Этим как раз и объяснялась поездка Троцкого на лечение в Германию, где он достиг соглашения с германской разведкой. Летом 1927 года, в связи с угрозой войны против Советского Союза, Троцкий вновь бросается в битву против советского руководства. В этот период в Москве и Ленинграде происходили тайные собрания. В “Моей жизни” Троцкий писал: “В течение дня мне приходилось бывать на двух-трех, а иногда и четырех собраниях. Оппозиция умело подготовила большое собрание в помещении Московского высшего технического училища, которое было занято изнутри ... Попытки администрации прекратить собрание оказались тщетными. Каменев и я говорили около двух часов”.

Троцкий тогда открыто заявил: “Мы должны восстановить тактику Клемансо, который, как известно, выступал против французского правительства в то время, когда немцы находились в восьмидесяти километрах от Парижа”. Выступая на августовском 1927 года Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). И.В.Сталин дал решительный отпор заявлению Троцкого.

Несмотря на политическое поражение, Троцкий решил ринуться в последний бой, организовав демонстрацию 7 ноября 1927 года, которая должна была послужить сигналом к путчу. В “Моей жизни” по этому поводу Троцкий писал: “Руководящая верхушка оппозиции шла навстречу финалу с открытыми глазами. Мы достаточно ясно понимали, что сделать наши идеи общим достоянием нового поколения мы можем не путем дипломатии и уклонения от действия, а лишь в открытой борьбе, не останавливаясь ни перед какими практическими последствиями”.

Путч Троцкого провалился, демонстрация и ее участники были разогнаны разъяренной рабочей массой. Это положило конец терпению ЦК и Политбюро. Активные участники военной гвардии Троцкого, такие, как Муралов, Смирнов, Мрачковский, а также Каменев, Зиновьев, Пятаков, Радек, были арестованы и осуждены на различные сроки заключения. Ярый сторонник Троцкого — советский посол в Японии Иоффе застрелился. Сам Троцкий оказался вне партии и в Алма-Ате.

Это были крайние, но и слабые меры Советского правительства. Особенно мягкими они были в отношении Троцкого. Нужно признать, что ссылка Троцкого, а не привлечение его к суду была большой ошибкой руководства партии, и в частности И.В.Сталина, о чем, несомненно, он после не раз сожалел.

Мало того, в Алма-Ате Троцкому, его жене Наталье и сыну Льву Седову отвели отдельный особняк, разрешили иметь охрану в несколько человек во главе с Эфраимом Дрейцером. Троцкий имел право широкой личной переписки, он привез в Алма-Ату свою библиотеку и личный секретный архив. Он не намеревался прекращать своей антисоветской заговорщической деятельности, а, наоборот, с позиции Алма-Аты стремился активизировать ее. Особую роль в этом он отводил своему сыну Льву Седову, который возглавлял всю конспиративную связь отца с его сторонниками и заговорщиками.

Обо всем этом Троцкий так рассказывает в своей брошюре “Лев Седов”: “Зимой 1927 года Льву исполнилось двадцать два года. Его работа в Алма-Ате в течение этого года была поистине беспримерной. Мы называли его нашим министром иностранных дел, министром полиции и министром связи. Выполняя все эти функции, он должен был опираться на нелегальный аппарат”.

Седов был основным звеном в поддержании связи с секретными курьерами, отправке через них директив и указаний отца. Седов хорошо усвоил принципы конспиративной связи, работал точно и мастерски и всегда возвращался с ценными материалами. Он помогал отцу в отправке и получении сотен и даже тысяч различных сообщений, писем, телеграмм.

Естественно, что такая активная деятельность Троцкого и его приближенных не могла не оказаться в поле зрения местных органов госбезопасности. Реакция последовала немедленно. К Троцкому прибыл представитель Советского правительства, и, как он пишет в “Моей жизни”, ему было сказано следующее: “Деятельность Ваших политических единомышленников в стране приняла в последнее время явно контрреволюционный характер. Условия, в которые Вы поставлены в Алма-Ате, дают Вам возможность руководить этой деятельностью ...”. Советское правительство потребовало от Троцкого прекращения этой подрывной работы и заявило, что в противном случае к нему будут приняты меры как к изменнику Родины.

Троцкий не внял этому предостережению, в связи с чем его дело было рассмотрено Особым совещанием при ОГПУ в Москве и 9 февраля 1929 года в “Правде” было дано следующее сообщение: “Л.Д.Троцкий за антисоветскую деятельность выслан из пределов СССР. С ним, согласно его пожеланию, выехала его семья”.

Троцкий потерпел еще одно фиаско. Однако он знал, что в стране осталась сильная нелегальная организация, способная вести борьбу за власть при поддержке извне, которую он постарается организовать и оказать ей. Еще будучи в Алма-Ате, он дал указание своим единомышленникам, с учетом оценки ошибок, изменить тактику дальнейшей борьбы. В этом он вынужден был последовать советам своего ближайшего друга, самого изворотливого троцкистского стратега, немецкого агента Николая Крестинского, который в своем письме изложил Троцкому план действий на будущее.

Он писал 27 ноября 1927 года: “Нелегко пытаться продолжать открытую агитацию против Советского правительства. Вместо этого троцкисты должны постараться вернуться в партию, занять ответственные посты в Советском правительстве и продолжать борьбу за власть в самом правительственном аппарате ...

Медленно, постепенно, упорной работой внутри партии и советском аппарате можно восстановить доверие масс и влияние на них” (СО. С.143, 145).

Троцкий одобрил план Крестинского, направил своим ближайшим соратникам по борьбе инструкцию вернуться обманным путем в партию, законспирироваться и занять более или менее ответственные посты. После этого троцкисты стали “отмежевываться” от него и подавать заявления о восстановлении их в партии. Так сделали Каменев, Зиновьев, Пятаков, Радек и многие другие[38].

После ссылки Троцкого лидером оппозиции стал Н.И.Бухарин. Он считал, что Троцкий действовал опрометчиво и его провал был связан с отсутствием поддержки других антисоветских сил в стране. Он решил исправить эту ошибку и объединить в своих рядах правую оппозицию от Председателя Совнаркома Рыкова и Председателя профсоюзов Томского до кулацких элементов при тайном сотрудничестве с агентами “Торгпрома” и меньшевиками. На конспиративных встречах с представителями Троцкого и агентами других подпольных организаций Бухарин разработал программу правой оппозиции, о чем впоследствии на процессе показал: “Если формулировать практически мою программную установку, то это будет в отношении экономики — государственный капитализм, хозяйственный мужик — индивидуал, сокращение колхозов, иностранная концессия, уступка монополии внешней торговли и результат — капиталистическая страна ... Внутри страны наша фактическая программа — это ... блок с меньшевиками, эсерами и прочими ... Сползание ... в политическом смысле на рельсы, где есть, несомненно, элементы цезаризма ... элементы фашизма” (СО. С.341-342).

Массовой базой для осуществления своих планов Бухарин считал крестьянство, поддерживаемое средствами массовой информации, которые находились в его руках, и государственным аппаратом. Поводом для выступления правых послужило принятие партией и проведение в жизнь первого пятилетнего плана.

Лев Троцкий прибыл на теплоходе в Стамбул (Константинополь) 13 февраля 1929 года. Вскоре “красный Наполеон” с семьей и многочисленной челядью: секретарями, референтами, единомышленниками и сотрудниками охраны — поселился на живописных черноморских Принцевых островах, где и основал свою политическую штаб-квартиру.

Правой рукой Троцкого во всех его делах по-прежнему оставался сын — Лев Седов. Он руководил отныне всем штабом отца, состоявшим из многочисленных помощников из числа иностранцев. Весь остров и особенно резиденция Троцкого охранялись большими нарядами полиции. В аппарате Троцкого появились новые люди с авантюристическими устремлениями и наклонностями. Это были русские, немцы, французы и лица других национальностей.