Ниспадающие синие лучи, блеск которых отражался в реке, делали течение Ицхиль Хвироа похожим на струящийся поток света луны, облеченный в плоть. Реки, несущие воду, для почвы и земли сравнимы с жилами, по которым течет кровь. Когда на небе стоит ИцХви, окрашивая воду в красный цвет, это особо впечатляет. Аайя, когда на небе стояла красная луна, вспоминала истории из писания о том, как Ицхиль встретила врагов на реке и в бесстрашном самопожертвовании сражения окропила воду своей кровью, принеся с собой победу. Такого самопожертвования ради веры Вечность ждала от каждого своего творения и каждый достойный из воинов Ицхиль не пожалел бы себя ради бесконечной ее благосклонности.

И пускай Нарим пал в какой-то суматошной уличной перепалке, он все еще был творением Вечности, потомком Ицы и воином Ицхиль. И не Аайе судить его. Скорбные лица людей вокруг нагоняли на нее тяжкое ощущение, но девушка не поддавалась горю и смятению. В обещанный час эта смерть перестанет иметь какое-либо значение. Каждому верному воину Ицхиль обещан этот шанс послужить Вечности еще один раз.

Прохладный ночной ветер казался исцеляющим после палящего солнечного дня, проведенного в молитве. Однако, в голове все еще мутило и ощущалась какая-то свинцовая тяжесть. Девушка старалась не обращать на это внимание, но звон в висках не уступал, а то и становился громче. Благо, тихие молитвы идущих рядом родичей отвлекали ее от этого помутнения.

– Веди нас вечный лунный свет, мы ждем, мы знаем – смерти нет… – каждый шептал молитву тихо, но, сплетаясь в ночи, голоса звучали громче, словно раздающееся под сводами мира эхо.

В голове ее эхо это звучало даже более отчетливо, словно череп был колоколом, а каждый звук, раздававшийся вокруг, отдавал в нем звоном. Это было от недосыпа, говорила ей мать. Леди Хашнай тоже страдала головной болью после тяжелых богослужений ночами. Но это ничего, убеждала мать. Боли не стоит бояться, как и смерти. Боль мимолетна, а жизнь – вечна. Веря матери, девушка сделала глубокий глоток бриза, подувшего со стороны реки. Аайя думала, что свежий ночной воздух, несущий речную прохладу, поубавит головную боль, но та не отступала, а, казалось, стала только сильнее, словно гудела изнутри.

Полыхающий в ночи свет Перста далеко в Срединном море виднелся особенно ярко в ночной мгле на фоне звезд, словно зарево огромного пожара, достающее языком пламени до самых небес. Отсюда он был слишком далеко, чтобы видеть основание Перста воочию, но огненный столп, тонкой ниточкой прорезавший морской горизонт вдалеке, всегда бросался в глаза. Аайя иногда представляла, как выглядят Персты Сотворения вблизи. Наверняка, как на дядином сефидском ковре. Еще одна демонстрация чудес, порожденных миром Вечности.

Заглядываясь в молитве за горизонт, она и не заметила, как их процессия уже подобралась к месту захоронения. И только, когда Аайя обратила на это внимание, она еще сильнее ощутила, как болят от пройденного пути ее ступни и как раскалывается голова от звенящего гула.

Мечи и щиты, возложенные вдаль на могилах умерших, сияли в свете ИцРоан, отливая голубым. Некоторые стражники во главе с Тайалом проехали вперед, оглядывая окрестности, но опасности рядом не было. Аайя была рада, что тревоги близких не оправдались и никто не нарушит обряда. Вечность всегда хранит своих творений, как завещано потомкам Ицы.

Простолюдины, поклоняясь, уступали дорогу процессии. Несколько их глинобитных хибарок стояли поодаль от кладбища мечей и щитов с разных сторон. Обычно неподалеку селились старики или вдовы, которых семьи не удерживали у житниц. Чаще всего некоторые из них надзирали за местами похорон, чтобы гнусные расхитители могил не воровали уложенное над покойными оружие. Несколько лет назад они опять схватились с анварскими крестьянами, когда увидели, что с кладбища пропадают железные мечи и, чуть более редкие, кованные щиты. Их соседей обвиняли в осквернении захоронений, но доказательств, что это были анвары, так и не нашли. Но, на всякий случай, лорд Шепп выставил у кладбища постоянный дозор в пару копейщиков, а отец, переживая за судьбу мертвецов чуть больше, добавил к ним еще несколько своих людей. С тех пор никто не осмеливался воровать с кладбища оружие.

Эта традиция зародилась тогда, когда Ицхиль, Дочь Полных Лун, впервые хоронила своих павших соратников. Она знала, что в назначенный срок ее верным последователям пригодится оружие и каждый, будь то мужчина или женщина, сможет держать щит или клинок во славу Вечности, когда придет час послужить в воинстве Лунной Дочери вновь.

Зажиточные праведники, сродни отцу, знаменовали могилу дорогой сталью и прочным железом для меча и щита. Простолюдины оставляли, обычно простой, выкованный специально для похорон, железный клинок и прочный дубовый, зачастую покрытый сыромятной кожей, щит. Нищие и бедняки довольствовались имитацией оружие из дерева, оборачивая его тряпками, словно в ножны, не имея возможности дать мертвому настоящие клинки. Со временем дерево сохло и гнило, кожа раскладывалась и даже некоторый метал покрывала коррозия. Потому предпочтительным считалось следить за могилами и менять павшему родичу, ожидавшему вечной жизни, его посмертные щит и клинок.

Отец, по дядиной просьбе, выбрал лучшую сталь и железо, обработанную так, чтобы время не имело над ним сильной власти. Но Аайя знала, что мгновения, которыми будут те года и десятки лет, за которые этот металл не возьмет ржавчина, едва ли будут заметны для Вечности. Именно за тем смертным детям Ицы настояло следить за захоронениями. Но, к сожалению, проходя мимо старых и заброшенных могил, девушка видела, что многие мечи проела ржавчина, а от щитов из дерева и кожи оставались лишь окованные железные части да щепки. Некоторые родственники умерших могли и сами уже покоиться в земле, не оставив наследников, готовых следить за могилами. Это печалило. Иногда старосты и мудрецы из поселений собирали медных грошей или серебряников на то, чтобы закупить для некоторых могил новых клинков или сбить щит, но со временем количество мертвых в земле росло, и обслуживать все могилы не выходило. Отец иногда подсоблял простолюдинам, выделяя помощников или монет на это доброе дело, но и их не хватало на столько широкий могильник.

Люди отца поднесли тело покойного к заготовленной для него могиле, которую вызвались вырыть несколько крепких селян, знакомых с Наримом, когда-то помогавшим им. Почва здесь, поодаль от рек, была песчаной и каменистой, однако это не мешало выкопать в ней могилу. Обходя место упокоения с разных сторон, они расступались, освобождая проход для мужчин, опускающих тело Нарима в землю. Молитва присутствующих стала громче, когда покойного стали закапывать.

– …где согрешили – нас прости, утрату с болью отпусти, и время обернувши вспять, дай послужить тебе опять, – синева лучей серебрилась по песку, которым засыпали тело покойного.

Ее родичи тоже принялись помогать и, взявшись за лопаты, дядя Саиф и спешившийся с лошади Тай, довершили со стражниками могилу, утрамбовывая камень, землю и песок в небольшую насыпь на месте, где еще мгновение назад лежал в земле их собрат по вере. Дядя, тяжело вздохнув, взял в руку горсть земли с песком, потирая ее между пальцев.

– Достойный в мимолетной жизни, он будет достойным и в вечной, – тяжело произнес Саиф Шайхани, осыпав землей могилу.

– Вечность запомнит тебя, и мы не забудем, – тихо сказал Тайал.

– И пускай твои убийцы навеки живут в страхе за то, что сотворили, – с горечью выдавил Яхир, обнажая серебрящийся в лучах ИцРоана похоронный клинок и резким движением вогнав его в землю у изголовья могилы, – тебе не придется ждать долго, прежде чем поквитаться с ними лично…

Отец, тяжелым взглядом покосился на старшего своего сына, но ничего не сказал. Подступив ближе, опираясь на свою трость, он встал над могилой Нарима и, сделав глубокий вдох, сказал последнее напутствие.

– Вечность в каждом ее творении и ты навеки пребудешь в Вечности, – хриплый и усталый голос отца был едва слышен, словно его уносит ветер. Дядя Саиф, поклонившись брату, возложил у могилы начищенный до блеска похоронный щит, в котором отражались звезды и синяя луна с небосвода. Аайя на мгновение задержала на нем взгляд, подняв следом глаза на небо. Вечность глядела на них своими иссиня-темными очами.