— Не исключено, что от «Акации» отъехали на одной машине, а потом пересели на другую. Словом, все внимание на дороги из Донбасса.
Новые сведения по машине добыл участковый инспектор Дробов.
Старший лейтенант — из тех увальней, которые никогда не спешат и никуда не опаздывают, они умеют всегда быть там, где всего нужнее. В милицейской практике это чутье на вызревающую опасность особенно ценно.
Дробову — за тридцать. Коренастый. Такие плотно стоят на земле (в прямом и переносном смысле). Походка неторопливая, вразвалочку, ноги ставит широко. Успел отрастить «руководящий» животик. (Не отсюда ли и степенность в поведении?) Рост — средний (под сто семьдесят). Глаза зеленые, «кошачьи», с прищуром. Но главной, обращающей на себя внимание приметой старлея Дробова были, пожалуй, длинные «шевченковские» усы с рыжеватой подпалинкой на кончиках.
Произнося нараспев слова, участковый неторопливо рассказывал:
— О «жигуле», который умчался с открытым багажником... Удалось установить, что в багажнике находились запаска, железное ведро и квадратненькая сума из тяжелого брезента.
— Что такое квадратненькая сума? — переспросил Иван Иванович. — Сумка, что ли?
— Кассирша сказала: «Сума́», да еще уточнила: «квадратненькая». Не квадратная, а квадратненькая. Какой брезент считать «тяжелым», я тоже не знаю. Вот так она определила. А женщина, надо сказать, героическая, рассказала мне обо всем и тут же упала в обморок. А до того первая подняла тревогу. Грабители ей: «Сиди и не рыпайся, коли жить хочешь». А она следом за ними. Кричит: «Ограбили! Милиция!» Хотела позвонить по служебному телефону, но дверь в кабинет директора оказалась запертой и на стук никто не отзывался. Тогда она побежала к телефону-автомату. Но там была раскурочена трубка. И кассирша ко мне на участок. Это неподалеку, через два дома. Она считает, что водитель специально поднял крышку багажника, чтобы не увидели его лица, и умчался в сторону дома номер девяносто один.
«Очень важные детали», — отметил про себя Иван Иванович. Марка и цвет машины, в багажнике запасное колесо, новое железное ведро и какая-то особая «квадратненькая» сума из «тяжелого брезента».
Ограбление завершено в 18.02, а в 18.13 дежурный по УВД уже докладывал Строкуну о происшествии; за такую оперативность надо благодарить кассиршу.
— Что вы, старший лейтенант, можете сказать об участниках ограбления?
— Думаю, их было трое. Все близнецы. Это сбивает свидетелей с толку. Они путаются и в количестве грабителей, и в их возрасте. Так, директорша однажды сказала: «лет тридцати», а потом изменила свои показания: «лет сорока пяти — пятидесяти. Борода — современная. Говорит сладко — хочется слушать». А какой он: рыжий, брюнет, блондин, шатен — вспомнить не может. Мол, веселый, разговорчивый. Он целился, как считает, на импортный гарнитур и «угостил ее бутылочкой армянского».
«На внешность можно было бы обратить и чисто женское внимание», — подумал Иван Иванович. «Говорит сладко — слушать хочется» — такая «музыкальная» примета, хоть кантату сочиняй в мажорном ключе.
Впрочем, расплывчатость впечатлений, может быть, не столько вина директора магазина, сколько заслуга бородатого... Заставил женщину обратить внимание на второстепенные, несущественные детали.
— Сколько лет директорше?
— Тридцать восемь. Цветущая женщина, шесть лет как в разводе. Сыну — девятнадцать, учится в институте в Ереване. Матронян по характеру общительная, из напитков предпочитает коньяк три звездочки армянского разлива, считает, что в марочных коньяках слишком много дубильных веществ, способствующих появлению стенокардии и склероза.
— Как говорится, о вкусах не спорят, — прокомментировал Иван Иванович.
— Зашел к ней клиент — улыбается. Спустил «собачку» на английском замке, — продолжал Дробов. — Потом спрашивает: «Нонна Вениаминовна, вы знаете, что такое «гоп-стоп»?» — «Нет», — отвечает она. «О, это такая игра для взрослых». Достал нож-выкидушку, обрезал шнур вместе с трубкой. Затем подставил нож к ее подбородку и потребовал: «Валюту...» Чеки Внешторга. Она обомлела. «Так порядочные мужчины с женщинами не обращаются». А он рассмеялся, чиркнул кончиком ножика по подбородку. Капнула кровь. Позже директорша уверяла меня, что этот «гоп-стопник» хотел перерезать ей горло. И тогда она «согласилась на все» — открыла сейф. Забирая чеки, он заметил три бутылки коньяку. Одну из них он принес ей в «презент» накануне. Взял ее в руки, повертел и сказал: «Бесценная». И еще: «Я бы не трогал ее, не в моем характере забирать у женщины подарки, но не люблю оставлять следы...»
— Юморист, — заметил Иван Иванович.
— И я так считаю, — согласился участковый. — Нахальная работа. Забрал чеки, вытряхнул на стол содержимое женской сумочки, взял перчатки и заткнул ими рот директорше. «Пососите эту сосочку, Нонна Вениаминовна, минут десять... Выплюнете минутой раньше — приглашу вас на тур «Кровавой Мери». Связал ей проводом от телефонной трубки руки за спиной, забрал ключи и вышел, прихлопнув дверь. На все это у него ушло менее одной минуты.
— Чувствуется класс, — Иван Иванович имел в виду «артистизм» всей операции.
Давненько он не встречался с такими виртуозами. Сразу после войны случалось. Как ни парадоксально, некоторым из них дала «квалификацию» война — разрушительница нравов. Но постепенно они вымерли, как ихтиозавры, у которых изменилась среда обитания. Ан, выходит, не все...
— Познакомимся с директоршей, — решил Иван Иванович.
— Она в больнице, — объяснил участковый.
— Бородатый подрезал?
— Нет, нервное потрясение.
«Не слишком ли много нервных потрясений?»
Иван Иванович обошел магазин. Его интересовало все: как вошли участники преступления, кто где стоял, что говорили. Оперативные группы занимались своим делом, а его сопровождал участковый.
Все это время его не покидала мысль о «Жигулях» с номерным знаком СЛГ 18—17.
В магазине телефон был обрезан. Иван Иванович вернулся к своей машине: там рация.
Он еще не закрыл за собою и дверки, как услышал: Строкуну доложили, что служба поиска приведена в действие. Это означало: дороги перекрываются, посты ГАИ и райотделы готовы к действию, им нужны лишь конкретные указания.
— Обратите особое внимание на «Жигули» бежевого цвета, — простуженно хрипел по рации голос Строкуна. («Мается без курева», — догадался Иван Иванович). — Серия неизвестная. Номера ориентировочно: 15—18, 13—18, 18—15, 18—13. В багажнике запаска, новое железное ведро и что-то квадратное из тяжелого брезента. Задерживать с особыми предосторожностями, пассажиры вооружены автоматом, пистолетом и холодным оружием.
«Всем постам ГАИ, работникам милиции по боевой тревоге занять места согласно расписанию».
Иван Иванович отметил про себя, что опытный Строкун пока не придал значения сообщению ГАИ о «Жигулях» бежевого цвета с номерным знаком СЛГ 18—17. Он по-прежнему ориентировал службы на поиски неизвестной машины с неизвестным номером.
Но Иван Иванович хотел в этом вопросе большей ясности. Он связался с начальником управления ОБХСС полковником Лазаревым:
— Игорь Сергеевич, лет пять тому вы вели дело о взяточничестве в системе повышения квалификации врачей. Там фигурировала Екатерина Ильинична Генералова.
— За недостатком улик ее из дела вывели, — пояснил начальник ОБХСС.
— Это я помню. А ваше личное впечатление о ней как о человеке?
— При встрече на улице вы ее узнаете сразу, даже если лично не знакомы. Второй такой оригиналки в Донецке нет. И вам, даже не знакомому, захочется с нею поздороваться, — начал Лазарев. — В свои сорок с гаком любит повторять знакомым мужчинам: «Мне уже не тридцать». Но выглядит вполне: теннис — три раза в неделю, бег по утрам, соответствующая диета делают ее по-девичьи стройной и, я бы сказал, привлекательной. Ее хобби — быстрая езда. По этой причине у нее вечные недоразумения с ГАИ. Позвоните им...
— Со Смородиным я уже разговаривал, сейчас меня интересуют ваши личные впечатления. Как относится к деньгам?
