Самсонова задумчиво произнесла:

— Анфиса Пекалова.

Карапет Ашотович наконец поразился:

— Я как-то не совсем уловил, вы что, с ней знакомы, с Пекаловой?

— Однажды виделись, недавно совсем.

— А я давненько ее не видел. Интересно, как она теперь поживает?

«Он не знает, что Анфиса не поживает уже?» — удивилась Далила и сообщила:

— Пекалова умерла. Точнее, погибла.

Сасунян отшатнулся:

— Не может быть! Погибла? Когда?

— А вот мы сейчас и узнаем.

Самсонова решительно придвинула к себе телефон и, торопливо набирая номер Куськиной, заметила:

— Как тесен мир, — и осеклась: в трубке щелкнуло.

— Генриетта Карловна, — оживилась Далила, услышав голос своей пациентки, — это Самсонова вас беспокоит.

На том конце провода тоже произошло мгновенное оживление:

— Ах, Далилочка, милая, я вас сразу узнала. Очень рада слышать вас снова.

Еще бы, Куськина пропустила половину сеанса: ее час Самсонова вынуждена была отдать Сасуняну. Поскольку график приема был слишком плотно расписан, приходилось выкручиваться за счет менее нуждающихся в помощи доктора пациентов. Но сама-то Куськина считала, что уж она-то в помощи крайне нуждается. Ее раздувало от информации. Далила не сомневалась, что далее речь пойдет о соседе-Изверге — речь, в которую трудно будет вставить и слово. Поэтому она поспешила повернуть разговор в нужное русло.

— Генриетта Карловна, — с напором защебетала она, — простите за неуместный каламбур, но я вас побеспокоила из-за покойной вашей соседки. Дело в том, что среди моих старых друзей отыскались общие с ней знакомые. Довольно близкие, надо сказать. И представьте себе, в связи с этим выясняется, что не все слышали о гибели Анфисы. Они хотели бы знать, когда погибла Пекалова. Вы не помните точной даты?

Генриетта Карловна с гордостью сообщила:

— Помню, конечно, шестого числа этого месяца. Этой даты я никогда не забуду. В тот день и в моей жизни произошло событие, даже не знаю, хорошее или плохое. Хотелось бы получить вашу оценку. Я вам рассказывала уже, но, боюсь, не со всеми деталями, все как-то наспех…

Далила ее прервала:

— Спасибо огромное, завтра расскажете.

— Да, конечно. У меня тьма новостей!

— Шестого числа этого месяца, — прошептала Самсонова, задумчиво вешая трубку.

Карапет Ашотович изумился:

— Шестого?!

И, бледнея, промямлил:

— А Михаил застрелился седьмого.

Далила растерянно заключила:

— Похоже, он Пекалову и убил.

— Совсем не похоже, — восстал Сасунян. — Вы не знаете Михаила. Он был мягким и добрым. Миша был нерешительным. Он с каждой мелочью бежал за советом к жене. Или ко мне.

Заметив в глазах Далилы сомнение, Карапет Ашотович махнул рукой и с обидой воскликнул:

— Ладно, правду скажу, хоть и не принято о покойниках. Если уж на то пошло, знайте: женщины про таких, как Миша, говорят «размазня». Хотя я его размазней не считал. Он так выглядел от излишней порядочности. Порядочность ему мешала везде: в бизнесе, в дружбе, с женщинами, в семье. Стараясь никого не обидеть, он только и делал, что врагов наживал.

— Погодите, — перебила его Далила. — Зачем вы мне это рассказываете?

— Хочу вас убедить. Миша был моим другом.

— Но он покончил с собой, значит, была причина.

— Я с ним виделся пятого. Мишка был на подъеме, полон планов, собирался ехать к Анфисе, предвкушал ночь любви. Правда, до этого Мишка месяца три ходил задумчивый и смурной. Я спрашивал, помощь свою предлагал. Мишка отнекивался, убеждал меня, что у него все о'кей. Потом, видимо, утряслось. Мишка ожил, а пятого мне даже сказал: «Кара, я счастлив. Все оказалось так просто».

— Что — все? — поинтересовалась Далила.

Карапет Ашотович пожал плечами:

— Я не расспрашивал. У мужчин не принято лезть друзьям в душу. Знаю одно: Мишка был счастлив и умирать не собирался, а затем вдруг взял и застрелился.

— Ясно, — кивнула Самсонова и вызвала секретаршу.

— Дашенька, — попросила она, — пожалуйста, загляни в наш журнал. Хочу знать, на какое число в этом месяце записывалась ко мне Анфиса Пекалова.

Дарья кивнула и выплыла из кабинета, особо бессовестно виляя стройными бедрами. Подбил ее на такую игривость чрезвычайно мужской взгляд Сасуняна (даже в такой грустный момент он был верен себе).

Вскоре Дарья вернулась и сообщила:

— Анфиса Пекалова была записана на седьмое и не пришла.

— Спасибо, Дашенька, ты свободна, — кивнула Самсонова и, бледнея, уставилась на Карапета Ашотовича.

— Что случилось? — заметив перемену в ее лице, взволнованно спросил он.

— А вы разве не поняли? — удивилась Далила. — Впрочем, что это я, вы же не знаете, — спохватилась она. — Дело в том, что вечером шестого числа Анфиса рвалась ко мне на прием, но я уже уходила.

Карапет Ашотович осведомился:

— Как она к вам попала?

— Случайно, направляясь к нотарису. Его офис в другом конце коридора.

Сасунян опешил:

— К нотариусу? А что она там забыла?

— Лепетала что-то про завещание, говорила, что на нее покушается муж.

— Какой еще муж? У Анфисы не было мужа!

Самсонова пояснила:

— Так она называла любимого человека, кажется, он обещал на Анфисе жениться. Как я теперь понимаю, речь шла о Михаиле Калоеве.

— Чушь! — Карапета Ашотовича передернуло. — И вы ей поверили?

— К сожалению, нет, — вздохнула Далила. — Анфиса твердила про отравление, говорила, что еле выжила, что ей опасность грозит, что она любит мужа, но он ее почему-то хочет убить. «Травит и травит», — рыдала она.

— Травит? Ха-ха! — нервно рассмеялся Сасунян и огорошил Далилу:

— Анфиса умерла от побоев, — сказал он и добавил (увы) без сочувствия: — Ее насмерть забили.

Даже злорадство почудилось Самсоновой в его голосе.

«Выходит, Карапет знал о смерти Анфисы, он только что проболтался. Но зачем он пытался скрыть от меня это?» — мысленно изумилась Далила.

Она не стала ловить Сасуняна на лжи.

— В тот вечер, шестого, мне пришлось уйти по срочному вызову к пациенту, — сказала она, — поэтому принять Анфису я действительно не могла. Даша записала ее на субботу, седьмое. Поджидая Анфису, я провела в офисе половину своего выходного, но девушка, как теперь выяснилось, прийти не могла. В живых ее уже не было.

Карапет Ашотович взвыл:

— Но Мишка не мог ее так зверски заби…

Он осекся и впал в задумчивость. Далила ему не мешала и спокойно ждала.

— Почему Михаил не сказал мне про гибель Анфисы? — нарушил он тишину воплем отчаяния.

— Вы о чем? — удивленно поинтересовалась Далила.

— Михаил от меня ничего не скрывал, почему же он скрыл смерть Анфисы? — уже растерянно спросил Сасунян.

Самсонова холодно осведомилась:

— А когда бы он вам сказал про нее? Шестого, как я поняла, вы не виделись, а седьмого он застрелился.

— Правильно, но мы виделись с Михаилом пятого. Он был весел, строил различные планы, собирался Анфиску везти на моря. Шестое — пятница. По пятницам он всегда приезжал к Анфисе и частенько оставался у нее ночевать. Что заставило Михаила заночевать на фабрике перед самоубийством? Хотел разобраться в себе? Нет, это вряд ли. Мишка был в панике, но почему не обратился ко мне? Почему ничего не сказал про Анфису?

Сасунян схватился за голову.

— Да, странно, — согласилась Самсонова и задумчиво поинтересовалась: — А какой был характер у этой Анфисы? И как девушка выглядела?

Умудренная опытом, она усомнилась, Анфиса ли к ней приходила? Или кто-то другой исполнял роль Анфисы.

— Выглядела отлично, — вздохнул Сасунян. — Высокая, стройная, синеглазая, очень красивая. И характер нормальный. Веселая, озорная, но вообще, по жизни, рассудительная и спокойная. Расчетливая слегка, но женщин это не портит.

— А могла она, скажем, подраться?

Карапет Ашотович отшатнулся:

— Подраться? С кем?

— Скажем, с девушкой. Например, с Дашей, моей секретаршей. Вы ее только что видели.