу – и они тут ж снова оказались тут как тут.

Будто только меня и ждали.

То ли таинственная сила, чьими стараниями я очнулся летом прошлого года после страшной аварии, вдруг решила о себе напомнить – то ли просто настало время. Иногда в этих снах я видел что-то новое… точнее, хорошо забытое старое – и вспоминал еще кусочек о том, кем был раньше.

Впрочем, на этот раз все оказалось немного иначе. Обернувшись, я не увидел девчонку с небесно-голубыми глазами. От нее не осталось даже узкого следа на пыли дивана… да и самого дивана не было. Этот сон повторялся полтора года. И не то, чтобы я запомнил все детали – как раз они-то все время норовили спрятаться, расползтись тонкой пленкой небытия, обнажая суть – то самое, что я сам стремился разглядеть.

Или – что мне хотели показать.

Но теперь даже комната вокруг изменилась. Нет, пустые оконные рамы, неровная кромка обломанной стены и сердито-желтое небо вместо потолка никуда не делись – зато исчезла грязь, куски почерневшего камня и осколки на полу. Да и сам пол будто выцвел и как-то странно упростился – ни материала, из которого его когда-то сделали, ни текстуры, ни шероховатостей, ни даже следов времени. Поверхность под ногами как-то странно упростилась, выродившись в плоскую абстракцию.

Пол – то, почему ходят. И все.

Неведомый архитектор моего сна на этот раз решил не напрягаться и сэкономил на деталях. Я почему-то не сомневался: стоит подойти к окну, и снаружи окажется не пустая улица с почерневшими коробками домов напротив, то же самое, что и сверху: то ли небо, то ли просто грязно-желтое нечто вместо него.

Пустота.

Зато мои преследователи никуда не делись. Тяжелые шаги гремели снизу похоронным колоколом – и как будто даже понемногу становились ближе. Но вместо привычного испуга я чувствовал только раздражение. Наверное, от сочившейся из каждого стыка бытия фальши. Кто-то не слишком удачно, зато с немыслимым упорством подсовывал мне вместо видений прошлого подделку. Не то, чтобы совсем бездарную – и все же слишком грубую, чтобы обмануть меня больше, чем на минуту.

– Картонка, – усмехнулся я. – Старайся лучше.

– Непременно. В следующий раз попробую.

От неожиданности я вздрогнул. Мои слова явно не подразумевали никакого ответа – и все же он вдруг прозвучал. Потянулся многоголосым жутковатым шепотом со всех сторон одновременно. Прокрался вдоль черных стен и пополз по белесой плоскости пола прямо ко мне. Невидимый – зато почти осязаемый.

– Иди к черту, – буркнул я. – Все это – ненастоящее.

– Может, и так. – В шепоте появились насмешливые нотки. – Ты не боишься – но будешь бояться, обещаю. И рано или поздно я откопаю в твоей голове достаточно, чтобы превратить эту лачугу в самую настоящую камеру пыток… Как они выглядят?

Гремящие металлом шаги вдруг раздались совсем рядом. Шепот почему-то не мог наделить моих врагов полноценной внешностью – зато, судя по звукам, вырастил чуть ли не впятеро, превратив в гигантов ростом в пару-тройку этажей.