Приближение этой развязки Троцкий видел в событиях, которые развернулись в те годы. В марте 1936 года Гитлер ремилитаризовал Рейнскую область. В июле фашисты нанесли удар по Испании, организовав путч испанских офицеров против республиканского правительства. В поддержку им, а также в целях борьбы с большевизмом, подавления коммунистической революции немецкие и итальянские войска высадились в Испании.

Главарь испанских фашистов Франсиско Франкj двинул свои отряды на Мадрид. “Четыре колонны идут на Мадрид, а пятая колонна нас встретит приветствием в самом городе”, — кричал в пьяном виде фашистский генерал Клейпо де Льяно. Так впервые родилось предательское выражение “пятая колонна”, в первых рядах которой уже тогда выступали испанские троцкисты в лице ПОУМ — Рабочей партии марксистского объединения.

В октябре Италия развязала войну с Эфиопией и вторглась на ее территорию. Воинственные призывы Гитлера давали повод Троцкому к активизации подрывной и террористической деятельности своих сторонников повсюду, и главным образом в Советском Союзе. Речь Гитлера 18 сентября 1936 года перед войсками на параде в Нюрнберге, посвященная съезду нацистской партии, явилась стержнем всей программы его дальнейших действий.

Гитлер заявил тогда на весь мир: “Мы готовы в любой момент напасть на Советский Союз. Я не потерплю разрушение и хаос у своего порога. Если бы у меня были Уральские горы с их неисчислимыми богатствами сырья, Сибирь с ее безграничными лесами и Украина с ее необозримыми пшеничными полями, Германия и национал-социалистское руководство утопали бы в изобилии”.

Как бы в подтверждение этому 25 ноября 1936 года министр иностранных дел фашистской Германии Риббентроп и японский посол в Берлине подписали антикоммунистический пакт в целях объединения всех своих сил для борьбы с “мировым большевизмом”. Это явилось тем последним сигналом, после которого советское руководство приступило к осуществлению мер, связанных с обеспечением внутренней и международной безопасности Советского Союза.

Победа социализма в СССР, рост его могущества и авторитета с каждым годом все больше улучшали и укрепляли положение Страны Советов на международной арене и одновременно вызывали бешеную ненависть и злобу к ней со стороны ведущих империалистических государств, и в первую очередь фашистской Германии и милитаристской Японии. Исходя из этого, усилия органов государственной безопасности в этот период были направлены на своевременное выявление планов подготовки войны против Советского Союза, пресечение шпионской, диверсионно-террористической и иной деятельности разведок этих государств и их агентуры внутри страны, выступавших единым фронтов против советской социалистической республики.

Если первые из них усиленно готовились к войне с СССР, то вторые с нетерпением ждали этого исторического акта агрессии, строя и связывая с ним свои мысли, чаяния и надежды.

Реально сознавая серьезную угрозу для Советского государства, руководство партии и страны решило принять действенные меры в отношении внутренних врагов. Этому как раз способствовало получение новых данных в ходе расследования по делу о злодейском убийстве С.М.Кирова. В результате в течение 1936-1938 годов органы НКВД нанесли ряд внушительных ударов по германской разведке и связанному с ней “правотроцкистскому блоку”. Шаг за шагом следственные органы разматывали сложный клубок заговора, диверсий и убийств.

Все началось с ареста в Сибири нацистского агента Эмиля Штиклинга, под руководством которого А.Шестов и его сподручные троцкисты осуществляли диверсии и саботаж на кемеровских шахтах. В то же время в Ленинграде был схвачен еще один агент германской разведки Валентина Ольберг, которая одновременно являлась специальным эмиссаром Троцкого. У нее на связи находились Фриц Давид, Натан Лурье, Конон Берман-Юрин и другие агенты-террористы.

Кроме того, следствию удалось расшифровать записку, посланную из тюрьмы своим сообщникам ранее арестованным Иваном Смирновым. Это привело к аресту троцкистских террористов Эфраима Дрейцера, Сергея Мрачковского и многих других руководителей и членов троцкистско-зиновьевского террористического центра.

В итоге специального расследования обстоятельств убийства в Кирова были получены новые, заслуживающие весьма серьезного внимания материалы, которые позволили Советскому правительству заявить о том, что Зиновьев и Каменев должны вновь предстать перед советским судом.

Такой поворот дела привел в лихорадочное состояние и замешательство все звенья тайной правотроцкистский заговорщической организации. В весьма сложном положении оказался и Ягода, который по ряду причин не в силах был повлиять на ход следствия. Дело в том, что сомнительная гибель сотрудника охраны Борисова, аресты и расстрел молодых чекистов после убийства Кирова и ряд других фактов бросали тень на самого Ягоду. И это произошло несмотря на то, что ему только что присвоили звание Генерального комиссара государственной безопасности, которое приравнивалось к воинскому званию Маршала Советского Союза. Отныне он постоянно находился под контролем Н.И.Ежова, секретаря ЦК ВКП(б), занимавшего одновременно пост Председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Все дела по НКВД, особенно связанные с расследованием убийства С.М.Кирова, теперь курировал и докладывал Сталину вместе с Ягодой также и Ежов.

Ягода видел всю серьезную опасность, нависшую над “правотроцкистским блоком”, боялся своего разоблачения как убийцы и члена этой заговорщической организации, так как многие ее члены могли проговориться на следствии и дать показания на него и других членов и руководителей этого блока.

В лице Ежова он четко определил своего преемника и не ошибся, хотя вместе им пришлось готовить процесс по делу Зиновьева, Каменева и других их сподвижников.

27 сентября 1935 года Ягода был освобожден от занимаемой должности наркома внутренних дел и назначен наркомом связи. В этот же день Ежов занял этот пост, оставаясь также секретарем ЦК ВКП(б), Председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Ему сразу же было присвоено звание Генерального комиссара государственной безопасности. Таким образом, Ежов сосредоточил в своих руках весьма большой и ответственный участок партийной и государственной деятельности.

В связи с его назначением наркомом внутренних дел И.В.Сталин и А.А.Жданов, находившиеся в сентябре на отдыхе в Сочи, отправили Кагановичу и Молотову телеграмму следующего содержания: “Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на четыре года”.

Назначение Ежова на пост наркома внутренних дел было встречено с одобрением руководителями и сотрудниками подразделений этого ведомства. Они увидели в этом акте новое веяние партии, способное устранить нарушения социалистической законности, которые творили Ягода и его приближенные. Многие из них немедленно выступили с обличительными заявлениями в адрес Ягоды, как, например, начальник Секретного отдела контрразведки А.X.Артузов, являвшийся ближайшим соратником Ф.Э.Дзержинского. На партийной конференции он сказал, что после смерти В.Р.Менжинского в ОГПУ-НКВД сложился фельдфебельский стиль руководства, а “отдельные чекисты и даже звенья нашей организации вступили на опасный путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства ... ставящих нас на одну доску с презренными охранниками капитализма”.

Однако эта часть чекистов была обманута в своих надеждах, и в частности А.Х.Артузов. Не успел он выйти после выступления из зала конференции, как тут же был арестован. Новый нарком оказался чересчур твердым и жестким в проведении линии партии через органы госбезопасности. С его именем будут связаны последующие разоблачительные процессы над заговорщиками и врагами народа. Его действия и постановка дела в органах НКВД получат крылатое выражение “Ежовы рукавицы” и породят, особенно в периферийных управлениях НКВД, волну массовых арестов, как правило, на основе клеветы, ложных доносов и обвинений.