Дорн куда-то пропал. Марен еще не объявилась. Рыцари выстроились в две шеренги справа и слева от телеги. Солнце постепенно взбиралось к зениту. Впереди был целый день… возможно последний. Нужно было его чем-то занять. А пока, Хаук устроился в телеге, на подстилке из сена и мешковины. Пахло травами и сосной. Свеже струганные доски еще сочились липкой янтарной смолой. Странно, но впервые за много лет никуда не нужно было идти. Ничего не нужно было делать. От слова – совсем.

В этом году весна выдалась жаркой и дырявый тент над повозкой дарил приятную прохладу. Теплый ветер несмело теребил волосы, обдувал лицо. По небу медленно плыли причудливые пышные облака. То тут, то там щебетали птицы. Похоже под крышей замка свили гнезда ласточки. Он узнал их по характерной форме хвоста и манере двигаться. Раньше их тут не было. Он их не запомнил. Хаук уже и забыл, как огромен этот замок. Раньше он думал, что это казалось ему, потому что сам он был ребенком. Но истинные масштабы мрачного строения и сейчас впечатляли. Хотя… Почему мрачного? Если откинуть его детские впечатления и ту атмосферу ужаса и злобы что тут витала, замок мог быть даже уютным. Кое где подкрасить, убрать зловещие атрибуты владыки, снять трупы со стен. Некоторые места и вовсе перекрасить в светлые тона… и можно жить. Двор правда пришлось бы переделывать полностью. Вопрос, как забыть все что тут было? Земля под замком пропитана кровью, слезами и страданием.

Хаук вытянул ноги, положил руки под голову. Он больше не хотел ничего из этого вспоминать. Приглушенные звуки повседневной суеты, отдаленные разговоры и душевный покой, переплетаясь, создавали ощущение какой-то неги. Постепенно стало так хорошо и уютно! Тело перестало ныть, в голову не лезли всякие мысли. И это здесь, под стенами замка Видланд. Хаук прикрыл глаза и успокоил дыхание. Он старался не двигаться, чтобы не спугнуть это великолепное не ведомое ранее ощущение спокойствия и умиротворенного забытья…

Как водится, продлилось это не долго. Где-то через пол часа его бесцеремонно пнули по ноге. Хаук не открывая глаз прислушался и медленно втянул воздух ноздрями. Пахло старостью и какой-то едой.

Он медленно сел, и свесил ноги. Конечно, это была Марен.

– На! – Старуха сунула ему в руки миску с густой похлебкой и две ржаных лепешки. Похлебка была странной, но горячей и пахла чем-то вкусным.

– Прости, ложек не захватила, – причмокнула старуха.

– Спасибо… – ответил Хаук, смутно припоминая, что давно никому не говорил этого слова.

Отломив ломоть хлеба, он макнул его в миску и откусил хороший кусок. Это была гороховая каша с каким-то переваренным мясом. Скорее всего свининой, потому как отдавала копченым. Так же отчетливо чувствовался черный перец, и что-то еще. Но уже этого было много. Специи всегда были дорогими.

Заметив удивление на лице молодого воина, Марен пояснила:

– Это с кухни. Сам понимаешь, владыка на обед не пришел. Не пропадать же добру?

Хаук охотно кивнул, отламывая второй ломоть хлеба.

– А они? – он сразу вспомнил о своих рыцарях.

– Перед боем их хорошо покормили. И потом, не стоит сейчас их расхолаживать. Будет лучше если до завтрашнего утра девчонки будут в полной готовности. Не забывай, где находишься.

– А что ты можешь сказать о Дорне? – вдруг спросил Хаук.

Старуха задумалась, потирая свою морщинистую шею ладонью.

– Дорн…? Знаешь, я не могу сказать, что это хороший человек, по понятным причинам. Но, он всегда был на удивление честен и, что интересно, никогда не делал больше, чем от него требовалось. Если ему говорили: – Семь ударов кнутом! То это и были семь ударов кнутом. Ни больше – ни меньше. А еще, я подозреваю, что он тайком подкармливает узников. Но это лишь мои подозрения. Знаешь, об этом человеке от чего-то хочется думать лучше, чем он кажется. Но, иллюзии штука опасная.

– Ясно. А кузнец? Что о нем?

– Хорст? Он работяга и добряк. Хотя сейчас по нему и не скажешь. Но он отойдет, когда отъестся немного и поймет, что детишкам его ничего не угрожает. Это я как доктор говорю.

– А ты доктор? – усмехнулся Хаук.

– Нет, ообще то я целитель. Причем не какой-то там, а один из лучших на этом свете! Впрочем, на другом я не была, но думаю этот день не за горами. Ты заметил, что у повелителя не было жены?

– Не думал об этом.

– А я могла стать ею! – гордо заявила старуха.

Хаук поперхнулся.

– Терять мне теперь особо нечего, поэтому, тебе расскажу. Буквально в двух словах. Двигайся!

Марен бесцеремонно взобралась на телегу и уселась рядом. Ее не интересовало, хотел ли Хаук это знать, или не хотел.

– Ты не поверишь, но я, пожалуй, единственный человек, который пришел в этот замок добровольно. Да, да! В молодости владыка был хорош собой, силен и весьма обходителен. Это потом он стал тварью. Или просто скрывал хорошо…. Не суть важно. В общем, за морем было небольшое государство, или анклав – кто как называет. Там дружили наука и магия в прямом смысле этого слова. Мы поклонялись Богине плодородия и мудрости. Ее имя тебе ничего не скажет. Да и поминать в суе – грех. Я была жрицей, и все бы хорошо, если бы не мои пристрастия.

– Пристрастия?

– Да…. Греховные пристрастия. Плотские. Видишь ли, не получала я наслаждения без боли.

– Зачем ты мне это говоришь, – возмутился Хаук, представив перед глазами отвратительную картинку со старухой в главной роли.

– Не перебивай! Это важная часть рассказа. – Она вздохнула и мечтательно улыбнулась.

– Про Альбрехта ходили разные слухи. Время от времени он появлялся в наших местах. В молодости он чем только не промышлял. Ну и рабыни, которых он привозил много чего рассказывали. А однажды, нам случилось встретиться лицом к лицу…. Огромный, красивый, властный! Мы быстро нашли общий язык. В ту же ночь он дал мне все что я хотела. И даже больше! Это был страстный роман двух влюбленных сердец. Как мне тогда казалось…

– И ты, конечно, сбежала?

– Представь себе – да! Я девушка не простых кровей, не принцесса, конечно, но знатного рода. Была даже погоня! Но все сложилось удачно. Однако, по приезде сюда все обернулось совсем по-другому. Альбрехт быстро охладел ко мне, а потом и вовсе заточил в моих покоях. Позднее до меня дошло, что вся эта эпопея была затеяна лишь для того, чтобы заманить заигравшуюся в своих фантазиях деву в свои владения. Владыка уже тогда понимал, что не здоров. Ему просто нужен был личный целитель. А потом…

Старуха указала на свои шрамы и торчащие из-под кожи крючья с кусками обрезанных веревок.

– Он тебя пытал?

– Скажем так: это было частью его плотских игр. Он подвешивал меня на крюках над своим ложем. На ночь, а когда и на сутки. Да много что делал. Ни будь я лекарем, давно бы подохла.

Старуха замолчала.

– Но он тебе доверял… – с укором добавил Хаук.

– Да. Кому-то же нужно доверять. Даже такому животному как он.

– И ты его предала.

– Я не солдат. В жены меня не взяли… Так что я не давала ему присяг и клятв в вечной верности, – сухо ответила Марен.

– И то верно, – кивнул Хаук.

– Да и болен был уже старый козел. Я сто раз говорила, но… он не слушал. Сердце ни к черту. Легкие – решето, харкал кровью. Про печень и говорить не стоит. Думала, хоть помрет достойно, как мужик. А он и тут облажался… – Марен горько вздохнула и утерла одинокую слезу.

– Как хоть хоронить то его будут? Королевских кровей все же ублюдок то мой был.

– Не знаю. Седрик не говорил об этом, – ответил Хаук.

– Родной дядька твоего короля, как-никак. Пытался убить кровного брата – не получилось. С тех пор на ножах. Его спасало только то, что государство наше разрознено было. А войско у владыки сильное. Да и границы свои он крепко охранял от всякой нечисти. Не пропускал ее дальше стен графства. Потому и очередь до него дошла только сейчас, когда старый король умер, и власть перешла в руки наследника.