Гвардейцы – чуть ли не целая дюжина – бестолково мялись в дверях за моей спиной. Они готовы были сцепиться с любым врагом и наверняка умели оказывать первую помощь, однако вряд ли представляли, что делать сейчас, когда прямо перед ними на полу русский князь сжимал объятиях наследную принцессу германского Рейха, облаченную в одну ночную рубашку.

– Ну же, не стойте столбами, – проворчал я. – Закройте окно, пока мы все тут не замерзли… И принесите чего-нибудь горячего!

Такие задачи скорее подошли бы прислуге, чем воякам-телохранителям, но гвардейцы тут же бросились исполнять приказ. А я осторожно поднял Хельгу, отнес на кровать и принялся заворачивать в одеяло, чтобы хоть как-то согреть. Это оказалось не так уж просто сделать: ее высочество цеплялась за меня изо всех сил. Мы с ней не раз попадали в те еще передряги, но я никогда не видел Хельгу по-настоящему испуганной. Ей будто были нипочем все драки, магические схватки и перестрелки с безумными гонками, когда можно было запросто свернуть себе шею так, что не спасла бы даже сила Одаренного.

Но теперь она дрожала и от одного только взгляда за окно теряла весь гонор. В самом деле – опоздай я хоть немного, Хельга бы спрыгнула прямо туда, на заснеженные скалы. И даже если бы падение не убило ее на месте, холод и снег завершили бы начатое: при всей своей безопасности и могучей броне поезд Папы Римского не умел останавливаться мгновенно.

– Все хорошо, фрайин. – Я закутал Хельгу в одеяло еще чуть плотнее. – Все в порядке. Я здесь, рядом.

– Что… что это было?!

– Менталист. Очень сильный. Меня он тоже пытался… – Я осторожно погладил все еще подрагивающие плечи. – Но от таких можно спрятаться. Или выгнать из головы – если хватит сил.

– Знаю, – едва слышно отозвалась Хельга. – Меня учили… давно, но учили. Я, наверное, спала, и он как-то смог пробраться…

– Ничего. Главное, что мы оба целы. – Я протянул руку и взял с подноса дымящуюся чашку. – Теперь главное – согреться. Вот, попей.

Судя по аромату и вкусу, кто-то из гвардейцев оказался достаточно смышленым, чтобы плеснуть в чай немного то ли коньяка, то ли какой-то особенной швейцарской настойки на травах. Горячий напиток прокатился по внутренностям и осел в желудке приятным кусочком тепла, и выстудившееся купе сразу же перестало казаться таким уж неуютным. Я запоздало сообразил, что неплохо было бы перенести Хельгу к себе, в соседнее, но она так куталась в одеяло и жалась в стену на кровати, что ее стало жалко даже тронуть. Вряд ли холод мог всерьез навредить Одаренному ее класса, а вот лишние телодвижения определенно сейчас были…

Лишними.

– Проклятье, Горчаков. – Хельга неловко стукнула зубами о край кружки. – Не могу поверить, что я сама чуть не…

– Не сама, – вздохнул я. – Все хорошо. Тебе просто не стоит оставаться одной… ну, какое-то время.

– Ага! Поэтому – не вздумай уходить. – В мою руку снова вцепились холодные пальцы. – Никуда я тебя не отпущу.

– Как скажешь. – Я пожал плечами. – Все равно спать после таких приключений точно не захочется.

– А я тебе и не дам. – Хельга попыталась выдавить из себя улыбку. – Все равно хотела поговорить. Только…

Соображали гвардейцы быстро: хватило и одного взгляда, чтобы они тут же ретировались за дверь даже закрыли ее за собой – несмотря на сломанный мною замок. Мы с Хельгой остались одни – и в весьма интересном положении: только вдвоем в купе, да еще и одетые черт знает как, чуть ли не в неглиже. Я не сомневался, что солдаты его святейшества умели держать язык за зубам, но если вдруг хоть один из них сболтнет лишнего – через пару дней по всей Италии поползут такие слухи, что переговоры в Ватикане могут превратится в один сплошной фарс. Вряд ли Папа Римский, Георг, Жозеф или тем более Павел откажутся от моей кандидатуры.

Но осадочек останется.

– И о чем же ты хотела… побеседовать? – Я на всякий случай скосился на закрытую дверь. – Вряд ли кто-то станет нас подслушивать, но…

– Да какая разница? – Хельга нахмурилась и отхлебнула из кружки. – Не думаю, что нам дадут поговорить наедине, когда мы приедем в гости к его святейшеству… Может, вообще разлучат и поселят отдельно.

– Зачем? – отозвался я. – Кому вообще какое дело?

– Папе – никакого… вероятно. Павел доверяет тебе больше всех на свете. Но остальные… – Хельга на мгновение задумалась. – Уверен, старики Жозеф и Георг не в восторге от того, что мы столько времени проводим вместе. Ведь скоро переговоры – и ты должен быть холоден и непредвзят.

– Ну… постараюсь. – Я пожал плечами. – Насколько это вообще возможно.

– Я хочу, чтобы ты представлял мои интересы, Горчаков.

От неожиданности я едва не поперхнулся.

– Крайне польщен, фрайин… конечно, мне приятно такое доверие, и все в таком духе. – Я на всякий случай даже отставил чашку. – Но меня выбрали проводить встречу монархов, а не участвовать в ней. А значит, я по определению не могу…

– Ты – подданный российской короны и императора Павла, – фыркнула Хельга. – Не находишь, что это само по себе уже нарушает любой регламент, сам принцип непредвзятости и вообще что угодно?

– Может, и так. – Я пожал плечами. – Но монархам виднее. Это не я себя назначил. Если вы – и ты в том числе, фрайин – решили, что я способен справиться – так тому и быть.

– Ты справишься, не сомневаюсь. – Голос Хельги чуть потеплел. – Но так же я не сомневаюсь и в том, что ты русский до мозга костей, Горчаков. А значит, все равно будешь тянуть одеяло в ту сторону, которую посчитаешь нужной для твоей страны.

– Что ты хочешь сказать, ваше высочество? – огрызнулся я. – Предлагаешь мне вместо этого позаботиться об интересах Рейха?

– Нет… Не только, во всяком случае. – Хельга опустила чуть виноватый взгляд – но все-таки продолжила: – Ты можешь позаботиться о сохранении мира во всей Европе. Если уж старики и Павел готовы признать меня законной наследницей и принцессой в изгнании, я формально имею право собрать собственное правительство. И назначить его главой канцлера.

– Меня? – усмехнулся я. – Подданного и князя другой страны?

– А почему нет? – Хельга пожала плечами. – Иностранцам и у вас нередко жаловали и титулы, и даже государственные чины. Чем я хуже?

– Ты – ничем. Но Павел вряд ли будет в восторге.

– С его величеством я попробую договориться. – Хельга выдала самую очаровательную улыбку из своего арсенала. – Думаю, мы найдем, что предложить друг другу.

Все интереснее и интереснее. Меня не раз пытались склонить на свою сторону, запугать, обмануть или просто использовать – но еще никогда не покупали и не продавали, как дойную корову.

– А меня кто-нибудь вообще собирается спрашивать? – Я понемногу начинал терять терпение. – Конечно, я не могу отказаться вести ваши чертовы переговоры. Но не надо заставлять меня…

– Я как раз про тебя и думаю! – сердито огрызнулась Хельга – и вдруг обняла меня и ткнулась лицом в плечо. – Послушай… Я понимаю, чего это будет тебе стоить. И хочу отблагодарить – хоть как-то… Просто мне больше нечего предложить, кроме этого дурацкого чина или бесполезного титула, которые пока не стоят и ломаного гроша. Но если мы победим…

– Фрайин, мне не нужны титулы, чины, земли или еще черт знает что. – Я осторожно отстранился. – Только мир в Европе – и без ущерба для моей страны.

– И ты получишь его, клянусь! – Хельга прижала руки к груди. – И получишь вообще что угодно – только скажи. Я действительно смогу договориться с Павлом, хоть наши державы сейчас и воюют – но вот остальные… Ты ведь догадываешься, чего они будут требовать?

– Более или менее. – Я на мгновение смолк, вспоминая все прошлые споры и нынешнюю политическую карту Европы – надо сказать, весьма занятную. – Уверен, и у Георга, и у Жозефа Бонапарта найдется немало претензий к твоему роду.

– Эти старые хрычи будут делить мою страну! – рявкнула Хельга – но тут же взяла себя в руки и продолжила уже тише: – Воспользуются ситуацией, продавят все мыслимые и немыслимые уступки в обмен на помощь, от которой я едва ли смогу отказаться. Прикроются исторической справедливостью и какими-нибудь пактами двухсотлетней давности. А под конец еще и попробуют распилить земли моего отца на Германию, Австрию, Венгрию…