Тут сам Вундергай не выдержал:

— Успокойся, обойдусь без таких адвокатов! — его особенно разозлил выпад этой кривляки против Хадичи. Он и сам знает, что нравится Хадиче. И, честно говоря, она, может, ему еще больше нравится. Но никому не дано право копаться в их тайных переживаниях. Вундергай окинул Ляльку непримиримым взором и демонстративно сел.

— Как хочешь, — Ляля поджала губы. — Но учтите все, если вы его освободите, меня не имейте в виду на эту нагрузку. У меня уже хватает хлопот с кружком кройки и шитья.

— Ах, вот оно к чему! — торжествующе воскликнула Хадича. — Мы думали, наша Ляля болеет за общее дело, а она, видите ли, боится испортить фигуру лишней нагрузкой, прическу растрепать…

Ляля приготовилась отпустить острую шпильку, но Дамир, предугадав это, решил спешно закруглить прения:

— Товарищи одноклассники, позвольте сделать выводы из всего сказанного. — Подождав, пока все утихнут, он продолжил: — Дело Гайрат ведет интересно, и кое-кому не мешало бы у него кое-чему поучиться. Но я должен отчасти согласиться с Хадичой. Мне кажется, Вундергая нужно освободить от вожатской работы… Нет, нет, поймите меня правильно, — по-хорошему освободить. Потому что, видать, от переутомления, он начал терять бдительность. Со мной такое бывает, когда после уроков я по четыре часа занимаюсь музыкой, а потом еще и сестренку воспитываю… Отсюда и выходят всякие ЧП.

— На инвалидность его, значит, — засмеялся Гияс.

— Прибереги свои остроты для другого случая, — сказала старшая вожатая. Она захлопнула блокнот и на секунду задумалась:

— Ребята, нетрудно понять родителей, дети которых могли пострадать, а некоторые, в лице Тургунова, пострадали. Так вот, родители требуют замены вожатого в данной звездочке… Нельзя не согласиться, что дело вел Вундергай с огоньком. Но простите меня, некоторые трюки, вроде хождения на руках или, еще почище, нашествие на райпищеторг — это, скажем прямо, из ряда вон выходящий метод воспитания. Зачем, простите, ходить на руках, если план работы за вас уже написан и утвержден на совете дружины? Теперь, надеюсь, все вы поняли, к чему приводит такая самостоятельность? Вот так… У Вундергая, кстати, есть две нагрузки — стенгазета и общество книголюбов, — и старшая вожатая многозначительно кивнула Дамиру.

У Вундергая замерло сердце. Кому охота вот так страдать! И лучше, когда одной нагрузкой меньше. Но он уже привязался к своим подопечным. Как он будет без них? И как там они сейчас, без него?

— Ставим на голосование, — сказал Дамир. — Кто за то, чтобы Вундергая освободить от вожатской работы?.. Так, двадцать один голос. Ну, а кто против?.. Ага, естественно, восемнадцать. Воздержавшихся не будет? Итак — двадцать один голос против восемнадцати…

— Не восемнадцати, а двадцати четырех! — неожиданно пророкотал басок в приоткрытую дверь, которая в следующую секунду распахнулась. На пороге шестеро октябрят, правые руки отчаянно вытянуты вверх.

— Наша звездочка голосует за Вундергая!

— Мы все слышали, — сказал Гани, не опуская руки.

— Нам не надо другого вожатого, — взмолилась Светлана.

— Отпустите, пожалуйста, нашего Вундергая, — попросила Мамура, — он хороший.

— Мы придумали новое дело, — объявила Сайера.

— Бассейн будем строить во дворе, — пояснила Нигора.

— Сегодня мы идем в ЖЭК, насчет стройматериалов, — деловито уведомил Батыр.

Старшая вожатая недоуменно посмотрела на Вундергая:

— Еще новость! О каком бассейне может идти речь, когда зима на носу?

Вундергай благодарно посмотрел на своих октябрят и ответил:

— Мы разработали операцию «Морж». Под этим названием подразумевается начальник нашего ЖЭКа, потому что он толстый и с длинными усами, здорово смахивает на моржа. Мы специально наметили для борьбы время с запасом. Всю зиму Морж будет сопротивляться, а к лету не выдержит натиска, выделит средства на строительство бассейна.

— Наши родители тоже помогут, — вмешалась Мамура. — К весне они уже перестанут, наверное, сердиться.

Старшая вожатая казалась непреклонной.

— Что скажет председатель совета отряда?

Дамир развел руками:

— Выходит, что за кандидатуру Вундергая двадцать четыре голоса против двадцати одного… Я считаю, ребята, что бассейн вещь стоящая, а? Надо и комсомольцев подключить. Только придется все же на первый раз Вундергая строго предупредить, — последовал одобрительный кивок старшей вожатой. Дамир закончил: — Пожалуйста, будь внимательней, Вундергай, когда построят над бассейном вышку.

Рассказы

Воспитание по системе йогов

Решетка для сушки посуды, что висит над раковиной, давно грозилась сорваться со стены. Предчувствуя эту неприятность, бабушка каждое утро ворчала на Вундергая. А тот с серьезным видом специалиста ощупывал раскачавшиеся шурупы и неизменно повторял:

— Без паники. До завтра потерпит твоя решетка. После уроков посажу шурупчики на алебастр. Потом хоть целую гору тарелок грузи.

— «Завтра, после уроков», — незло передразнивает бабушка. Из старого никелированного чайника она поливает цветы, не переставая упрекать внука в бесхозяйственности. — Все у тебя завтра… Крап подтянуть — завтра, телемастера вызвать — завтра, ковры выбить — завтра, а вот завтрак подавай тебе сегодня.

Бабушка вытряхивает из чайника последние капли настоянной воды, по привычке любовно проводит ладонью по лепесткам райхона, — цветы она разводит в подвешенных за балконом ящиках, — и, вздохнув, идет готовить завтрак.

За столом Вундергай сочувственно выслушивает упреки и даже осуждающе покачивает головой, словно речь идет не о нем. А выйдя из-за стола и получив свои обеденные и проездные монеты, на ходу цепляет башмаки и, хлопнув дверью, тут же забывает обо всех своих обещаниях. Посудите сами, мог ли он помнить о каких-то разболтавшихся шурупах, когда на плечах его громоздится с полдюжины общественных нагрузок, а в голове кишмя кишат новые идеи. Другой давно бы свихнулся, но Вундергай не знает усталости благодаря бесценному допингу — гениальной системе йогов.

А бабушка не теряет надежду. Она с завидным терпением ожидает обещанного, методически стараясь пронять внука упреками…

Всему бывает конец: однажды шурупы сдались, выпустив на свободу решетку со стопкой тарелок и пиал.

Это случилось на рассвете. От страшного грохота бабушка так и подскочила на диване.

— О, аллах!.. Что это? Опять!.. — вскрикнула она, имея в виду землетрясение. Бабушка выжидающе уставилась на люстру, которая раскачивается даже на легких сквозняках, зловеще позванивая. Но в этот раз стеклянные подвески на шелохнулись. В следующее мгновение раздался продолжительный звонок в дверь. Прибежали две соседки — сверху и снизу: подумали, платяной шкаф грохнулся на пол.

— Счастье паше, что не землетрясение, — облегченно вздохнула бабушка и, тем успокоив соседок, направилась на кухню.

Пол был сплошь усеян осколками побитой посуды и украшен двумя шурупами с прилипшими кусочками штукатурки. Решетка с чудом уцелевшим фарфоровым блюдцем повисла на кране. Именно это блюдце, разрисованное красно-желтыми маками, было для бабушки самой дорогой памятью о первых трудовых успехах в трамвайно-троллейбусном тресте, где столько лет проработала вагоновожатой. Когда-то вручили ей это блюдце с чашкой как приз за лучшее исполнение роли Снегурочки на новогодних представлениях. Чашку уронила мама задолго до рождения Вундергая. И вот сейчас драгоценное блюдце торчало меж прутьев алюминиевой решетки перед глазами оцепеневшей бабушки, еще раскачиваясь и грозя тоже превратиться в кучку черепков.

Это уже было сверх всякого терпения.