— А зачем тогда дом мне купил? — закричала Анфиса и, переходя от скудных слез к энергичным рыданиям, начала причитать: — Я ничего не понимаю! Он меня так любил! Он наплевал на свою жену! А теперь он меня убивает! Раз травил! Два травил! Травит и травит, то мороженым, то грибами! Еле выжила!

— Как это, травит? — удивилась Далила.

— А вот так! После каждого свидания с ним я блюю! Наизнанку меня выворачивает!

— А вы не беременны?

— Если бы! Я была у врача.

Самсонова растерялась:

— Погодите, но как это, травит? Как такое возможно? Вы с ним говорили об этом?

Девушка вытерла слезы и фыркнула:

— Я не сошла с ума. Он не за тем меня травит, чтобы мне же потом искренне каяться. Я травлюсь и делаю вид, что не вижу, не понимаю.

— Почему вы так глупо себя ведете? — поразилась Самсонова.

— Чтобы он одумался и меня пожалел.

— Но зачем он вас травит?

— Не знаю. Наверное, передумал жениться и решил избавиться от меня.

— Разве люди так расстаются? Он что, ненормальный?

— Очень даже нормальный, — заверила девушка и в доказательство слов добавила: — Он очень богатый.

— А вы не ошибаетесь? — спросила Далила. — Я навидалась такого. Он к вам охладел, вы паникуете вот и придумываете бог знает что.

— Нет! Он действительно меня убивает!

— В таком случае советую срочно обратиться в милицию.

Анфиса в отчаянии потрясла головой и воскликнула:

— Хорошо, вам я скажу. Я одна здесь, совсем одна. Отец давно умер, мать алкашка, тетка не любит меня, бабушка вот-вот умрет. И все они там, в поселке, а я тут, в Петербурге, совсем одна. Есть, правда, подруга, но она глупая, круглая дура. Есть еще одна, но я ей не доверяю. Есть у меня друг, он сначала не верил, а потом, когда я те грибочки ему дала, он поверил.

— Почему он поверил? — содрогнулась Далила.

— На экспертизу грибочки отнес. А затем и мороженое, точнее, ту лужу, что от него осталась.

— И что же?

— Выяснилось, что и там, и там яд, — хлюпнула носом Анфиса и горестно вопросила: — Ладно, грибочки, но откуда взяться яду в мороженом? Мороженое импортное, дорогое, он мне приносил. И там обнаружили яд.

— Какой яд? — поразилась Самсонова.

— Я не помню название. Оно сложное, длинное и химическое, а у меня по химии тройка была.

— Почему же друг вас не защитит?

Анфиса пожаловалась:

— Друг приказал его бросить.

— Правильно приказал.

— Но я не могу. А он пользуется этим и травит, травит меня на каждом свидании, хотя и клянется в любви!

— Так прекратите эти свидания или обратитесь в милицию.

— Не могу! Я люблю его! Очень люблю! И сегодня он должен приехать! Он даже на ночь останется! Я ужасно боюсь! Чует сердце, этой ночью погибну! Спасите меня!

— Как же я вас спасу? — раздосадованно изумилась Далила.

— Помогите его разлюбить!

Это был вопль отчаяния. У Самсоновой отлегло от души.

«Про грибочки девочка наврала, — мысленно заключила она. — Для сгущения красок придумала. Все фантазии детские, но ей действительно плохо и одиноко. Любовник бросает, она мечется, наверняка ему угрожает, возможно, и шантажирует. Так часто бывает. В итоге его терпение лопнуло и разразился скандал. Девочка сорвалась, гадостей наговорила — все, теперь виноват не он, а она. Под скандал он, хитрец, и улепетывает.

Но я ей зачем?

Как зачем? Не знает, что делать, увидела табличку на двери, решила привлечь меня, авторитетную личность, он сегодня придет. Она хочет, чтобы я на него повлияла, вот и тащит к себе.

Что ж, попробую повлиять, но, конечно же, не сегодня».

Анфиса тем временем громко рыдала.

Нервно взглянув на часы, Самсонова попросила:

— Не надо плакать. Уверяю вас, все наладится. Почему бы нам не встретиться завтра утром, как и собирались?

— Поймите же наконец, я не могу ждать до завтра! Я очень боюсь!

— Не капризничайте, сколько тут осталось уже до утра?

— Хорошо, идите, — хлюпнула носом Анфиса. — Но знайте, если я не доживу до утра, виноваты будете вы!

— Ладно, — вздохнув, согласилась Далила, — виноватой считайте меня.

Она вышла из кабинета и, устремляясь к лифту, подумала: «Вот вам и городская жизнь. Куда мы придем, если уже у таких молодых страхи, навязчивые состояния и истерия?»

Самсонова не дождалась Анфису следующим утром. То, что девушка не пришла, Самсонову не взволновало, а рассердило.

— Знала бы ты, Дашенька, как жаль времени, потраченного впустую, — посетовала она секретарше в следующий понедельник. — Над книгой некогда поработать, столько домашних дел, а тут…

— Что? Не пришла Пекалова! — ахнула Даша.

— Не пришла. Все, никогда больше не попадусь на уловки несерьезных людей, — в который раз поклялась с досадой Самсонова.

Секретарша кивнула с сочувствием, но напустилась:

— А все ваша доброта, Далила Максимовна, сколько раз я вам говорила…

Наткнувшись на горестный взгляд патронши, Дарья одумалась и проворчала:

— Я и сама виновата. Впредь буду умней. Теперь не стану тревожить вас из-за взбалмошных и вздорных девиц.

— Тебя я не виню, она дерзко ко мне прорвалась.

— Уж найду способ, как обламывать наглючек, — заверила секретарша.

— Спасибо, — поблагодарила Самсонова и вздохнула: — Увы, порывы юности движимы настроением. Я слишком занята, чтобы потворствовать этим порывам. Правильно, Дашенька, не пускай больше ко мне случайных девиц. Я на тебя очень рассчитываю, — заключила Самсонова и больше не вспоминала Анфису.

Не вспоминала до тех пор, пока не увидела сон. Это был кошмар в стиле голливудских ужастиков. Анфиса опять рвалась на прием к Далиле, но выглядела она безобразно. Это была не стройная симпатичная девушка, а черный раздувшийся труп. В гниющей плоти его кишели белые черви. От трупа исходил удушливый смрад, но труп надвигался и зловеще вопил:

— Ты! Ты виновата! Ты меня не спасла!

— Почему я должна была вас спасать? — вежливо интересовалась Далила во сне. — Почему именно я? Я психоаналитик, а не милиционер.

Труп громыхал инфернальным хохотом:

— Xа-xa! Почему ты?! Потому, что я просила тебя о помощи! Тебя, а не ментов! Теперь знай, это ты! Ты убила меня! Своим равнодушием ты меня погубила!

Самсонова хотела бежать и не могла: ноги словно в землю вросли. А труп неотвратимо надвигался: удушливый и ужасный — ходячая плантация белых червей. Жуткие руки угрожающе тянулись к застывшей от страха Далиле. Сейчас они тронут ее, сейчас схватят, сойдутся на шее и…

И… в этот миг раздался неописуемый звон.

Проснулась Далила в холодном поту. Подскочила, нащупала кнопку будильника, зло вдавила ее и подумала: «Что за гадость мне снится? Магнитная буря, что ли, сегодня? Но вставать все равно пора».

После развода с мужем нервишки пошаливали, Самсоновой иногда снились кошмары (перед магнитной бурей), но таких ужасных еще не бывало.

Далила сбросила с себя мерзость сна, приняла душ, наспех позавтракала и понеслась на работу.

Но сон не отпускал: решительно выставленный из сознания, он повис над Самсоновой отвратительным фоном: тревожным, зловещим.

На этом фоне и протекала ее успешная жизнь: Далила выпорхнула из подъезда, понеслась на работу, лихо посылая в обгоны юркий «Форд», вошла в кабинет.

Первой пациенткой в тот день была трещотка Светлана Михайловна. Едва она принялась ругать «мучителя-муженька», фон мгновенно исчез. Далила с удовольствием погрузилась в работу.

Светлана Михайловна была из тех пациентов, которые с ходу бросаются в объятия психоаналитика. Они смотрят на специалиста как на бога, как на кумира. Светлана Михайловна на Далилу только что не молилась. Она так упорно и так настойчиво тянула Самсонову в близкие отношения, в дружбу, что сопротивление было смерти подобно.

Опытная Самсонова не сопротивлялась. Несмотря на чрезмерную словоохотливость, Светлана Михайловна была ей симпатична. Все тесты разом показали Самсоновой: пациентка умна, мудра, покладиста и уживчива, благожелательна, открыта, откровенна, чиста. Милая, добрая женщина, затюканная злобным несдержанным мужем. Болтливость ее скорее всего блок, защита — вот только против чего? Или против кого?