Когда Урсула вернулась на кухню, то застала Акселя молчаливым, хмурым и бледным. Он сидел, сжав перед собой руки, сложенные в замок, костяшки пальцев побелели. Урсуле стало страшно. Она боялась шелохнуться. Она никогда не видела по – настоящему скорбящих мужчин. Деревенские были простые. Головы опустят, потом водки выпьют, песню споют и дальше живут. А этот скорбел. И Урсула сразу поняла, что это скорбь. Мужчина сосредоточился, чтобы заглушить в себе боль. Значит. до этого просто не показывал вида, держался.

Тут он заметил Урсулу, вздохнул, снова налил себе вина.

– Вы хорошо знали Алекса? – Спросила Урсула осторожно.

– Достаточно, – коротко ответил Аксель. – А у вас с ним… эээ…

– Нет.

– Вы нравились Алексу.

– Поешьте, пожалуйста.

Аксель тяжело на нее посмотрел.

– Не переживайте, я не пьянею. Но меня немного отпускает. Ладно. Давайте сюда ваши пироги. Не отравите же вы меня, в самом деле. Вы тут и грибы все в лицо знаете, наверное.

– Почти, – улыбнулась Урсула.

– Про вас с Алексом не ходило слухов?

– Нет.

– Вы уверены?

– Плохих, я имею в виду.

– Хорошо. А то я думал, что надо будет поменять легенду. Но теперь сойдет. Раз у вас ничего не было, значит, уехал к жене.

– Налейте мне еще вина. Половинку. Выпью и спать пойду, Это деревня. Здесь утро рано начинается. Разбудить могут.

– На работу вам завтра не нужно?

– Мне дали недельный отпуск.

– Это хорошо. Вкусные, кстати, у вас пироги. Держите вино.

– Жаль Алекса.

– Да. Хороший был парень.

Урсула опять тихонько заплакала.

– Послушайте, а вы правда егерь или это тоже легенда?

– Правда, – слегка улыбнулся он.

– Значит, останетесь здесь?

– Посмотрим.

– Не скучно вам тут, в деревне? – спросил Аксель, когда они ехали забирать его машину.

– Разве тут заскучаешь? – Урсула пожала плечами. – Село рядом, а при машине я и в город часто езжу.

– Да. Красиво тут.

– Да. Правда, связь иногда пропадает. Бывает. Мы можем вызвать автосервис.

– Сам справлюсь.

– Вы… Вы ведь уже были… там? В охотничьем доме?

– Был. Все сделал.

Урсула закусила губы, чтобы не заплакать.

– Послушайте, давайте я поведу.

– Да. Давайте поменяемся. Что-то слезы из меня льются, как из прохудившегося ведра.

– Отошли от шока. Пройдет.

Урсула сегодня проснулась поздно, давно она так долго не спала, привыкла уже к деревенскому ритму, просто все эти события, да еще вино.

Акселя она обнаружила на веранде, он сидел и разговаривал с Асей, которая примостилась на окне. И хотя Урсула шла осторожно, на цыпочках, а полы в доме не скрипели, он почувствовал ее спиной и сказал:

– Доброе утро. Насколько оно может быть добрым с нашими обстоятельствами. Вы всегда так долго спите?

– Последний раз это было 1 января. Ася давно прилетела?

– Пять минут назад. Мне кажется, или мы подружились?

– Кажется, подружились.

Урсула снова вспомнила слова Алекса. Второе правило чужака – убедить всех, что ты свой. Она мотнула головой. Что за чушь лезет ей в голову? Уж не думает ли она, что Аксель – оборотень? Это на нее деревня так действует. Уже полгода она живет, как в сказке, и слушает деревенские байки. Алекс их тоже любил.

– Вы хорошо знаете лес? – вывел ее из воспоминаний Аксель.

– Как свои пять пальцев.

– И что, правда волков различаете?

– Алекс был хорошим учителем. Еще я умею подражать голосам птиц и некоторых животных.

– Белоснежка, – усмехнулся он. – Никогда бы не подумал. Даже больше верится, что вы ведьма.

– Я каждое лето проводила у бабушки. Она меня тоже очень многому научила.

– Не сомневаюсь. Потомственная, значит.

– Чужаков убивать будете? – прервала его глумление Урсула.

– Нет, в угол поставлю и проведу воспитательную беседу, – фыркнул Аксель.

– Может быть, это один какой-то волк. А может быть, это волчица и у нее где-нибудь останутся умирать щенки.

– Вам Алекса уже не жаль?

– Что вы такое говорите? Умейте разделять понятия. Они просто животные. А вы что, мстить собираетесь? Кому? Волку?

– Ладно, успокойтесь. Попробую обойтись холостыми и зарядами с солью. Так даже убедительнее будет, вы правы.

– Но ружье все равно с собой возьмите, – встрепенулась Урсула.

– Разумеется. Не учите меня, девушка. У вас бабушка была, а у меня дедушка. Я тоже много чего умею. А будете много разговаривать, превращу вас в лягушку. В отличие от вас, я это умею.

– Тогда лучше в сову. В сову сумеете?

– А можно, все-таки, узнать, почему у вас с Алексом ничего не сложилось?

– Так ведь ему двадцать лет только было. Я его как брата воспринимала. Господи, какой же он молодой был!

Урсула снова собралась заплакать, как Аксель резко сказал:

– Не реви. Живой он.

Урсула так и застыла с открытым ртом, поперхнувшись слезами. Затем в упор посмотрела на Акселя.

– Вы шутите так?

– А я похож на шутника?

– Но я же… Я же была там… Он там, в сенях, холодный…

– Конечно, холодный. В сенях по ночам холодно. Пульс был слабый, ты, наверное, сразу руку отдернула. Еще и под замком его оставила. Он хотел через окно выбраться, да слаб был. Вовремя я приехал. Ты точно врач?

– Медсестра.

И Урсула разрыдалась. Аксель остановил машину и вышел курить. Подождал, когда Урсула успокоится, снова сел в машину и протянул ей платок.

– Что, даже платка у тебя нет? Какой стаж?

– Я недавно учиться закончила. Почему вы мне сразу не сказали, что он живой? Какое счастье! Я бы себе никогда не простила!

– Я ждал удобного момента, боялся, как отреагируешь, просто не выношу женских слез, умеете вы, женщины, психологически давить.

– Он в больнице?

– Да, довез на твоей машине. Ты крепко спишь.

– А вы мне в вино ничего не подмешали?

– Давай уже на «ты», к чему церемонии разводить? Хотя, конечно, мне тридцать лет. Не старый для тебя?

– Нет, – буркнула Урсула. – А вы женаты?

– Когда уж тут жениться, я егерь. А деревенские мне не нравятся.

– Я вам тоже не нравлюсь?

– Ты в самый раз. Замуж за меня пойдешь?

– Что? – прыснула Урсула, но покраснела.

– Возьму тебя на перевоспитание, а то ты тут всю деревню за полгода похоронишь.

– Смотрите на дорогу, – оборвала его Урсула. – Вы вообще знаете, куда ехать?

– Да уж знаю, всю жизнь егерем работаю, я лес чувствую. Да и бывал я здесь.

– Я хочу увидеть Алекса, он в порядке?

– Как на собаке заживает, организм молодой. За ним есть, кому ухаживать, поверь мне.

– Верю. Маринка, наверное, – улыбнулась Урсула. – Давно на него глаз положила. Еще ревновала меня.

– Ну, вот, видишь, ты там лишняя.

– Он не сердится на меня?

– Даже переживал за тебя, непутевую. Не бойся, мы тебя не выдали, твой досадный промах останется нашей тайной. Будет, чем тебя шантажировать.

– Как же так… Он бледный такой был, холодный, рубашка в крови, господи, какой ужас, ты мне не врешь?

– Рана не глубокая, хорошо, что в сенях был, очухался от холода и рану обработал. Хотел уже тебе звонить, да я как раз приехал.

– Мне нужно его увидеть, – твердо сказала Урсула.

– Хорошо, так и быть, только быстро, нужно подготовиться для обхода.

– Страшно.

– Ничего, справлюсь.

– Значит, про Алекса уже никакая легенда не нужна? – уточнила Урсула.

– Зачем? Да вся деревня уже знает, что он раненый в больнице.

– За тебя страшно, – буркнула Урсула и снова покраснела.

– Смешная ты, Суля. Сколько тебе лет?

– Двадцать пять, – гордо ответила она.

– Даже так? Что-то долго ты училась.

– Достаточно.

– Институт закончила? А почему тогда медсестрой?

– Вакансии не нашлось. И сказали, чтобы я опыта набиралась.

– Это правильно. Одно дело чужие больные, а когда свои… Вон, что случается.

– Ты постоянно теперь меня этим попрекать будешь? – рассердилась Урсула.